Юрий Плавский - Мертвые собаки

А перестройка, — вполне миролюбиво продолжал он, — может это и хорошо! Только пусть мне объяснят, что же это такое! По пунктам объяснят! Какой срок исполнения каждого пункта, чего мы от неё хотим! И, наконец, во сколько дырочек на моём ремне она мне обойдётся! Есть ли ответы на эти вопросы? Их нет даже у самого Горбачёва! Потому что всё, что большевики затевали, так же невыполнимо, как и построение коммунизма, в который вы нас гоните, как стадо баранов! Впрочем, я это зря, единственное, в чём большевики преуспели, так это в построении концентрационных лагерей! — торжественно закончил он. — Скажите мне честно, Александр Иванович, вот вы верите в коммунизм?

Камушев опешил от такого неожиданного вопроса. Он попытался промолвить, что–то неопределённое, что часто делал в подобных случаях, но Безродный, предвидя его ход, потребовал:

— Нет, нет, вы не Горбачёв, и не забалтывайте прямой вопрос словесным поносом! Ответьте мне честно, Александр Иванович, положив руку на сердце!

— Нет! — злясь на самого себя, выдавил Камушев.

— Вот видите?! — не скрывая своего восторга, завопил Безродный. Он сполна использовал свои преимущества больного, и казалось, что его совершенно не заботит то время, когда ему вновь придётся ступить на ковёр кабинета Камушева. — Тогда на какой хрен мне нужны коммунисты? Для чего они выгоняют меня каждый день на строительство того, что невозможно построить? И мало того, они и сами осознают полную безнадёжность своей авантюры!

Последнюю реплику Безродный произнёс с огромным воодушевлением. В течение этой речи указательный палец его правой руки был направлен в широкую грудь Камушева. Посторонний наблюдатель мог бы подумать, что он присутствует на судебном заседании, где роль страшного преступника исполняет Камушев, а Безродный произносил в его адрес обвинительную речь прокурора.

— Перестройка, конечно же, состоится! — хрипел Безродный. — Но для того, чтобы ее начать, нужно, в первую очередь выгнать в три шеи того прораба, который чёрт те знает что тут настроил! Пли вы опять доверите тому беспробудному пьянице свои деньги, свои строительные материалы и своё время? Я нет!

Зачитав справедливый, по мнению Безродного, приговор, он провозгласил тост:

— Давайте хряпнем! Наливай свою пепси–колу!

Похрустели огурчиками. Малыш, дождавшись своего часа, прошептал на ухо Безродному.

— Папа, а ты мне сказку расскажешь?

— Не приставай к отцу! — прикрикнула Татьяна. — И положи нож на место, негодник! Порежешься опять!

— Ну–ка ответь ей, сынок, ответь! — мгновенно среагировал Безродный. При этом он подмигивал сыну и делал ему рукой какие–то только им понятные знаки.

— Шрамы на теле, да пыль дорог на висках — вот то лучшее, чем может украсить себя настоящий мужчина! — торжественно продекламировал Женька когда–то заученную им фразу. При этом он поднял свой указательный палец вверх, заставив Камушева улыбнуться.

— О–о–о! — восторженно завопил Безродный, — моя школа! — произнёс он с гордостью. При этом он потрепал сынишку за плечо и чмокнул его в ушко.

— Так про что тебе сказку рассказать?

— Про оленя, что на своих рогах солнце принёс!

— Ну, эту сказку ты уже много раз слышал! Давай я тебе лучше про мамонтов расскажу!

Безродный откашлялся, устроился поудобнее, окинул взглядом корабельные сосны и стал рисовать картину, созданную его больным воображением.

— Это было так давно, что даже дедушка моего дедушки не помнил того, когда это было!

В том месте, где сейчас расположена Чукотка, лежала цветущая страна. С голубых гор там стекали хрустальные ручьи, а в их прозрачных струях резвились разноцветные рыбки. На громадных деревьях дарующих ласковую прохладу, зрели диковинные плоды, а в ветвях тех деревьев пели свои песни райские птицы. Человек тогда ещё не был человеком, хотя хвост у него уже отпал, а по деревьям он лазал только в случаях крайней на то необходимости. Вершили же справедливость на той земле мудрые животные мамонты. И была счастлива та земля.

— Папа, а мамонты, они были домашние? Да? — спросил Женька.

— Нет, сынок! — воскликнул Безродный, — они были свободными! — Слово «свободные» он произнёс с особой интонацией.

— А на самом Севере, — продолжал свою сказку Безродный, — народилось в это время Зло. Стало скучно ему среди льдов и метелей и решило оно посмотреть на мир. «Доброму гостю мы всегда рады, — сказали мамонты. — Если ты пришло к нам с добрыми помыслами и открытым сердцем, то будь нашим гостем».

Прошло немного времени, собрали мамонты свой народ и возопили: «Почему лисица обижает зайца? Почему кукушка бросила своих детей? Почему волк своим тоскливым воем нагоняет тоску на наши сердца? Не Зло ли тому причина?» — и изгнали мамонты Зло со своих владений. «Погодите! — прокричало Зло.

— Я ещё вернусь сюда! Я ещё припомню вам всем свои обиды!» Возвратилось Зло домой, собрало великое войско, пустило впереди себя лютый холод и двинулось войной на ту землю. В ужасе побежали звери и птицы от наступающего Зла, но только мамонты встали на защиту своих владений. Одели они на себя толстые шкуры, отточили бивни об скалы и стали крушить теми бивнями наступающие льды. Своими могучими телами они прикрывали хрупкие посевы, а ногами топтали вьюгу. Много раз пряталось солнце и вновь вставало над полем сражения, но битва продолжалась. Слабели мамонты, но слабело и Зло. «Их, наверное, невозможно победить!» — подумало оно и отступило. Но от тяжёлых ран, полученных в том бою, полегли и мамонты.

Прошло много–много лет. Вернулись в ту страну люди. И когда находят они в тундре останки мамонтов, то покуривают свои коротенькие трубочки, покачивают головами и говорят: «Большой был мамонт, а какой был дурак, однако! Почему он не ушёл вместе со всеми? Почему он не уступил Злу?» И никогда человеку не понять мамонта, потому, что человек произошёл от глупой и трусливой обезьяны.

Безродный погладил ребёнка по голове.

— Вот она и вся сказка, сынок!

Малыш подумал немного и спросил:

— Папа, неужели это правда, что человеки от обезьянов произошли?

— Так нас в школе учили! — подтвердил отец.

— А почему сейчас обезьяны в человеков не происходят?

— Почему же не происходят? Очень даже происходят! Вот в Африке, говорят, почти все обезьяны уже в людей превратились!

— А у нас?

— А что у нас? Во–первых, — все наши обезьяны в клетке сидят! Во–вторых, у нас климат совершенно не тот, у нас холоднее на много, чем в Африке! Поэтому у нас совершенно наоборот происходит, у нас люди шерстью обрастают!

— Сказки у тебя всегда какие–то грустные! — вздохнула Татьяна. — Есть ничего больше не будете? Ну, тогда я приберусь!

Татьяна собрала посуду и пошла мыть её к озерку. Безродный проводил её глазами и извинился.