Денис Епифанцев - Слова и жесты

Маша, справившись с перчатками, забирает у меня сигарету. Поразмыслив немного, я решаю курить одну на двоих.

– Там, наверное, проблема немного в ином. Просто понимаешь, чтобы девочка могла объективировать мальчика, у нее должен быть сексуальный опыт. То есть – она должна понимать, как это делается и зачем. Зачем ты собираешься его использовать? А, за этим? Ну, тогда очевидно, что ты распутная.

А второе – это насилие. Для мальчика насилие – это часть программы, это нормально. А объективация – это насилие. А для девочки насилие – это не часть ее программы. Считается, что девочка может научиться насилию, только когда к ней его применяют. То есть, когда ты кого-то объективируешь – ты, скорее всего, жертва насилия, в тебе что-то сломано, и это делает тебя неправильной, а затем распутной, непристойной и вульгарной. Во всяком случае, мне кажется, логика рассуждений должна быть такой.

Ты как девочка не можешь проявлять интереса к сексу, если тебя в детстве не развратили. Вот пространство, в котором ты пытаешься быть собой.

Маша, чуть выдвинув нижнюю челюсть вперед, внимательно смотрит в окно.

Мы оба в черных очках, хотя на улице уже темно. У меня полупрозрачные полицейские капли со слегка зеленоватым оттенком, у Маши рэйбэновские винтажные кошачьи глаза. Нашла в Амстердаме на блошином рынке. Я в очках, потому что не выношу яркого солнечного света, не выношу стробоскопов, не выношу ламп искусственного освещения, автомобильных фар, фонарей, неона – я практически всегда в очках.

В мире найдется очень мало людей, которые видели мои глаза.

Маша носит очки как средство защиты от всех сразу. Ее ни для кого нет.

Я, в общем, тоже.

Мы, в общем, не любим людей. Но не потому, что мы злые. Нет. Мы не любим людей потому, что знаем, что они могут очень легко и походя разрушить все на своем пути. А наш маленький и хрупкий внутренний мир нам дорог. Мы не хотим обрастать толстой кожей, которую ничто не берет. Чувствовать – это важно.

– Знаешь, что забавно? – говорит Маша, выдыхая дым, – то, что мальчики сами не готовы играть в эту игру. Они, с одной стороны, стоят и ждут, когда девочка проявит интерес, потому что для них это вызывает трудность. Но как девочка должна проявить интерес? Пассивно. Она должна быть активной, но не показывать эту активность. Она должна проявлять интерес, но так, чтобы дать возможность мальчику чувствовать себя главным.

– Знаешь, чего я хочу от мужчины? – спрашивает Маша, переходя на английский. Меня это немного удивляет, но я не спрашиваю.

– Я хочу двух вещей: желания и амбиций. Я хочу, чтобы парень меня хотел. Чтобы у парня на меня стоял. Я хочу, чтобы, занимаясь со мной сексом, он получал кайф. Я хочу видеть этот кайф, это желание. Это повышает мою самооценку. Не сам секс, а желание секса со мной.

И я хочу, чтобы парень хотел еще и весь мир. Я хочу, чтобы он был амбициозным, чтобы он хотел большего, больше того, что у него есть сейчас. Я хочу жадности. Я хочу алчности. Я хочу, чтобы у него было два желания: я и завоевать мир.

Но этого, к сожалению, практически не встречается. Те, с которыми можно заниматься сексом – хорошим, горячим, долгим сексом – не амбициозны. Даже не инициативны. Парни, которых мне надо брать за руку и тащить в постель, и там они будут лежать и все.

А если у парня есть амбиции, он говорит, что хочет чего-то добиться, хочет что-то сделать, то как только доходит до действия – оказывается, что все это миф, а амбиции взяты взаймы. У родителей, у героев фильма, на курсах пикаперов.

Единственная страсть, на которую они способны – это страсть к имитации. Что они точно умеют – это имитировать.

Ты этого не знаешь, ты с этим не встречаешься. Не только потому, что ты парень, но ты даже не понимаешь, что это такое – разделять эти два желания. Из всех парней, с которыми я занималась сексом, ты пока единственный, кто не делит эти вещи, не разводит их. Ты – парень, который не видит, что это не два разных желания, а одно. Жажда секса и жажда амбиций.

Собственно, я поэтому тебе и говорю это все так откровенно. Ты и понять можешь, о чем это вообще.

Маша отдает мне сигарету.

Я понимаю, о чем она. И понимаю, почему она перешла на английский. Я рассматриваю водителя в зеркало заднего вида. Есть ли в нем то, о чем она говорит?

Он примерно одного с нами возраста, у него темные короткие волосы, он небрит. Вид помятый и усталый – такого вида в молодости добиться очень трудно, а если добился, выглядишь очень сексуально. На нем спортивные брюки и футболка с надписью.

Маша смотрит в навигатор.

– О, проедем мимо экрана. Узнаю, что сегодня звезды сулят.

– Ты не пробовала читать гороскопы? – спрашиваю я.

Рядом с выездом из парка N стоит большой монитор, по которому все время показывают социальную рекламу МЧС. Маша уже пару лет, сколько он стоит, пользуется им как гаданием. Она мысленно задает вопрос и смотрит, что показывают на этом мониторе, когда проезжает мимо.

– Это банально. Экран гораздо веселее. Тем более, всегда есть элемент неожиданности, я еще ни разу не видела двух одинаковых роликов.

Я затягиваюсь, приоткрываю окно и выпускаю дым изо рта, он лентой вытягивается в щель.

Маша что-то говорит, я делаю усилие над собой и начинаю ее слушать.

– Я купила винил Боуи, – Маша рассматривает глаз в маленьком зеркальце, – Честно, никогда не слушала подробно. Обложка понравилась, и название милое – «Язычник». Он сидит на обложке с такими белыми глазами и рвет книгу. Мне понравилась обложка, и я купила. Включила и болтаюсь по дому, занимаюсь своими делами. И так, знаешь – не вставляет. Ну не радует. Ну, что-то там происходит, но где вот этот вот все – величайший музыкант всех времен и народов. Нету. Я, значит, слушаю, слушаю – думаю – зря купила. Дохожу до четвёртой песни, а там такой есть момент в припеве – его голос – просто у меня аж… не знаю, мурашки побежали. Он как-то так делает. Голосом. Какой-то такой переход. Я была в восторге. Поставила снова эту песню. Раз пять. Стою у проигрывателя и снова и снова слушаю одно и то же. Поставила с самого начала. Прослушала. Пошла в интернет искать – все, что вы хотели знать о Боуи. Смотрела, смотрела, нашла кучу рецензий. Все рецензии того времени, все пишут примерно одно – Боуи исписался, все последующие альбомы – это, мол, типа перепев первой работы.

Мы тормозим на пешеходном перекрестке, дорогу переходит старуха в свалявшейся искусственной шубе и мокрой меховой мужской шапке.

По радио передают новости. Мы замолкаем.

Ведущая с нейтральной интонацией рассказывает о ситуации в аэропорту. Самолет с правительственной делегацией захвачен террористами. Пока не известно, какие у них требования. Они не выходят на связь. Известно, что на борту находятся депутаты Государственной думы, несколько членов Cовета Федерации и администрации президента. Ведущая называет несколько фамилий предположительно находящихся на борту людей.