Дун Си - Жизнь без слов. Проза писателей из Гуанси [антология]

Хуан Яну казалось, что он движется не спеша, не привлекая к себе внимания. На самом же деле шаги становились все шире и шире, он размахивал руками и практически мчался. Миновав подземный туннель, Хуан Ян вышел на товарные пути. К этому моменту он уже хорошо знал здешние места. Слава богу, на путях как раз стоял грузовой поезд, готовый к отправлению. Хуан Ян уцепился за поручни и вскарабкался в вагон. Поезд вскоре тронулся, Хуан Ян поднялся с кучи холщовых мешков, валявшихся в вагоне, и уставился на пейзаж за окном, пытаясь сохранить воспоминания об этом городе, как-никак он провел тут какое-то время. Жизнь, вынуждавшая Хуан Яна все время перескакивать с места на место, подобно стрекозе, скользящей по водной глади, научила его особенно ценить ощущение, что что-то тебе знакомо.

Товарный состав ехал два дня. Хуан Ян тайком выходил ночью на полустанках, чтобы раздобыть воды, а так почти ничего и не ел. Когда поезд доехал до пункта назначения, он уже ослаб и если бы не опирался на мешки, то давно не смог бы удержаться на ногах. В животе было пусто, но слух не притупился, и Хуан Ян услышал, как к поезду приближается большая группа людей, судя по громкому топоту в отдалении, таких же грузчиков, как он. Хуан Ян воспользовался случаем, смешался с толпой и покинул станцию.

Это была маленькая станция, пассажиров мало, и уж тем более отсутствовала доска объявлений, но тем не менее Хуан Ян увидел на столбе крохотное объявленьице размером в одну шестнадцатую листа, которое легкомысленно приветствовало его. Хуан Ян опознал в бумажке тот самый ордер на арест, у которого выросли ноги, и подумал, что в этот раз от судьбы не уйдешь, может, его и на предыдущем месте уже опознали, и теперь полиция здесь устроила засаду. Неужели придется запрыгивать в очередной товарняк? Но голод и слабость, от которых сжималось нутро, заставили отказаться от этой идеи. Он решил: наемся, а там будь что будет, пусть даже придется взойти на плаху, делать нечего. В торговой палатке неподалеку от злосчастного ордера на арест Хуан Ян купил три пампушки и два яйца, отваренных в чае с приправами. Он внимательно изучал лицо торговца, но тот на него не смотрел, взгляд его был обращен куда-то вдаль в поиске потенциальных клиентов. Хуан Ян подумал, что если найдет здесь какого-нибудь доброго человека, то договорится с ним, чтобы получить награду, а потом они поделят деньги пополам. Вот было бы здорово! Свою долю он отправил бы матери, чтобы ей хватило на безбедную старость. Вот только где искать такого человека? Внутри себя Хуан Ян громко кричал.

Мелкие кусочки пампушек и вареных яиц проскальзывали в пищевод Хуан Яна. Пока Хуан Ян ел, он обнаружил, что никто из прохожих на него не смотрит. Неужто этим людям не нужны сто тысяч юаней?! Ордер на арест висел такой же одинокий, как сам Хуан Ян. В груди Хуан Яна поднялась волна храбрости. Он решил подойти посмотреть, как он на нем выглядит. Хуан Ян очень редко фотографировался, как он помнил, всего дважды. В первый раз он в семь лет с родителями отправился в местное фотоателье сделать семейный снимок. На следующий год отца не стало, а фотография осталась висеть в центре гостиной. Второй раз, который он смог припомнить, — выпускная фотография в школе, Ху Цзиньшуй одолжил тогда в доме культуры фотоаппарат, делал вид, что наводит фокус, и долго-долго расставлял одноклассников. Наконец он взвел затвор, пулей подскочил к Хуан Яну и положил руку ему на плечо. Раздался щелчок, Хуан Ян с Ху Цзиньшуем обнимались, как братья. Если подумать, этот снимок выглядел бы сейчас забавно. Как показалось Хуан Яну, вероятность, что на ордере на арест именно он, довольно велика, потому что это единственная его взрослая фотография.

Хуан Ян подошел к объявлению, помимо воли считая шаги. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь. Через восемь шагов он мог уже четко рассмотреть все, что было написано в объявлении. На фото был не он, а паренек, похожий на студента, с виду интеллигентный и красивый, вот уж точно ни капельки не похож на разыскиваемого преступника.

Хуан Ян нащупал за пазухой кошелек, еще довольно пухлый. Вечером он снял одноместный номер в гостинице. Хуан Ян принимал ванну и, намыливая ляжки, остолбенел. В том месте, которое было изначально гладким-прегладким, ладонь больше не проскальзывала беспрепятственно, ей что-то мешало. Хуан Ян смыл с ног белую мыльную пену, присмотрелся при тусклом свете и увидел, что, начиная с лодыжек и до самого верха, на его теле вырос черный пушок, напоминающий свежую весеннюю зелень. Это уже не прежние бледные тощие ножки-палочки: пока Хуан Ян был в бегах, они раздались вширь и окрепли, стали плодородной почвой для молодой поросли, как в степи. Ах, степь, прекрасная степь, которую стоило бы воспевать! Хуан Ян дотронулся мыльными руками до глаз — больно, просто ужасно! Он вытянул шею, закричал: «Мама, мамочка!» и натер глаза до слез.

Проснувшись на следующий день, Хуан Ян принял решение: нужно пойти на станцию и выбрать какой-нибудь рейсовый автобус. Неважно, куда этот автобус его отвезет, но следует устроиться на новом месте и нормально там жить.

Хуан Ян купил билет на ночной автобус: по словам кассира, ночку поспать — и приедешь в Саньцзянкоу. Хуан Ян раньше уже слышал об этом месте, где соединяются три реки, да еще и выход к морю имеется. Народ там разводит рыбу и креветок, зарабатывает деньги и живет в достатке.

Хуан Ян сел в автобус самым первым и занял верхнюю полку в последнем ряду. Он специально выбрал это место, чтобы не привлекать внимания окружающих. Сев в автобус, он сразу закрыл глаза, уже научившись отдыхать в пути. Пассажир справа появился к самому отправлению, плюхнулся рядом с Хуан Яном, и тому в спину ударила волна чужого тепла. Но попутчик обладал и физической оболочкой: на Хуан Яна тут же пахнуло жареным во фритюре соевым творогом, жареным мясом и моченым редисом, раздалось чавканье и причмокивание. Хуан Ян на ужин съел только миску лапши, и от дразнящих ароматов в душе все смешалось, а тело непроизвольно дернулось. Это едва заметное движение тут же уловил попутчик позади него, и вдруг раздался звонкий женский голос:

— Не спите? Хотите поесть?

Хуан Ян все еще размышлял, к нему ли обращены эти слова, а чья-то рука уже постучала по спине. Хуан Ян развернулся и сел. На него, смеясь, смотрела девушка, которая совала ему что-то съестное в рот. Хуан Ян мотал головой и отмахивался, мол, спасибо, не надо, а девушка, воспользовавшись моментом, когда он открыл рот, ловко запихнула ему туда шашлычок со словами:

Если вы не будете, то мне одной как-то неудобно.

Когда жареное до хруста мясо оказалось во рту, у Хуан Яна обильно выделилась слюна, и он уже не смог совладать с собой и вонзил в мясо зубы. Девушка озорно рассмеялась и сама стала есть с еще большим воодушевлением. Она взяла жареный соевый творог на бамбуковой шпажке и запихнула в рот целиком, из уголка губ потекло масло, и острый язычок время от времени облизывал губы по кругу, собирая его.