Денис Епифанцев - Слова и жесты

Само пространство комнат не очень удобное: комнаты слишком маленькие для трех столиков, но слишком большие для двух. Если попросить официанта, то он может принести вам черно-золотую ширму и отгородить вас от чужих взглядов.

По утрам здесь любят завтракать, пить кофе и читать новости экспаты.

Если пройти комнаты насквозь, например, в поисках туалета, то можно снова выйти в большой зал. Здесь тоже есть окна во всю стену, но они занавешены красным полотном, как в «Твин Пиксе». Эти окна выходят во внутренний двор. Там гуляют мамы с детьми, собачники, там самая обыденная жизнь. Первое время эти окна были открыты, но все время возникала странная ситуация. Как у Гитлера с солдатами, когда поезд Гитлера, сверкающий огнями хрустальных люстр и серебряных приборов, остановился напротив другого поезда, в котором везли грязных и раненых солдат с фронта. Говорят, что Гитлер, когда их увидел, приказал задернуть шторы.

Сейчас в этом дворе на фоне этих окон обычно снимают какие-нибудь фотосессии про угар ночной жизни: героиновый шик, шубы на голое тело, блестящий слегка размытый макияж. Пайетки и каблуки. Смесь токийских школьниц и раннего Альмодовара.

Только утром, когда идет уборка, эти шторы раздвигают и пускают солнечный свет. В утреннем свете «Le Corbusier» выглядит совершенно иначе. Он становится прозрачным и чистым. Видна эта пресловутая корбюзьешность пространства с прямыми четкими линиями и благородной серостью бетона (если о бетоне вообще можно говорить «благородный»). Но сейчас с этими красными шторами и людьми в дорогих костюмах и платьях с прическами и украшениями зал выглядит немного избыточно. Как фильм Питера Гринуэя.

Ресторан приносит хорошие деньги, и Света с Леной осуществляют следующий пункт своего плана: они хотят выкупить все квартиры в этом доме и сдать их в аренду друзьям, но с условием, чтобы те даже мусор выносили, как на праздник. Тогда окна можно будет держать открытыми, и если там появятся люди, то не менее красивые, чем те, которые сидят в ресторане.

В большом зале есть небольшая сцена. Там в выходные выступает «Кабаре Европа» – ребята поют блюзовые каверы песен Мадонны или Бритни Спирс. Очень грустно, с надрывом. У девушки приятный низкий голос со слезой и интересная манера делать паузы. Ребята из группы тоже удивительно чувствуют отчаяние. Как будто им не двадцать, а ближе к сорока, и жизнь не сложилась. Хотя, наверное, когда тебе ближе к сорока, и жизнь не сложилась – для тебя это обыденность. Когда еще чувствовать отчаяние, как не в двадцать.

И здесь же находится бар. В баре работает Ваня – лучший бармен в этом городе. У него какие-то феноменальные способности к математике и невероятная память. В институте, где он учится, уже готовят памятную доску с его именем, потому что уверены, что его диплом уже будет иметь значение для науки. А Ваня, не пренебрегая учебой, подрабатывает барменом и применяет свои знания в таком неожиданном месте. Он не просто экспериментирует со смесями, но экспериментирует с ними как ученый и математик. Знакомых он угощает собственными сочинениями.

Ваня – достопримечательность этого ресторана. В других ресторанах – это повар, но в этом – бармен. Мне иногда кажется, что на самом деле план Светы и Лены состоит в том, чтобы собрать все самое удивительное в этом городе в коллекцию. Иногда этот ресторан – шкатулка с сокровищами.

Мы занимаем столик в большом зале у стены. Звучит необязательная музыка и гул голосов. Пока официанты готовят стол, Маша изучает меню.

– Что ты будешь?

Я открываю меню. Это небольшая, удивительно легкая картонная папка с золотыми буквами на обложке. Внутри листочки тонкой белой бумаги с простым некрупным шрифтом. Позиций немного. Цены очень строгие.

– Салат, вот… наверное… с сыром.

Маша снова берет меню:

– Твердый, желтый, терпкий?

– Да, пожалуй.

– Не люблю его.

– Потом филе форели с рисом, – говорю я, перелистывая дальше, – чизкейк лимонный… И кофе, американо с молоком, потом, пожалуйста, лимонада графин и, пожалуй, все. Ты выбрала?

Маша смотрит в меню:

– Мне салат с индейкой, овощи с рыбой на пару, и скажи Ване, чтобы сделал своего «Кузнечика», как он делает. И ягодный сорбет.

– Два «Кузнечика», – уточняю я, – и можно к лимонаду два стакана, а кофе и сорбет вместе в конце.

– Да, конечно, – говорит официант. Потом повторяет заказ, мы киваем, и он уходит.

– Ну, – после секундного замешательства говорит Маша, – что ты собираешься делать с этой неловкой паузой.

– Которая повисла между нами, как летняя ливневая туча?

– Ага. Такое дерьмо.

– Собираюсь пролить ее разговором о костюме. Ты собиралась что-то сказать, когда мы подъезжали.

– Умница. Люблю последовательных парней.

Маша говорит и одновременно обживает пространство. Пиджак, сумочка, телефон, зажигалка и сигареты – все занимает свое место. Каким-то внутренним чутьем Маша находит всему именно то место, которое оказывается идеальным. Если смотреть со стороны, то складывается впечатление, что мы пришли как бы со своим столом, стульями, со своим куском ресторана, своими квадратными метрами вокруг.

– Как ты помнишь, – говорит Маша, – слышал в старинных песнях, узнал из легенд – у меня на работе свободный дресс-код. Все это, естественно, понимают как: джинсы, футболки и кеды.

Ибо зачем все эти трудности с деловым стилем, если мы живем в эпоху горизонтальных связей. То есть никто, конечно, не запрещает тебе ходить на работу в пиджаке, но выглядеть ты будешь странно. Все вокруг на самокатах катаются, segway на зарядках, у всех опенспейс и бла-бла-бла, а ты такой офисный планктон.

Логика в этом была. Когда все вокруг ходят в костюме по указке, в плохом, надо заметить, костюме, купленном в недорогом магазине из недорогих материалов, возможность ходить на работу в футболке типа повышает ценность работы, а наличие костюма в этом рабочем пространстве дешевит и рабочее пространство, и тебя как работника. Что недопустимо. Мы же тут впечатление производим.

Кстати, вот подумала – во фразе «мы тут впечатление производим» слово «производим» надо понимать как «производим продукт»:

«Чем вы занимаетесь, что производит ваша компания? – Наша компания производит „впечатление“», – Маша разыгрывает сценку на разные голоса.

– Мне это тоже вначале нравилось. Мне нравилось ходить на деловые встречи в кедах. Приходишь в дорогой ресторан вся такая креативная, в неброской, но дорогой футболке, заказываешь себе бизнес-ланч с чем-нибудь из основного меню. Ну типа бизнес-ланч на пятьсот рублей и десерт и кофе на полторы тыщи. Достаешь из заднего кармана черную платиновую карточку и вся такая: «Отсосите, офисные крысы».