Максим Бондарчук - Начинающий писатель [СИ]

Это был тот самый человек из поезда, которого я однажды встретил на обратном пути с кипой собственных книг, которые оказались никому не нужны. Я тогда был молод, он — стар. Теперь же мы старели вместе, только на нем это сказывалось сильнее, чем на мне. Чего греха таить, я видел в этом лице отражение своего будущего, того не завидного и печального, что ждало меня в самое ближайшее время.

Неподалеку стояло кафе, неприметное такое заведеньице, где толпились люди с поездов, решившие отдохнуть после долгой дороги домой.

— Вот уж не думал, что когда-нибудь встречу вас снова. Это необычно.

Он кивнул головой, потирая подбородок.

— Тебе плохо? — спросил он.

— Вчера был тяжелый вечер. Мне пришлось приложиться к бутылке, хотя я этого не хотел.

Мужик улыбнулся.

— Профессиональная болезнь всех писателей.

— Раньше я так не считал.

— Все писатели — алкаши. Вопрос лишь в том, когда они это поймут. Иногда им хватает сил сказать себе это сразу, а кто-то упирается до гробовой доски, все еще веря, что он не такой.

— Значит я обречен?

— Смотря с какой стороны посмотреть. Кому-то удается создавать шедевры, находясь во власти зеленого змия, а кто-то не способен и двух слов связать, топя в стакане свой талант. Ты сам-то как думаешь?

Я пожал плечами, отхлебнув горячего чая, принесенного симпатичной голубоглазой официанткой.

— Сложно сказать. Я редко экспериментировал с собой в этом плане. Алкоголь давал мне нужные встречи и настроение. Вдохновение я не искал — я просто работал.

Мы промолчали несколько минут.

— Как твое творчество? — спросил мужик, поглядывая на наручные часы.

— Оно в глубокой яме. — ответил я. — в мерзкой, вонючей выгребной яме.

— Правда? — он удивленно поднял брови, — а считал иначе. Ты ведь хорошо известен. Тиражи растут, поклонницы множатся, авторские гонорары перевалили за несколько сот тысяч.

— Откуда вы знаете? — теперь был удивлен я.

— У меня остались кое-какие связи с прошлой работы, да и газеты я не перестал читать, что уже говорить про интернет и прочие библиотеки, где твои опусы не комментирует только ленивый. Мои коллеги до сих пор работают в книгоиздательстве, поэтому некоторые детали мне известны. — он достал из своего пакета несколько свернутых газет и показал мне, — твои книги продают даже здесь.

Я не стал смотреть, отвернувшись в другую сторону.

— Что? Тебе противно?

— Это просто работа. Я не хочу, чтобы меня что-то связывало с этим кроме денег.

— Почему ты не хочешь остановиться?

— Хотел бы, да только контракт. — я глубоко вздохнул, — мне нужно написать за этот год еще две книги.

— И в чем проблема?

— В том, что я уже не могу, понимаете. Все сложно, так, что мне трудно найти выход из этого тупика. Деньги, слава, популярность — все это хорошо и прекрасно. Мне нравится, что я востребован, что у меня есть работа, но мне хочется расти над собой, хочется написать что-то серьезное, нетривиальное. Хочется рассказать людям о чем-то сокровенном, а не описывать в миллионный раз любовные страсти.

— А это выбор, друг мой, — он сложил руки на столе, — Помнишь наш разговор в поезде? О чем я тебе там говорил? Каждый делает свой выбор, ты — свой сделал. И к сожалению обратного пути уже нет.

— Почему?

— Ты уже сформировался в глазах своих читателей. Ты — графоман, как и десятки тех, чьи испражнения мы видим на полках каждый раз, когда заходим в книжный магазин. Что ты скажешь своим читательницам, ждущим очередной любовный роман? «Простите меня мои дорогие, но с этого момента я не буду писать то, что вы любите» — это крах для тебя, крах для издательства. Твое имя уже не принадлежит тебе, оно является частью образа, засевшего в головах женщин. Стоит тебе только открыть рот, как все, что тебя окружает тут же рассыплется словно карточный домик. Не будет тиражей, не будет известности, не будет денег и женщин. Ты снова вернешься в свое прошлое, где прозябал без денег и славы, без всего, что так или иначе создало тебя сегодняшнего.

— И что мне делать? — осторожно спросил я.

— Выбор, друг мой. Этим мы и отличаемся от животных. У нас всегда есть выбор. Никто не строит нашу судьбу кроме как мы сами. Подумай об этом.

Он опять посмотрел на наручные часы.

— Время, — мужик поднял пакет, обкрутил ручки вокруг запястья и попрощался со мной. — Мой поезд скоро отправляется. Было приятно увидеть тебя здесь.

Он уже разворачивался, когда я окликнул его.

— Думаете я смогу?

— А это уже тебе решать.

На следующий день мне позвонили из издательства — требовали как можно быстрее явиться к ним, чтобы обсудить успех книги и детали следующей. Редактор, тот самый черт, что когда-то завернул меня с моей рукописью, назвав ее «устаревшей», встретил меня у дверей, хотя всем своим видом говорил, что моему появлению он рад ровно настолько, насколько радуются геморрою в старческом возрасте.

— Садись, — указал он на кресло напротив.

Его отношение ко мне было оправданным — в бытность, когда я только-только начинал писать для них ширпотреб, я здорово попил им крови, пока не научился закрывать глаза, когда садился работать. Никогда особо не читал, что писал, редко редактировал, зная, что все равно текст искромсают под нужный формат и нечего зря терять время. Теперь же наша встреча напоминала рукопожатие на Эльбе, когда солдаты по обе стороны понимали, что улыбаясь сейчас, в душе они ненавидят друг друга похлеще своих заклятых врагов.

— Ты молодец, Виктор, книжка что надо.

Я молчал.

— Скажешь что-нибудь?

— А что говорить?

— Ну-у, может спросишь про дополнительный тираж.

— Меня интересуют только деньги.

— Ого! — редактор приподнялся, пытаясь удержать жирную тушу в равновесии, но вскоре опустился обратно в просторное кресло. — Как ты заговорил.

— А что не так? Вы хотели книгу — вы ее получили. Читатели довольны, затраты окупились с лихвой.

Он подозрительно посмотрел на меня.

— Да, ты прав, — он достал несколько бумаг. — Нам на почту валятся письма от читательниц, которые буквально требуют продолжения. Когда ты собираешься начать?

Я пожал плечами и вытащил пачку сигарет.

— Не знаю. Не думал об этом.

— Значит самое время задуматься.

— Как насчет следующего полугодия?

— В следующем полугодии о тебе никто не вспомнит. Нужно писать как минимум раз в квартал. Так ты не дашь себе протухнуть, а читатели постоянно будут о тебе говорить. Тебе ведь нужна эта работа?

— О чем вы?

Сигаретный дым поднялся к потолку.

— Я недавно разговаривал с Евгением. — редактор поправил галстук, слегка ослабив его и расстегнув ворот. Стояла невыносимая жара, — У него сейчас не самый лучший период в творчестве. Все его книги едва находят своего читателя.