Том Бойл - После чумы [Авторский сборник]

Ноздрей ее коснулся запах пищи — соль, сахар, животный жир — у всего был свой запах, и Элен снова затошнило. Неужели это от лекарств? Или от спиртного? Или из-за Роя, — из-за Роя и всей дурацкой жизни? Стоило подумать о нем, как вот он, Рой, вновь терзает ее рассудок. Она видела его как живого: квадратные плечи обтянуты черным с красной искрой пиджаком — Элен помогла ему выбрать этот костюм — как будто у него был собственный вкус или стиль! — глаза вытаращены, губы сжаты в блеклую, скупую ниточку, будто прилепленную ко рту. «Придурочная», — вот как он назвал Элен прямо в учительской, на глазах у всех: Линн Бендолл, и Лорен Макгимпси, и той маленькой лаборантки — как же ее звали? Он орал, и она в ответ кричала, их уже ничто не могло удержать, совершенно ничто. «Ну и что, если я спал с ней?! Тебе какое дело? Ты что, думаешь, я твоя собственность? Да?! Отвечай, придурочная! Так?!» У Лорен было застывшее отстраненное лицо, но Элен заметила, как Линн, ухмыльнувшись, перемигнулась с маленькой лаборанткой, и эта ухмылка все объяснила Элен — наверное, Линн намного больше Элен знала о том, с кем спит Рой.

Теперь сосед был занят едой. Голоден — это хорошо. Элен испытывала умиротворение, наблюдая, как он ест, и слушая его болтовню о работе: он то ли писатель, то ли журналист, и сейчас летит в Филадельфию в отпуск. Элен отказалась от лапши, отдав ему свою порцию, и теперь он благодарил ее. «Он ведь не ел целый день, а у него растущий организм», — сказал он с улыбкой, хотя ему, должно быть, за тридцать. И видимо, не женат, судя по отсутствию кольца. Когда стали развозить напитки, Элен снова заказала виски.

Они разговаривали о кино — это, может быть, единственная оставшаяся в наше время тема для общего разговора, когда Элен подняла глаза и увидела Лерчера, с лицом, искаженным пьяной гримасой; он навис над ними огромной тенью, нетвердой походкой направляясь в уборную, помещавшуюся в носовой части самолета. Элен и ее собеседник, Майкл — «Просто Майкл», — так он представился, — пришли к полному согласию в том, что касается современного кинематографа: никаких взрывов, никаких инопланетян, никаких престарелых любовников, никакой глупой малышни, и Элен уже начала чувствовать, как внутри нее что-то пробуждается. Ей было интересно, захватывающе интересно, может быть, впервые за много месяцев. Майкл. Она пробовала имя кончиком языка, как тонкую вафельную пластинку, повторяя его про себя снова и снова. А потом ее осенило: он ведь полная противоположность Рою. Вот в чем дело. Такой вежливый и скромный, настоящий сердечный друг, который способен заботиться, действительно заботиться о другом человеке — Элен была уверена в этом.

— Вы видели того мужчину? — спросила она, понизив голос. — Того, с волосами? Он сидел рядом со мной во время прошлого полета, помните, я вам рассказывала, когда я выглянула в окно, а двигатель горит? В жизни я так не пугалась.

Самолет вдруг заскрежетал, врезаясь в воздух; свет мигнул и загорелся снова; Майкл налил себе второй стакан вина и промычал что-то благожелательно.

— А вы, правда, видели пламя? Пли просто искры, или что-то в этом роде?

Элен стало холодно при воспоминании.

— Настоящее пламя, — ответила она, кивнув и поджав губы. — Я так перепугалась, что начала молиться, — она взглянула в окно, как будто хотела убедиться, что все в порядке. — Вы ведь не веруете, да? — спросила Элен, снова оборачиваясь к собеседнику.

— Нет, — ответил тот, подняв руку, будто отгораживаясь от того, что могло против воли захватить его. — Я атеист. Я имею в виду, у нас дома не придерживались определенной религии — так решили мои родители.

— У меня тоже, — отозвалась Элен, вспоминая детство: наставления в вере, ледяное прикосновение святой воды, маму в черной вуали и священника, бормочущего усыпляющие, древние как мир, слова. — Но, когда я была маленькая, мы ходили в церковь.

Майкл не поинтересовался, в какую церковь; повисла пауза, самолет мерно гудел; великан Лерчер, шатаясь, возвращался из уборной. Элен снова на мгновение закрыла глаза; качка, таблетки и виски увлекали ее вниз, в беспросветную мглу, бездонную пропасть, зияющую пасть, уходящую в чрево земли…

Внезапно ее разбудили громкие голоса, раздававшиеся сзади.

— Черта с два! — рычал мужской голос, и даже сквозь сон Элен узнала его.

— Но, сэр, я же уже говорила вам, самолет полон. Вы сами можете в этом убедиться.

— Тогда посадите меня вперед и не говорите мне, что самолет полон, я ходил туда в туалет, и там сколько угодно мест. Все это бред сивой кобылы. Я не собираюсь сидеть здесь и давиться как селедка в бочке. Я сполна оплатил билет и не собираюсь дальше сидеть в этом дерьме, слышите?

Пассажиры стали оборачиваться. Элен взглянула на Майкла, но он с головой ушел в работу, поглощенный текстом, который она не могла ни прочитать, ни даже разобрать языка, на котором текст был написан. Несколько мгновений Элен всматривалась в ряды черных значков, порхающих по скудно освещенному экрану, потом отвернулась, чтобы посмотреть, что происходит сзади. Лерчер стоял в проходе, ссутулив широкие плечи и пригнув голову под низким потолком. Перед ним были две стюардессы: скуластая и еще одна, поизящнее, с волосами, уложенными во французскую косу.

— Мы ничего не можем поделать, сэр, — произнесла та, что была поменьше ростом; в голосе у нее дрогнула враждебная нотка. — Я уже объясняла вам, вы не можете перейти в салон первого класса. А теперь, пожалуйста, займите свое место.

— Бред сивой кобылы, — повторил Лерчер. — Два с половиной проклятых часа на земле, потом нас снова отправляют в Лос-Анджелес, и вот теперь меня запихивают в какой-то паршивый загон для скота, а вы отказываетесь даже принести мне выпить? Так? И как это, по-вашему, называется?! — Он уже размахивал руками, взывая к сидевшим вокруг людям, которые тут же отворачивались. — По-моему, это бред сивой кобылы!

Женщины стояли на своем:

— Садитесь, сэр. Пожалуйста, садитесь. Иначе мы вынуждены будем позвать капитана.

Лицо Лерчера изменилось: складка на переносице углубилась, губы искривились, будто он собирался плюнуть на сияющий свежестью голубой жакет стояв шей перед ним женщины.

— Хорошо, — сказал он угрожающе, — раз вы так… — он развернулся и устремился в глубь салопа, стюардессы беспомощно трусили за ним следом. Элен повернулась в кресле, чтобы увидеть, что будет дальше, — ремень безопасности туго натянулся на бедре, а рука случайно задела локоть Майкла.

— Простите, — пробормотала она, поворачиваясь к Майклу; Лерчер как раз скрылся в хвосте самолета. Майкл удивленно взглянул на нее такими голубыми, светящимися изнутри глазами, что они напомнили Элен аквариумных рыбок в классе — неонов, сверкавших яркими полосами на боках.