Пётр Курков - Категория жизни: Рассказы и повести советских писателей о молодежи нашего времени

Так вот, Глыбаенко Петр Тарасович (в написании имени нет проблем) — мужик средних лет, неисправимый чернушник-одиночка, преимущественно по мелким ремонтным работам, истый куряка и доминошник. Иногда брал на выучку подсобника. Но они долго не задерживались при нем, при его хилом темпе, особенно молодые, жадные до заработков; они быстро вырастали до уровня учителя и уходили выше по шабашной иерархии: в серьезное звено или бригаду.

Антон Сапегин — нынешний ученик Петра Тарасовича, молодой инженер, приехавший с материка на заработки, и… и с него, пожалуй, достаточно. Разве что крохотный штришок: по студенческой инерции Антон был совестлив и вежлив; например, своего наставника он в первые дни пытался называть по полному величию — но вскоре на собственном языке убедился, что народ зря сокращать имен не будет…

Перед началом работ учитель с учеником долго ходили вокруг рыхлых стен, размышляя, как бы ловчее, с минимумом сил и средств, развалить их. О ручной разборке с применением, согласно нарядам, кувалд и клиньев не могло быть и речи. В этом случае работа теряла бы смысл. Это была бы тогда действительно работа, а не шабашка.

«Пупсердэк рвать не гожо», — сразу заявил Петр Тарасович; он согласился на реконструкцию водоема после уговоров ученика и потому диктовал условия. — Меня тады баба выгонит».

Но вот было найдено оптимальное решение с учетом имеющихся механизмов на базе. К водоему подогнали автокран и подвесили на крюк самую массивную на складах запчасть — ковш для драги. Получившуюся таким образом ковш-бабу оттягивали, как маятник, любым подручным механизмом и сбрасывали трос. Чугунному ядру маятника ничего другого не оставалось, как разрушать стену.

Правда, не обошлось без нервотрепки. Иногда в разгар работы прибегал бледный директор базы. Тогда был еще прежний директор — толстячок Александр Александрович Мишутин. Он лез в самое облако шлаковой пыли, боясь за ковш, который мог треснуть, и за стенки бака, которые могли помяться.

Над душой стояли и снабженцы, требующие кран.

— Ни хрена-а, обождете, — злорадно, тихо пел Петр Тарасович, цепляя тросом ковш-бабу. — Се равно на окладе сидите, хе-хеморройники. Пюф-ф. Давай, Митюха, — командовал он шоферу, — оттяни, как надо.

Новые стены решено было срубить из бруса. Директору пришла в голову дельная мысль: для урезания материала новые стены исполнить донельзя малых размеров, то есть — вплотную к наружным ребрам жесткости бака. «На кой черт там нужен проход! — убедил себя Александр Александрович [7] Давно мечтал он о деревянной баньке… . — Нечего там делать, в этом проходе». Халтурную пару вариант вполне устраивал, так как наряд оставался без урезаний.

Когда стены подняли до уровня бака, директору пришла в голову еще одна дельная мысль: забить образовавшуюся пазуху между стенами и баком, толщиной в четверть метра, теплоизолятором. Несмотря на два мощных регистра отопления, вваренных внутрь бака, сердце директора не хотело успокаиваться — оно допускало, что в сильный мороз вода в баке вздумает замерзать.

В качестве изолятора выбрали обыкновенные бесплатные опилки. Но, чтобы исключить возгорание, директор велел пропитывать их гипсовым молоком. Специально для его ока напарники измазали корыто жидким гипсом, и оно дежурило в сторонке. Но, в выходные око, естественно, не присутствовало на объекте, и в пазуху были уложены не пролитые гипсом чистейшие опилки.

— Где эт видано, чтоб горел пожарный водоем, — оправдывал халтуру Петр Тарасович с ухмылкой, смягченной опилочным пушком. Там же, в пазухе, похерили весь строительный мусор. Директор Мишутин, прозевавший факт, сдуру даже похвалил работников:

— Молодцы, ребята! Давно не встречал такой чистой работы.

— Стараемся, — не растерялся прожженный чернушник Петр Тарасович, — усё-ё в дело укладываем. Оно, конечно, трудно, пюф-ф, — подгоняем. Учесть бы надо, надбавить…

— Учту-учту, — неопределенно пробормотал директор, досадуя, что похвалил. «Догоню и еще раз учту», — дополнил он про себя, уносясь с объекта энергичными шажками. И без того сумма экстренного капремонта вылезала из бухгалтерских книг.

Забив до отказа пазуху и скрывая голые опилки, напарники загнули концы рубероидных полос, которыми они с обеих сторон обкладывали толщу опилок. Ученик-инженер усмотрел тут свой плюс: теперь, в случае перелива бака, вода утечет по рубероиду, минуя теплоизоляцию, следовательно, не снизит ее эффекта.

Новые стены в отличие от прежних решили высоко не поднимать — опять же экономия. Перекрытие, которое сделали таким же, как и старое: односкатным, слегка наклонным и совмещенным с кровлей, — своей нижней частью чуть не касалось кромки бака. Его утеплили хрустящими стекловатными одеялами.

Потом конопатили швы между брусьями. Опытный Петр Тарасович и тут не оплошал, найдя резерв для ускорения. На богатой материалами базе он отыскал моток тонкой веревки, и ее быстренько рассовали по швам, вместо того чтобы мучиться с трудоемкой паклей. Причем, запихивая лезвием топора веревку в щель, Петр Тарасович почему-то приговаривал:

— Если б не клин да не мох — то б с голоду плотник подох.

Старинная поговорка произносилась раздумчивыми рывками, в такт запихиванию. Казалось, Петр Тарасович ищет рифму к слову «веревка», но так и не находит.

Законопатили только те швы, до которых могла дотянуться коротенькая директорская рука. На самые нижние Петр Тарасович также велел не тратить драгоценное шабашное время.

— А если Сан Саныч наклонится? — засомневался ученик.

— Это с его-то пузенью наклоняться, — хмыкнул наставник.

Он предрекал, что и без оконопатки зимой в водоеме будет жарко, как в бане.

Прибежал Александр Александрович, ревниво потыкал линейкой в швы и остался доволен: линейка сразу натыкалась на туго забитую веревку. Наблюдая за приемкой оконопатки, Антон весь издергался. Но Петр Тарасович покуривал свою папироску с обычной невозмутимостью. Великолепный наставник, он точно рассчитал амплитуду действия директорской руки: ни один шов не оказался зря законопаченным. К нижним швам Александр Александрович, действительно, не пожелал склонить стана. Ни директорская солидность, ни директорский живот — эти два понятия, прямо пропорционально связанные, — не были, таким образом, ущемлены.

— Годится, — сказал директор, уже не решаясь хвалить вслух. — Можно штукатурить.

Про себя он все же отметил: «Мертво же они засадили паклю! В жгут ее, что ли, сворачивали? Как будто там веревка».

…Здесь автор в третий раз высовывается между строк, чтобы сразу пообещать: в последний раз. Тем более что события на водоеме усугубятся — тут только успевай рассказывать — и читателю должно быть не до него. Но раз он все-таки высунулся, то в виде передышки ненадолго отступит от главного героя, чтобы поведать о побочных.