Дарья Бобылёва - Вьюрки [журнальный вариант]

— Давай беги!..

Из гаража не донеслось ни звука, дверь тут же заперли, а Никиту выпроводили на улицу.

Потом все, кроме Степанова с Андреем, добровольно вызвавшихся охранять гараж, отправились хоронить Петухова. А Никита долго еще бродил под забором и выкрикивал, что Катя ни при чем, что звери — это дети Бероевых. А с пугалом, да, погано вышло, но это он, лично он виноват… На душе было паскудно, выпить тянуло со страшной силой. И он, наверное, все-таки ушел бы к себе опустошать последние запасы, если бы не Юки, запоздало примчавшаяся выяснять, что творится на этот раз. Она ходила за Никитой хвостом и кивала, округляя неумело накрашенные глаза:

— Я так и думала…

Неизвестно, что она там думала, но моральную поддержку обеспечивала.

Когда вьюрковцы вернулись с похорон, Никита уже устроил себе наблюдательный пункт у чужого забора: отсюда никто пока не гнал и участок председательши хорошо просматривался. Никита ругал себя за неспособность пойти к председательше и героически спасти свою криворотую принцессу, но с поста не уходил. Юки теперь обеспечивала ближнее наблюдение и прибегала каждые десять минут, чтобы отрапортовать, что ничего не произошло. Это успокаивало. Поэтому задремавший Никита не сразу открыл глаза, услышав в очередной раз ее приближающийся топот.

— Усов! — причитала Юки. — Усов! Убьет!..

Дэнчик привередничал — то ему тень не нравилась, то солнцепек, то земля неровная. С берега Сушки они ушли — там было сильно намусорено. Теперь вокруг был лес, изрезанный многочисленными тропками, негустой и мшистый.

Наконец нашли полянку, соответствовавшую представлениям Дэнчика об идеальном месте: ровную, поросшую мхом и тонкой мягкой травой, опушенную густым малинником и прикрытую от довольно злого уже солнца березами.

Оказалось, установить палатку не так-то просто. Дэнчик, заранее изучивший в интернете все инструкции, даже хотел еще раз погуглить, но сети не было. В конце концов, раза с четвертого, вместо малопонятной инсталляции у них получилась вполне себе палатка, только верх провисал, и осталась одна лишняя веревка.

Забравшись внутрь, Дэнчик открыл теплое пиво, и они пообедали мятыми и поплывшими, необыкновенно вкусными бутербродами. Сразу потянуло прилечь, отдохнуть, сонная лень разлилась по мышцам. Выяснилось, что одеяло всего одно, и они со смехом возились в тесноте, делили его, потом посерьезнели и деловито переключились друг на друга. Потом задремали.

Когда Никита влетел на участок председательши, Усов почти сбил прикладом замок с двери гаража. На нем, как собаки на медведе, висели Степанов с Андреем, остальные наблюдали за потасовкой с безопасного расстояния: кто с веранды, кто из-за забора. Все кричали, а Усов ревел, что перестреляет всех к чертям, если не отвяжутся.

Никита бросился в клубок дерущихся, оттолкнул кого-то и, почувствовав в руках холодную тяжесть ружья, изо всех сил дернул на себя. Боль разорвала низ живота и пах, а в мозгу, который словно отделился от орущего тела, мелькнула мысль — почему нет выстрела? Никита рухнул в шиповник вместе с ружьем и, миновав испепеляющий пик боли, страшно обрадовался: крови не было. Усов не стрелял, просто двинул коленом в пах. Но зато ружье теперь у него — победа…

Сломанный замок упал на дорожку, Усов распахнул дверь и шагнул внутрь. Никита забился в шиповнике, пытаясь встать. Сбежавшиеся дачники чуть его не затоптали. Они толклись в проеме бестолковым гуртом, не давая друг другу пройти. Раздался короткий крик — это Катя кричала…

Ослепительно-белая вспышка полыхнула в гараже, и поток раскаленного воздуха вырвался наружу, пригибая траву к земле. Дачники бросились врассыпную, закрываясь руками. И наступила полная тишина.

Стася проснулась от того, что ей хотелось в туалет. Сонная, почти не разлепляя веки, она выбралась из палатки, присела под кустик. Было очень тихо. Ни шороха, ни птиц, ни сухого древесного треска — странно было не слышать всего этого.

Тут Стася проснулась окончательно. Вокруг было темно. Похоже, они проспали до глубокой ночи. Подняв голову, Стася увидела тускло-черное небо без звезд. Но откуда-то все же шел слабый свет, ведь она различала очертания деревьев, палатки… Приглядевшись, Стася поняла, что все вокруг фосфоресцирует, будто облепленное крохотными светлячками.

Молния расколола небо. Там клубились чернильные тучи, огромные, как горы, прямо над поляной закручиваясь воронкой. Молния вспыхнула снова, послышался нарастающий низкий гул.

— Дэн! — завопила перепуганная Стася и кинулась к палатке.

Тишина длилась где-то минуту. Ее как раз хватило, чтобы немного прийти в себя после волны удушающего жара. Тем, кто оказался ближе к гаражу, опалило ресницы и брови, кожа на лицах и руках натянулась, готовясь вздуться. Никита добрался до двери и остановился — жар по-прежнему шел изнутри, как из печки.

— Это что было, взрыв? — дрожащим голосом спросил кто-то.

Ясное летнее небо с неправдоподобной скоростью затянули тучи, и на Вьюрки с ревом обрушилась буря. Не было первых капель — дождь с градом упали с небес тяжелым занавесом, раскаленный гараж зашипел и подернулся белесой дымкой. Никита снова кинулся туда, натянув на нос мокрую футболку, и в то мгновение, когда он шагнул внутрь… гараж исчез. Вокруг был шиповник, трава, а гаража не было.

Он бросился обратно к мечущимся по участку дачникам. Поймал Андрея и затряс, требуя объяснить, куда делся гараж. Андрей посмотрел на него с испуганным недоумением и махнул рукой в сторону. В сторону гаража, который стоял на прежнем месте. Но Никита уже смотрел остекленевшими глазами через плечо Андрея на персидскую сирень. Гордость председательши вяла, чернела и усыхала, точно в ускоренной съемке, и гнилая чернота расползалась дальше, пожирая деревья и кустарники, они будто истлевали на глазах. А сквозь них проступал совершенно другой пейзаж: березы, елки, устланная хвоей земля… Сквозь участок председательши проступал лес.

От этого двоения — даже не в глазах, а где-то в сознании — у Никиты невыносимо заболела голова. Он охнул и опустился на корточки. Под ногами вместо выложенной плитами дорожки был мох. И дорожка. И опять мох. Каким-то образом они существовали одновременно. Холодные пальцы легли Никите на плечи, и лишенный дыхания голос прошелестел возле уха:

— С-с-спас-си…

В поле бокового зрения мелькнула и исчезла ломаная темная фигура, будто сотканная из дождя. И еще Никита успел заметить глаза — желтые, нечеловечьи, с вертикальными пятнами зрачков…

Хлопнула калитка, и этот обыкновенный звук вывел его из оцепенения. На участок влетел Гена и с ходу заорал, требуя объяснить, что тут происходит. Никита молча потащил его к гаражу, втолкнул внутрь. Жар уже стал вполне терпимым, и в гараже Никита, как ни странно, почувствовал себя лучше: головная боль утихла и, главное, ушло чувство, будто реальность ускользает, а ты не можешь в ней удержаться. В гараже пахло паленым мясом.