Пётр Курков - Категория жизни: Рассказы и повести советских писателей о молодежи нашего времени

…Если какой-нибудь из шоферов попадался все же слишком хитрый и все у него с его машиной было в полном порядке — хотя Петя знал абсолютно точно, что в полном порядке там ничего быть не может, потому что среди Петиных друзей были не только директора автомобильных и тракторных заводов, но и сталевары, которые готовили отечественную сталь для автомобильных заводов, — Петя всегда мог добавить, чтобы выиграть несколько минут и вспомнить что-нибудь еще: «А ты знаешь, что автомобиль — источник повышенной опасности?» Пока шофер ломал себе голову, как бы выкрутиться из этой ситуации, Петя доставал компостер. После этого все дискуссии прекращались, и дело улаживалось мирным путем, потому что мирный путь Петю устраивал больше. Конечно, Петя мог еще для порядка покуражиться, прочесть на прощание мораль, напомнить, что надо быть поаккуратнее. Но обычно он не опускался до этого и, спросив шофера по-доброму, нет ли у него какой запчасти к иностранному мотоциклу, миролюбиво отходил в сторону и снова садился на прогнившее сиденье. В глазах у него появлялась грусть — обидно было, что до этих времен не дожил, наверное, деревенский милиционер и некому сейчас оценить его, Петину, жизнь. Да и снилась ли тому милиционеру такая власть, такие возможности? Воевал небось за свои идеи, за справедливость и ни о чем не думал. А думать-то надо, думал Петя, углубляясь в себя.

Случалось, конечно, что шофер-профессионал как-то одолевал Петю в раздумьях — слишком пожилой попадался или многоопытный, с двумя удостоверениями, — тогда Петя ловил «частника», и уж этому-то деваться совсем было некуда. Неважно, новая у него была машина или старая — неисправностей у нее было в любом случае столько, что не нужно было и нагибаться, смотреть куда-то. Отвернувшись презрительно в сторону, Петя перечислял эти неисправности наизусть. Потом скучно требовал права-удостоверение. И тут уж никакая ссылка на завод-изготовитель не могла помочь: за завод-изготовитель Петя не отвечал. «Я за это не отвечаю, — честно говорил Петя, выпятив круглое брюшко вперед. — Мое дело: чтоб ваша машина была в порядке». — «А как же?..» — «А меня это не касается». — «А почему же?..» — «А это спрашивайте с техстанции». — «Хорошо, но за дороги-то вы отвечаете!» — горячился слишком дотошный «частник». «А что дороги?» — «За дороги-то вы отвечаете! На той неделе влетел в открытый колодец, подрамник погнул, капот потерял!» — «Колодец нужно было предусмотреть». — «Как это предусмотреть?» — «А вот так. Правила дорожного движения нужно внимательно читать». — «А что в правилах?» — «А там прямо указано». — «Что указано?» — «Что нужно предусмотреть». — «Что предусмотреть?» — «Что на дороге может случиться дорожное происшествие!» — «А у нас на перекрестке яма выкопана, второй месяц не закапывают, уже десять машин там, в этой…» — «Водитель должен предусмотреть любое дорожно-транспортное происшествие, потому что личный транспорт — источник повышенной опасности, — отвечал без запинки отличник службы Петя Скоков. — На первый раз делаю вам (тебе) предупреждение, понимаешь». — «Ну, зачем же сразу предупреждение? Может?..» — «Нет, сегодня не могу», — честно говорил Петя. Иногда он был очень принципиальным.

И все же в принципе Петя был добрым малым, зла не держал, трудовые конфликты предпочитал улаживать мирным путем, и поэтому у него в доме было все, что и у других людей, включая загранработников, которые привозят с собой из разных стран разную радио-видеотехнику и японские мотоциклы, к которым в отечественных автомагазинах отсутствуют запчасти.

Но голубая мечта — стать начальником на своей работе — по-прежнему оставалась мечтой. Петя уже подумывал, не переехать ли ему снова в свою деревню — уж там бы он свое взял. Но, подумав, обязательно передумывал: в деревне была не та клиентура — не было такого обилия интеллигентов, инженеров, преподавателей вузов, загранработников. Да и вообще… К тому же надо было заканчивать институт — не бросать же его на полпути.

Да, розовая мечта Пети Скокова оставалась все еще мечтой.

По понедельникам, когда его начальник уезжал на планерку, Петя осторожно — чтоб не услышали сотрудники — открывал его кабинет (кабинет был всегда открытый), подходил на цыпочках к столу и садился в кресло. Усевшись поудобнее и положив локти на циркуляры, Петя некоторое время собирался с мыслями, рассматривал телефонные номера под толстым стеклом. Потом медленно поднимал глаза кверху и тяжело смотрел в сторону воображаемого посетителя на уровне его пояса. Посмотрев минуту-две, иногда больше — чтоб полнее ощутить себя на своем месте, — Петя откашливался и, стараясь придать своему голосу значительность, хмуро спрашивал: «Ну, что там у тебя, понимаешь?» И, помолчав, добавлял: «Вот так вот. Что ж?» После этого отворачивался в сторону, всем своим видом показывая, что времени у него нет, но по долгу службы вынужден выслушать просителя. И, выслушав, так же хмуро подытоживал: «Да, тяжело с тобой, слушай». А если ему вдруг казалось, что посетитель недостаточно серьезен с ним, резко откидывался на спинку кресла и грубо обрывал: «Ты с кем разговариваешь? Где находишься?» По привычке, выработанной на работе с нарушителями, Петя называл всех на «ты», переходя на «вы» только в одной фразе: «Попрошу вас на меня не тыкать». Правда, эта фраза его всегда смущала: он не знал, как правильно ее произносить: «Попрошу вас на меня не тыкать» или: «А я попрошу вас меня не тыкать». Поэтому чаще всего он говорил проще: «Попрошу не тыкать!» — но с достоинством.

После фразы: «Ты с кем разговариваешь, где находишься?» — Петя доставал из кармана пачку сигарет «Мальборо», в которую он обычно закладывал отечественные «Столичные», и, не глядя — но так, чтоб было видно и слышно со стороны, — кидал на стол японскую зажигалку. Потом опять тяжело смотрел на уровне пояса.

Если кто-то из сослуживцев вдруг заходил в это время в кабинет, Петя вскидывал голову и хрипло — от страха, что его спросят, почему он здесь, — спрашивал: «Ну?» Дверь обычно сейчас же закрывалась — все сослуживцы знали Петину слабость, — Петя снова расставлял локти на столе и опускал взгляд на прежний уровень. Но теперь он имел в виду уже более конкретного посетителя — того, кто только что заглядывал в кабинет. «Ну-ка подойди-ка сюда-ка», — весомо говорил Петя, стараясь по ходу вспомнить, как правильно сказать: «сюда-ка» или «сюды-ка». Иногда, не успев вспомнить, заканчивал более кратко: «Подойди-ка ко мне-ка».

Более всего будоражило Петино воображение присутствие на столе начальника телефона, по которому начальник, когда был не в духе, устраивал подчиненным разносы. Так уж хотелось Пете поднять трубку, вызвать кого-нибудь по фамилии и тоже сказать что-нибудь этакое… Но было немножко стыдно: Петин голос все знали, к тому же большинство было старше его по должности, и он их побаивался.