Денис Епифанцев - Слова и жесты

Взгляд Паши на секунду как-то остекленел.

Принесли второе. Пока официант сервировал стол, мы молчали.

– Где вы предпочитаете выставляться в это время суток, – спросил я, – или лучше так – где бы хотели?

Паша молчал и смотрел на меня с недоверием.

– Чувак, ты чего? Расслабься.

Но момент явно был утерян.

Я посмотрел на Машу, она закатила глаза.

– Вот и шути после этого с автором, – сказал я.

Паша встал и улыбнулся:

– Рад был увидеться.

Ушел.

Я посмотрел на Машу:

– Что это было?

– Как! Ты не знаешь? – она была удивлена.

– Не знаю чего?

– У-у-у-у, там дивная история. За десертом расскажу.

Зная Машу, можно было даже не начинать. Дальше на все мои вопросы она максимум, что сказала бы – «когда я ем, я глух и нем». Пришлось ждать десерта. В ответ я на все ее сигналы как-то завязать разговор красноречиво поднимал брови, но стоически молчал.

Это даже стало в какой-то момент весело. Маша задавала мне какие-нибудь дурацкие вопросы, а я мимикой изображал ответ. Абсурдность и абстрактность вопросов нарастала с каждым кругом, и ближе к концу мне приходилось азбукой Морзе выдавать последовательность лиц, которые складывались во фразу.

Принесли десерт и мой кофе.

– Ну? – потребовал я.

– Какой ты, однако… нетерпеливый, – Маша тянет свой «Кузнечик» через черную короткую трубочку. Ваня сегодня приготовил его в стакане для виски с широким дном, – ну, слушай. Пашик встречался с девушкой.

– Я ее знаю? – перебиваю я.

– Не перебивай… Нет, не знаешь. А может, и знаешь – Катя, такая светленькая, раньше все с Антоном зажигала.

– С каким Антоном?

– С этим, с ведущим в телевизоре.

Я задумался:

– Нет, похоже, Катю я не знаю.

Маша облизала ложку с сорбетом.

– Вот и не перебивай.

Пашик встречался с Катей. Ну, ты же его знаешь, какой он. Блин, ты только что его видел. Истинный человек искусства. Художник. Все клево, только слишком серьезно все воспринимает. Ну, в общем, у них все хорошо, жизнь бьет ключом, он рисует пятьсот миллионов тысяч набросков: обнаженная Катя у окна, обнаженная Катя у зеркала, обнаженная Катя так, обнаженная Катя эдак. Чисто Шиле. Вся вот эта тошнотворная романтика. Так проходит месяц. Мы пьем вино при крупных летних звездах, и тут Катя взбрыкивает. Говорит нашему Пашику, что уходит от него обратно к Антону.

Пашик в непонятках – все так классно, все так шоколадно, и тут такое. Устраивает истерики, бьет посуду, валяется в ногах. Мол, как так. Все же так супер. Я не пойму, в чем дело. А она же дело не хитрое, на голубом глазу ему и выкладывает что, мол, так и так, Антон, мол, двустволка, мол, я, Катя, хочу еще одного мужика в постель.

Пашик запивает – смерть и ужас мы приносим людям. Неделю не просыхает. Мало спит. Почти не ест. Думает. Представляет себе, как это возможно брать другого парня за член. Потом думает, что, наверное, придется брать не только рукой. Ночами снятся тревожные сны, как другой парень берет его за член. А у Пашика в этот момент стоит.

– Ты не знаешь, о чем он думает, – я уже хохочу в голос.

– Ну, я могу представить. Как будто это трудно – представить себе, о чем думает парень. Тоже мне «Форт Боярд».

Не важно.

Короче. Он приходит к Кате и говорит что-то типа «зовииии своееего Аааантона». Она его в ванну, отмачивает, бреет, приводит в порядок, душит парфюмом, наливает коньяка и вызывает такси.

И они проводят ночь любви и страсти.

После всего этого Пашика, видимо, тошнит, и мы все знаем чем, и он рвет все отношения с Катей.

А потом еще через месяц его видят в гей-клубе. Трам-пам-пам, и еще пару раз, и еще разок. Танцующим полуголым на столе. Обнимающимся с каким-то уебком на прожженных диванах.

Короче, теперь у Пашика комплекс. И куча рисунков с голыми парнями.

Голые парни на подоконнике, голые парни у зеркала. Художник рисует голого парня, спящего в его постели.

– Подожди, – говорю я, – то есть он попробовал, и ему понравилось? Боже, какая мерзкая история. Ты на «Life» в фейсбуке подписана?

– Именно. Это теперь шутка года, везде, куда приходит Пашик, ему или предлагают секс втроем, или еще как-нибудь намекают. Причем он думает, что никто не знает. А знают все! Вот просто все и все. И всем, в целом-то, плевать, господи-боже, это секс, всего лишь секс. Но для Пашика это все страшно серьезно, и как теперь людям в глаза смотреть.

Вот такая грустная история.

– Однако, – говорю я, – обходя окрестности и не обнаружив оголенной Ольги, отец Онуфрий озадачился.

– В смысле?

– В смысле по грехам нашим нам воздастся… наверное.

Маша, скривив рот набок, с сомнением смотрит на меня. Берет перчатки сумочку, сигареты, зажигалку и телефон (причем, все это каким-то образом зажимает в одной руке), в другую берет пустой коктейль, – все, я пошла флиртовать с Ваней, – целует меня в щеку и уходит.

Я провожаю ее взглядом и остаюсь один. Оглядываюсь и вижу, как у входа, уже почти на улице, мелькает знакомый силуэт Пашика, беру сигареты и иду к выходу.

Пашик стоит на крыльце и пытается прикурить, укрыв огонек от ветра в ладонь. Зажигалка у него старенькая, почти выдохлась. Я подхожу и протягиваю свою.

Пашик прикуривает и собирается уходить, но делает это немного нерешительно. Неуверенный шаг в сторону, взгляд на меня.

– Пашик, – говорю я, – в чем проблема?

Он в нерешительности проходит еще два шага, кажется, что мой голос придал ему уверенности, но потом, что-то передумав, возвращается ко мне.

– Ты тоже знаешь? – говорит он с вызовом, потом сам же этого вызова пугается. – Она тебе рассказала?

– Я задал прямой вопрос, ты вспылил, мне стало интересно. Да, Маша мне все рассказала.

– То есть теперь знают все? – в его голосе мне послышалась надежда. Но я отогнал от себя эту мысль. На что он надеялся?

– Это для тебя просто, – говорит он, – это у тебя все просто. Ты сидишь в своей башне, у тебя там парень живет, и все это знают. И Машка. С которой у вас тоже. И вопросы у тебя прямые. Легко быть смелым, когда все так. Когда это ты.

То, как он говорит сейчас, больше напоминает пьяную исповедь, но Пашик не пьян. Значит, это истерика. Я вдруг понял, в каком напряжении он был все это время. Это становилось даже интересно.

– А я не ты. Мне трудно. То есть я пытаюсь идти и жить дальше. Но вы все вокруг… все люди, которых я считал друзьями. Все стали смеяться, – последние слова он договорил почти шепотом, истерика прошла быстрее, чем летний дождь, значит, не так сильно и маялся.

– Пашик, – сказал я, беря его под руку и ведя в темноту, мы проходим пару метров и оказываемся в полутьме, которая кажется гуще, когда выходишь из света вывески, – не заморачивайся. Через пару недель позвони старой подруге и узнай, как может быть прекрасен секс с девушкой после секса с парнем. Поверь мне – ты будешь в восторге. Да и она тоже.