Алексей Митрофанов - Пречистенка

В 1929 году Луначарский подал в отставку — Сталин не терпел рядом с собой подобных деятелей. Свои статьи Анатолий Васильевич стал подписывать «А. Тур» и пояснял, что «a tour» по-французски означает последний период жизни. Он пишет письмо Сталину, где жалуется на скверное самочувствие и просит направить его послом в какую-нибудь европейскую страну. Мысли о вечной жизни, вечном господстве уже позади. А, следовательно, пропал смысл даже этой, смертной жизни.

* * *

В 1933 году его просьба была выполнена. Луначарский назначен послом в Испанию. Но в Париже он тяжело заболевает и не может ехать дальше. Здоровье ухудшается. Конец неминуем и близок. И 26 декабря 1933 года Луначарский издает последний вздох.

А 14 января 1934 года Елена Сергеевна Булгакова, жена писателя Михаила Булгакова, запишет в своем дневнике:

«Пропустила несколько дней. За это время — две смерти: Луначарского и Андрея Белого».

Доходный дом (Остоженка, 7) построен в 1903 году по проекту архитектора А. Иванова.

Богата достопримечательностями и улица Остоженка — своего рода пречистенский дублер. Взять, например, доходный дом в самом начале улицы — большой, тяжелобокий, даже мастодонистый. Нет в нем ни легкости, ни дерзновенности. Одна лишь основательность. Зато уж она доведена до абсолюта.

Именно это качество и подтверждается домовой биографией.

Еще в восемнадцатом столетии, когда столь крупных домов еще не научились делать, здесь находилась, опять же, весьма основательная усадьба с просторным двором и густо разросшимся садом, принадлежавшая Мухановым. Это была династия уверенных в себе и респектабельных господ. Поступки их отличались солидностью. Например, в екатерининские времена, когда один из Мухановых, сенатор Алексей Ильич увидел на столе весьма высокого чиновника указ о повышении налогообложения на соль, он невозмутимо взял его и положил себе в карман. По окончании присутственного времени (не торопясь, без всякой суеты) он сел в карету и отправился к Платону Зубову, особе, приближенной к императрице. Господин Муханов вынул из кармана тот указ и попросил Платона Александровича доложить императрице, что по его мнению подобный документ способен только лишь ухудшить благосостояние страны и, соответственно, славу самой правительницы.

При первом же удобном случае Екатерина низко и прилюдно поклонилась Алексею Ильичу за то, что тот предотвратил ее ошибочный поступок. Похоже, если бы Муханов хоть немного сомневался в столь благоприятном для него исходе, рисковать он не стал бы.

Правда, сын его Александр водил дружбу с богемной молодежью — Пушкиным, Дельвигом и прочими легкомысленными современниками. Пушкин писал Муханову довольно трогательные записки: «Милый мой Муханов, когда же свидимся мы, чтобы ехать к дяде?», или «Ты болен? Сегодня вечером буду у тебя». Александр Алексеевич в общении с поэтом обходился без подобных сантиментов.

На рубеже девятнадцатого и двадцатого столетий бывший участок Мухановых перешел к так называемому Варваринскому акционерному обществу. Оно-то и выстроило здесь большой доходный дом, который сразу заселили респектабельные москвичи. Здесь проживали академик Шухов, доктор Абрикосов и главный механик морозовской мануфактуры Кондратьев. Свое место в этом сообществе избранных занимал филолог и историк Николай Николаевич Лямин. Лямин также, как и Александр Алексеевич Муханов, любил окружать себя людьми искусства. Те же охотно приходили в гости к Николаю Николаевичу, отчасти потому, что там обычно накрывали сносный стол и не жалели для камина дров — при новой, наступившей неожиданно и быстро, большевистской власти это обстоятельство было немаловажным.

Ходил сюда и Михаил Булгаков. С одной стороны, радовался, что его охотно принимают в столь солидном месте, а с другой — конечно же, завидовал. Это отразилось даже в прозе Михаила Афанасьевича. Ляминская квартира фигурирует в четвертой главе «Мастера и Маргариты» — Иван Бездомный в сумасшедшем своем беге за опасным иностранным консультантом вдруг оказывается на улице Остоженке, затем сворачивает в Савельевский переулок, «унылый, гадкий и скупо освещенный», и поднимается в квартиру Ляминых, где «на стене висел велосипед без шин, стоял громадный ларь, обитый железом, а на полке над вешалкой лежала зимняя шапка».

Ляминская прихожая описана довольно точно. Более того, в ранних редакциях романа назывался сам хозяин: «Швейцар, заросший и опухший, отделился от сетчатой стенки, снял с головы фуражку, на которой в полутьме поблескивали жалкие обрывки позумента, и сипло и льстиво сказал:

— Зря беспокоились. Николай Николаевич к Боре в шахматы ушли играть».

Лямин и вправду был заядлым шахматистом.

А впрочем, отношения писателя с филологом были довольно теплыми. И первую свою опубликованную книгу (сборник «Дьяволиада») Булгаков с радостью подарил обитателю остоженской квартиры. И даже сделал надпись: «Настоящему моему лучшему другу Николаю Николаевичу Лямину. Михаил Булгаков».

И это трепетное посвящение чем-то напоминает письма Пушкина к Муханову с просьбой поехать вместе к дяде.

Церковь Ильи Обыденного (3-й Обыденский переулок, 5) построена в 1706 году.

В Москве довольно храмов с более чем странными названиями. Храм Девяти Мучеников Кизических, что на Кочерыжках, храм Всех Святых в пустоши Лужа Отцовская, храм Троицы на Грязях. И — церковь Ильи Обыденного.

Почему это Илья — обыденный?

История такова. При царе Василии Ивановиче Третьем один несчастный князь охотился в этих местах. Вдруг началась сильная гроза, к тому же незадачливый охотник сбился с пути и, в общем, оказался в незавидном положении. Отчаявшись, он поклялся, что в случае благополучного исхода поставит храм в честь Громовержца Илии. Приключение закончилось успешно, и счастливый князь действительно построил церковку-обыденку. То есть сооруженную «об един день».

Так что, обыденным был все же не Илья, а храм.

Другие краеведы утверждают, что таинственный охотник — Василий III собственной персоной, и поскольку спасение столь важного князя было событием общемосковским, если не сказать, общероссийским, то церковку сооружали «всем миром».

Третьи исследователи уверены, что храм возник в 1592 году, и великий князь Василий, правивший с 1505 по 1533 год, тут вовсе ни при чем.

Четвертые колеблются насчет даты постройки, однако уверяют, что грозы никакой не было. Как, впрочем, и охотника. А была, напротив, засуха, посевы гибли, и, чтобы не погибли окончательно, москвичи просили у Ильи-пророка дождя. Дождь пошел, и обыватели построили, опять же по обету, этот храм.