Валерий Бочков - Шесть тонн ванильного мороженого

– Холли, – выдохнул я. – Дрова…

– Нет. Сначала давай с ногой… разберемся.

С ногой дела обстояли скверно – лодыжку разнесло так, что мне с трудом удалось задрать штанину. Опухоль поднималась по голени до самого колена. Боль (теперь она виделась мне в ядрено-багровом цвете) заматерела и туго пульсировала по всей ноге. Я расшнуровал ботинок, но решил не снимать – было ясно, что обратно натянуть его не удастся.

– Дрова, – повторил я, бережно вытягивая распухшую ногу.

– Какие, к черту, дрова?! – Холли вскочила, до этого она сидела на корточках и с ужасом разглядывала мою изувеченную конечность. – В больницу надо!

Она пнула скамейку, сжав кулаки, быстро прошла из угла в угол. Места тут было мало, поэтому все это могло бы выглядеть комично, если бы не наши скорбные обстоятельства. Девчонка, безусловно, была права, права по существу – мне тут же вспомнилась история из детской книжки про летчика Маресьева, потерявшего таким же макаром обе ступни. Жуткое слово «гангрена» выползло из закоулков сознания. Сердце встрепенулось и испуганно заколотилось. Я прижал ладонь ко лбу – лоб пылал.

– Что? – Холли заметила жест. – Жар? У тебя жар?

Я убрал руку, покачал головой. Попытался улыбнуться.

– У тебя жар! – жестко констатировала она. – У тебя идет кровь изо рта. У тебя там все переломано. Кости и внутренности. У тебя может начаться гангрена.

– Какая гангрена? Откуда ты вообще такое слово знаешь?

– Неважно. В школе читали.

– Про Маресьева? – изумился я.

– Кто такой Ма… ма?..

– Летчик.

– Ты бредишь? Какой, к черту, летчик?

– Не смей чертыхаться.

– Черт! Черт-черт-черт! Чертовский чертяка черт!

– Замолчи!

– Сам замолчи! И не указывай мне! Кто ты такой, чтоб указывать тут? Кто?

Я растерялся.

– Вот так! – с триумфом выпалила Холли. – Ты – никто. Посторонний. Переходный вариант.

– Что? – Я ничего не понимал. – Какой вариант?

– Переходный!

Как полный идиот, я изумленно проблеял:

– Как это? Что это вообще…

– Переходный. Для акклиматизации после развода, – бесстрастно произнесла пигалица. – Матери после развода нужно в норму прийти, для этого требуется переходный вариант. Ну а потом она нормального мужика себе найдет.

– Акклиматизация? Что ты несешь?

– Ничего не несу. Она сама так сказала.

– Это мать сказала… тебе? – Я сделал нажим на последнем слове.

– Ну… не мне, – глядя вбок, ответила Холли. – Она с Кэрол говорила, я подслушала. Они на кухне сидели…

Я замотал головой, она осеклась и замолчала. Закрыл лицо ладонями – в черноте, подобно неоновой рекламе, звонко вспыхнула аметистовая надпись «переходный вариант». Я заскрипел зубами – вот ведь крашеная кукла, переходный вариант! Вот ведь тварь! В ноге, отдаваясь эхом по всему телу, пульсировала тягучая боль. Боль доползла уже до колена и угнездилась там под коленной чашечкой. Неужели гангрена? Вот ведь сволочи! Точно, гангрена!

Я снова откинулся на спину, громко ударившись затылком в пол. С детским злорадством подумал, что скоро умру и что им всем будет очень стыдно.

– Дядя Алекс? – Холли подала голос.

– Какой я тебе дядя? Просто Алекс. Ненавижу, ты ведь знаешь, ненавижу, когда…

– А мама мне запрещает…

– Плевать я хотел на твою маму! – взорвался я. – Понятно?

– Понятно.

– Что понятно?

