Юрий Плавский - Мертвые собаки

Это застолье было Камушеву в тягость. В подобных случаях он всегда оказывался в центре внимания, всегда кому–то что–то надо. В основном люди демонстрировали свои тесные комнатушки и просили квартиры. Так как жильём Камушев практически не ведал, то старался избегать приглашений в гости. Здесь он тоже ожидал, что у него будут клянчить улучшения жилищных условий, и на этот счёт у него были кое–какие соображения.

Но разговор о жилье не возникал, и Камушев почувствовал здесь себя совершенно лишним. Татьяна к мужниному плечу приникла, ребёнок у названного отца на коленях пригрелся, а он, Камушев, будто через замочную скважину в чужую дверь подглядывает.

— Ну, коли рюмки налиты, то давайте, на посошок, за новую фамилию выпьем! — поднял он тост. Сказал, да как сквозняком на сдобное тесто дунул, скисли хозяева что–то.

— Женя! Тебе, сынок, уже давно спать пора! — наклонился к ребёнку Владимир.

— А ты ещё мне сказку не рассказал! — напомнил ему Женька. Он поудобнее устроился на мужских коленях, давая понять, что так просто от него не отделаются.

— Ну, хорошо! — согласился Безродный, — Я расскажу тебе сказку, но только при условии, что ты сразу же пойдёшь спать! Договорились?

Ребёнок утвердительно кивнул головою.

— Про что же тебе рассказать? — задумался Безродный. — Хочешь, я расскажу тебе про поросёнка, который всегда совал свой любопытный нос в чужие дела?

— Нет, ты мне лучше про щенка Тузика расскажи!

— Хорошо! — согласился Безродный. — Слушай!

— Во дворе большого дома со своей мамой–дворняжкой жил весёлый щенок по кличке Тузик. Цвета он был неопределённого. Одно ухо у него висело, другое стояло. Одна лапка у него была в белом носочке, а все остальные коричневые. На спинке у Тузика было большое чёрное пятно, а на грудке он носил жёлтый воротничок. Когда на улице шёл дождь, Тузик спал под лестницей в подъезде своего дома, либо под лавкой на детской площадке. Но когда на улице светило солнце и на площадку высыпала детвора, какое это было счастливое время. Каждый ребенок, а иногда даже и взрослые угощали Тузика вкуснейшими конфетами, печеньем, а то и котлеткой. Кое–что из вкусного перепадало даже и маме.

А на третьем этаже первого подъезда их дома жил замечательный пёс по кличке Арнольд. Ах, какая это была красивая собака. Шерсть его блестела. От него пахло сосисками, шампунью, и ещё какими–то замечательными и малознакомыми домашними запахами. Как только Арнольд появлялся во дворе, вся ребятня тут же бросала Тузика. Каждому ребёнку хотелось погладить Арнольда или хотя бы постоять с ним рядом. Но хозяин категорически не разрешал им этого делать. Он говорил, что Арнольд собака служебная, и поэтому она не понимает ласкового к ней обращения. Арнольд косился на всех строгим взглядом и старательно выполнял все команды, которые произносил его хозяин. Ах, какой это был замечательный пёс. А какой у него был ошейник? Но самое красивое, что было у Арнольда, так это его намордник. Он был сделан из настоящей пахучей кожи. На нём блестели медные заклёпки, и прошит он был прочными капроновыми нитками. Ах, какой это был красивый намордник. Как щенок Тузик завидовал Арнольду и его прекрасному наморднику.

Как–то ночью Тузик сказал своей маме: «А когда я вырасту, у меня тоже будет такой же намордник? Да, мама?» «Спи, мой дурачок, спи, мой глупышка!» — ответила ему мама. Тузик почесал задней лапкой у себя за ухом, прогоняя обнаглевшую блоху, и уснул, прижавшись к тёплому маминому животу. Ему приснился красивый пахучий намордник.

Но однажды случилось так, что Арнольд куда–то исчез. Хозяева сбились с ног, разыскивая своего любимца. Они давали объявления в газеты, вывешивали листки бумаги на столбах и заборах, но Арнольд не находился. Старушки во дворе говорили только о пропаже Арнольда.

Так прошло недели три. Как–то ночью в подъезд, где ночевал Тузик, прокрался Арнольд. Шерсть на нём была грязной. Одно ухо у него было разорвано, и он хромал на переднюю лапу. От него пахло чужими собаками и помойкой. В глазах у Арнольда уже не было той надменности. Мама Тузика, увидев Арнольда, поджала хвост и зарычала. Арнольд подошёл к ней, вильнул хвостом, обнюхал малыша и облизал ему мордочку. Потом он поплёлся к своей двери.

На следующую ночь Арнольд завыл. Хозяева выгнали его на балкон, пытались его успокоить, но Арнольд их не слушал. Он выл целую ночь. На следующую ночь повторилась та же история. В вое Арнольда была такая тоска, что мама Тузика тоже начинала потихоньку подвывать ему. На третье утро хозяева Арнольда вывели его из квартиры, сели все вместе в машину и куда–то уехали. Через некоторое время они вернулись с пустым поводком. Больше Арнольда никто и никогда не видел.

А Тузику вновь приснился сон, что его ведут на блестящей цепочке, он гордый и счастливый смотрит на всех надменным взглядом, а на его шее застёгнут новенький пахучий намордник с блестящими золотыми заклёпками!

— Ну а теперь, как мы с тобою договаривались, иди спать! — поцеловал Безродный малыша. — Вот возьми с собой книжку! Посмотришь в ней картинки, чтобы уснуть побыстрее!

— А это Карл Маркс нарисован?

— Нет, никакой это не Карл Маркс! Чему только вас в садиках учат? Это Карабас Барабас!

— А чем они отличаются?

— Чем, отличаются? Чем отличаются?.. Да ничем!.. У Карабаса Барабаса борода намного длиннее!.. Я тебе завтра всё объясню!

— А кто такой шатун?

— Шатун — это такой медведь, которого охотники выгнали с его дома, с его берлоги! Нет у него ни семьи, ни своего угла, никто его не пожалеет, никто не приютит! Вот он и бродит по тайге голодный и злой! А каждый негодяй, у которого есть ружьё, стреляет в того медведя!

— Теперь я понял, почему мама тебя шатуном зовёт!

— Ну, ты и даёшь, дружище! Спи, давай!

Когда ребёнок, наконец, успокоился, Безродный, понизив голос, пожаловался Камушеву:

— Проблема у нас с фамилией, Иваныч! Не можем мы Женьку под чужой фамилией оставить, а без согласия на то родного отца, его не усыновишь!

— Не нужно мне никакого согласия! — запричитала Татьяна. — Вы же оба знаете, кто такой Толик! Здоров, как самосвал, а как выпьет, то лютым зверем делается! Хватит с меня и моих синяков!

— Хоть я и выходил из драк иногда не со всеми зубами, но битым никогда не был! Да и встретиться мне с Анатолием всё равно надо, чтобы наши границы увековечить!

Здесь Камушев почувствовал себя в роли судьи, причём эта роль ему не очень понравилась.

— Вы вот что, не ссорьтесь пока! Наш мэр мой старинный приятель! Да и не должно быть такого закона, чтобы семью забором разгораживал! И ещё вот что: лучше ты, Таня, зайди к Людмиле Ивановне, ну ты её знаешь, завмаг наш! Скажешь, что ты от меня пришла, а я ей перезвоню попозже, пусть она тебя на довольствие поставит. Когда кусок мяса отстегнёт, может тушёнка или колбаса появятся! А то, если вы будете с одних только прилавков питаться, то долго не протянете!