Василий Клепцов - Время и судьи без грима

— Что будем делать? — спросил Мезенцев Кузнецова.

— Отпустим всех, кто не захочет у нас работать.

— Ты с ума сошел. Это же тебе не средняя полоса, а север. Разбегутся все, — сказал Мезенцев.

— Нет, — заверил Кузнецов, — уйдет не более четырех человек: два заместителя и две приближенных к ним дамы — Чечерова и моя однофамилица Кузнецова, и то они уйдут, если мы дадим им приличные характеристики и ничего при этом не добавим доверительно при телефонном разговоре.

— Ну ты, брат, и самонадеян, прямо позавидуешь, — усмехнулся Мезенцев. — А замена у тебя есть? — поинтересовался он.

— На заместителей замена есть, это Александр Александрович Ямов и Анна Александровна Хромова. Вы их знаете и, я думаю, возражать не будете, остальных возьмем из числа народных судей, а на их место пригласим перспективных молодых специалистов. Для этого мне надо снова слетать в Свердловск. Министр разрешил нам брать хоть 10 человек. Вот мы и воспользуемся этим правом, увезем к себе весь цвет из числа выпускников этого института.

Секретари крайкома с этой позицией Мезенцева и Кузнецова согласились. Руководство крайсуда обновилось, и с тех пор многие годы суд работал спокойно, без жалоб и конфликтов.

В конце пятидесятых годов секретарь одного из обкомов партии написал на имя Н.С. Хрущева записку, в которой утверждал, что в исправительно-трудовых учреждениях страны и тюрьмах содержится много лиц, необоснованно осужденных к длительным срокам лишения свободы.

Записка была рассмотрена Президиумом Верховного Совета РСФСР, который поручил местным органам власти тех территорий, где имелись исправительно-трудовые учреждения, создать специальные комиссии, наделив их правом пересмотра дел в отношении лиц, отбывающих наказание за совершение преступлений, не представляющих большой опасности для общества.

Кузнецов в то время работал еще в Сибирском областном суде, и по рекомендации председателя этого суда он был назначен председателем одной из 12 комиссий, пересматривавших дела в лагерных пунктах Сиблага. За шесть месяцев работы комиссия пересмотрела тысячи дел и не внесла изменений лишь в треть приговоров, по остальным же снизила осужденным меру наказания, иногда до пределов отбытого.

Беседы с тысячами заключенных и изучение их личных дел позволили Кузнецову утвердиться во мнении, что чрезмерно суровая мера наказания зачастую не достигает цели — перевоспитания и исправления осужденного. У таких людей длительный срок наказания создает ощущение бесперспективности дальнейшей жизни, они легче поддаются влиянию рецидивистов, внушающих им, что от работы и кони дохнут, советующих не выкладываться на работе, а лучше переходить к ним в услужение, т. е. быть «шестерками» на языке лагерного жаргона.

Кузнецов видел сотни случаев, когда в одном и том же исправительно-трудовом лагере отбывают наказание с похожими биографиями два человека, осужденные за совершение одинаковых преступлений, но одному суд определил наказание год, а другому пять-шесть лет лишения свободы, или одному два года, а другому — десять лет. Это крайне плохо влияло на процесс перевоспитания тех, кто считал, что ему мера наказания судом определена чрезмерно сурово.

Происходило все это не потому, что в одном случае судья был жестоким человеком, а в другом, наоборот, очень либеральным. Причина этого была в другом. В советское время среди многих ученых-криминалистов и практиков бытовало мнение, что сократить преступность можно методом устрашения, применяя суровые меры наказания к лицам, совершившим преступления. Эта точка зрения поддерживалась партийными и государственными органами. Поэтому время от времени принимались различные документы об усилении борьбы либо с преступностью вообще, либо с каким-то отдельным видом преступления, например с хулиганством, самым распространенным в то время правонарушением.

Сразу после принятия такого документа начиналось что-то вроде кампании по борьбе с этим злом. Органы милиции и прокуратуры отчитывались, на сколько процентов больше они возбудили, расследовали и передали в суд дел, а суды, в свою очередь, докладывали по инстанции, на сколько процентов усилилась карательная практика судов в целом либо по той или иной категории дел. Если кто-то из практических работников пытался доказать, что в борьбе с преступностью нельзя оценивать работу судов в процентах, то такую позицию не поддерживали, а наоборот, подвергали осуждению.

Но проходило время, и вставал вопрос, что делать, так как в тюрьмах и лагерях скапливалось людей больше, чем допускалось по нормам содержания заключенных, не хватало рабочих мест, снижался уровень воспитательной работы, возникала необходимость в строительстве новых тюрем и лагерей, а это уже и экономика и политика. Официально считалось, что при социализме не может иметь места рост преступности. Поэтому впоследствии на головы исполнителей директив об усилении борьбы с преступностью обрушивалось обвинение в усердии сверх всякой меры. За всем этим или следовала амнистия, или создавались комиссии, о которых говорилось выше. Такая практика у работников суда и прокуратуры называлась шараханьем из одной крайности в другую. А вот найти золотую середину в карательной практике судов и удержаться на этом уровне было делом трудным и даже небезопасным в смысле служебной карьеры судьи или прокурора.

Оказавшись в должности председателя краевого суда, Кузнецов решил попытаться хотя бы в пределах края обеспечить соблюдение общей нормы уголовного права, определяющей, что наказание осужденных должно быть законным и справедливым. Если первая часть этого требования о законности наказания ясна, так как есть минимальные и максимальные пределы санкции закона, то с требованием о справедливости наказания дело обстояло намного сложнее. Справедливость приговора могла быть обеспечена как путем применения статей уголовного кодекса, предусматривающих определение наказания ниже низшего предела санкции закона, так и в виде условного осуждения. Но для этого нужны были какие-то исключительные обстоятельства. И вот тут-то возникали проблемы: одни и те же обстоятельства один оценивает как исключительные, а другой как обычные.

Предстояла большая, кропотливая работа с судами по вопросам в общем-то не бесспорным и довольно щекотливым. Поставив перед судами края цель обеспечить законность и справедливость наказания, Кузнецов прекрасно понимал, что этой идеей должны быть наравне с ним в одинаковой мере проникнуты все его заместители, председатели судебных составов крайсуда, все судьи края. Разногласия по этому вопросу послужили одной из причин замены на посту заместителя председателя крайсуда по уголовным делам Кафтановой. Обновленный состав крайсуда после очередных перевыборов порождал надежды в достижимости поставленной цели, хотя и не без конфликтных ситуаций.