– Все понятно! Плевать на маму. Не дядя. Просто Алекс.

– Вот так, – успокаиваясь, проворчал я. – Вот так.

Мне стало неловко за свое малодушие, за свою бабью истерику, тем более девчонка вовсе была не виновата, что я, дурак, связался с ее мамашей. Хотя если откровенно, то «переходный вариант» здорово царапнул мое самолюбие. Как она сказала – пока не найдет нормального мужика. Нормального мужика, вот ведь дрянь! Да еще смеет обсуждать меня с какой-то Кэрол. Кто вообще эта чертова Кэрол?

– Дрова принеси, – буркнул я.

– Нет, – тут же отозвалась Холли, хмуро добавила: – Нужно ехать в больницу.

– Опять двадцать пять! В больницу! Упрямая – вся в мамашу!

– Не в мамашу, а сама по себе!

– Холли, – я постарался говорить спокойно, – в баке бензина на донышке, к тому же дохлый аккумулятор, машина просто не заведется. А даже если случится чудо и мы запустим мотор…

– Мы непременно запустим мотор! – с энтузиазмом перебила меня Холли.

– Даже. Если. Запустим, – повторил я раздельно. – Мы на краю света, в дремучем лесу. Тут никого нет. Ни-ко-го.

– Вот именно – никого! Поэтому нам отсюда надо вы-би-рать-ся. – Она передразнила меня и уперла руки в бедра.

– Тут печка и дрова! – возразил я. – Тут тепло! – Я ткнул рукой в сторону двери. – Там холод! Дикий холод!

– Ага! Какой умный, а? Дрова и печка! Тут еще твоя дурацкая нога с гангреной…

– Откуда вообще ты про эту гангрену взяла?

– В школе, я ж тебе говорила. Рассказ читали про экспедицию Льюиса и Кларка, там проводник у них один, индеец, он ногу сломал. В Аппалачах, что ли. Вот как ты…

Я притих, этой истории я не знал. Очевидно, там все кончилось гораздо хуже, чем в моем рассказе про летчика. Летчику приделали деревянные ноги, и он после летал на самолете и запросто плясал гопака. Или какой-то еще народный танец.

– Холли, пойми, наш шанс найти людей, – я приподнялся на локте и посмотрел ей в глаза, – наш шанс, он очень, очень… невелик. Ну, может, один из ста. Один, понимаешь? Из ста.

Она выдержала мой взгляд и спокойно ответила:

– Тут этот шанс равен нулю.

Что ни говори, а для своих двенадцати лет Холли была на редкость толковой девчонкой.

Когда мы доковыляли до машины, у меня начался жар. Я ел снег и сипло дышал ртом, шапка где-то потерялась, с меня градом лил пот. Мысли напоминали моток спутанной лески – стоило потащить за одну, тут же тянулся весь пук. Я распахнул дверь, рухнул на сиденье, кое-как втащил ногу. Она ощущалась огромной, гораздо больше меня. Я превратился в какой-то придаток к распухшей, пульсирующей глухим жаром, капризной гадине. Я ненавидел свою ногу.

Холли уселась за руль, захлопнула дверь.

– Говори, что тут надо крутить?

Я в отчаянии застонал – она ж не умеет водить машину. Господи, как я забыл – она ведь не умеет водить машину!

– Где тут включается? – Холли стала тыкать во все кнопки подряд.

Включилось радио, из динамиков донеслось унылое шипение.

– Погоди. – Я выключил приемник. – Вот ключ. Это зажигание. Давай я попробую завести.

Она пожала плечами. Я повернул ключ. Стартер с хрипом провернулся, раз, другой, свет приборного щитка стал меркнуть и погас.

– Ну? – Холли требовательно стукнула по баранке.

– Дохлый номер. – Я откинулся на сиденье. – Аккумулятору капут.

– Что такое капут?

– Неважно, – отмахнулся я. – Движок не заведется.