Алексей Митрофанов - Пречистенка

На место происшествия сразу же прибыл Ф. Дзержинский. Да что Дзержинский — даже Ленин не поленился и приехал с извинениями, которые в знак уважения и сострадания высказал по-немецки.

Убийцы очень скоро были пойманы, однако наказания не понесли. Блюмкин, в частности, был амнистирован «ввиду добровольной явки и данного им объяснения обстоятельств убийства германского посла графа Мирбаха».

Блюмкин стал своего рода героем. Вадим Шершеневич спустя пару месяцев посвятил ему стихотворение:

Другим надо славы, серебряных ложечек,

Другим стоит много слез, —

А мне бы только любви немножечко,

Да десятка два папирос.

Похоже, что за заговором против Мирбаха стояли отнюдь не левые эсеры, как гласила версия официальная, а сама партия большевиков, в планы которой входил разгром левых эсеров. И случай с Мирбахом был провокацией.

Причем провокацией удачной. Резонанс был невообразимый. Паника возникла даже в тюрьмах. Находившийся в то время в заключении книгоиздатель Михаил Сабашников впоследствии писал: «В открытое окно к нам со двора донесся как-то чей-то возглас: „Мирбаха убили!“ В камерах началось необычайное волнение. Шум заключенных, окрики надзирателей. Беготня по коридорам. Хлопанье дверьми. Кто-то снаружи ломится в ворота тюрьмы. Раздался выстрел, другой, через некоторый промежуток третий. „Надзирателя убили“, — крикнул кто-то, пробегая по коридору. Все сразу смолкло. Долго стояла мертвая тишина… Наконец послышалось какое-то движение по коридору. Обходили камеры. Обыскивали заключенных. Мы сидели как на иголках… Вот отомкнули нашу камеру и тщательно, не говоря ни слова, обыскали все наши вещи».

Одновременно начался мятеж левых эсеров, который, как известно, был подавлен.

В особняке же разместился Бюробин — Бюро обслуживания иностранцев. Здесь, на одной из вечеринок Михаил Булгаков познакомился со своей второй супругой Л. Е. Белосельской-Белозерской. Любовь Евгеньевна об этом вспоминала: «Передо мною стоял человек лет 30—32-х; волосы светлые, гладко причесанные на косой пробор. Глаза голубые, черты лица неправильные, ноздри грубо вырезанные; когда говорит, морщит лоб. Но лицо, в общем, привлекательное, лицо больших возможностей. Это значит — способно выражать самые разнообразные чувства. Я долго мучилась, прежде чем сообразила, на кого же все-таки походил Михаил Булгаков. И вдруг меня осенило — на молодого Шаляпина! Одет он был в глухую черную толстовку без пояса, «распашонкой». Я не привыкла к такому мужскому силуэту, он показался мне слегка комичным, так же как и лакированные ботинки с ярко-желтым верхом, которые я сразу вслух окрестила «цыплячьими» и посмеялась. Когда мы познакомились ближе, он сказал мне не без горечи:

— Если бы нарядная и надушенная дама знала, с каким трудом достались мне эти ботинки, она бы не смеялась…

Я поняла, что он обидчив и легко раним. Другой не обратил бы внимания».

Тем не менее Булгаков заинтриговал мемуаристку.

Доходный дом (Денежный переулок, 9/5) построен в 1910 году по проекту архитектора А. Зелингсона.

В этом доме проживало множество известных деятелей, преимущественно из числа ученых и творческих людей. Композитор Н. Мясковский, историк С. Бахрушин, литературовед П. Сакулин. Но «главным» жильцом, тем не менее, признан нарком Луначарский — один из самых любопытных деятелей первого советского правительства.

Десятилетия советской пропаганды сделали из Анатолия Васильевича Луначарского безликий штамп. Он стал для нас всего лишь функцией — членом большевистской партии, наркомом просвещения, словом, которое часто упоминается в учебниках истории. И ничего личного, никаких эмоций.

А ведь достаточно всего лишь вдуматься в его фамилию. Произнести ее медленно и с аппетитом. Луначарский. Чарующий, волшебный лунный свет. Нечто из мира сказок, из мира волшебства. Совершенно невозможная фамилия для революционера.

Ничего удивительного, ведь Луначарский — фамилия отчима. В жилах же у знаменитого наркома текла кровь Александра Антонова — крупного чиновника, управляющего Контрольной палатой. А может быть, промышленника и миллионера Мандельштама — версий его отцовства несколько.

Необычные задатки Луначарский начал проявлять, будучи еще подростком. «Антихрист! Да ты ж настоящий Антихрист!» — как-то закричал сосед семейства Луначарских, увидев, как Толя снимает со стола икону и начинает колотить ее об угол дома. А ведь Толя тогда был уже далеко не младенец. Он обучался в гимназии, осваивал науки, в том числе и Закон Божий. Но иконы Толя не любил. И в Бога, разумеется, не верил.

* * *

Окончив гимназию, Толя едет в Европу. Посещает лекции в Цюрихском университете, заводит дружбу с Аксельродом и Плехановым, отправляется во Францию — якобы спасать тяжело заболевшего брата Платона. По ходу дела совращает жену брата Соню Луначарскую, блеклую, некрасивую дамочку, старше его на 8 лет. Для чего? Да просто так. Поупражняться лишний раз в искусстве управления людьми. И никаких там угрызений совести.

Анатолий Васильевич не без злорадства писал: «В Реймсе в те ночи мы сидели с Соней. Я с энтузиазмом толковал ей картины Винчи и оперы Вагнера, и часто мы оба плакали от восхищения. Брат Платон вскоре начал догадываться о нашей близости. Бывали страшные сцены…»

Затем — Париж и бесконечные романы с французскими шансонетками и скучающими русскими купчихами. Возвращение в Россию и очередной скандальный роман — с Верой Гончаровой, женой своего работодателя, фабриканта и владельца калужского имения «Полотняный завод» — Анатолий подрядился разбирать его архив.

К тому времени господин Луначарский — подпольщик-революционер. Он вступил в социал-демократическую партию еще в 1895 году.

В 1902 году Анатолия Васильевича ссылают в Вологду. Он селится у своего приятеля по подпольной работе, тоже ссыльного Александра Богданова, врача-психиатра. Богданов к тому времени всерьез увлекся философией, оккультными науками, работами немецкого философа, основоположника антропософии Рудольфа Штейнера.

Больше всего Богданов интересовался кровью человека. По утверждению Штейнера, кровь информативна — вместе с ней от человека к человеку передается опыт, знания, личные качества. Больше того, с помощью крови можно стать бессмертным! И многие уже это поняли, вовсю пользуются. Это вампиры, они пьют кровь своих жертв, присваивают их витальную, то есть жизненную, силу и не умирают никогда.

Александр Богданов одержим идеей вечной жизни. Он зачитывает коллеге Луначарскому главы из своего романа «Красная звезда», о том, как на Марсе было установлено коммунистическое общество бессмертных, а бессмертие обеспечивалось грамотным переливанием крови от молодых людей — старикам, и наоборот. Анатолий Васильевич слушает и думает: да, все это — славно, но как применить обрывочные теории к жизненной практике?