Василий Клепцов - Время и судьи без грима

И вот к Кузнецову по этому делу пришла депутация цыган, человек десять. Он им пообещал разобраться. А когда протест Кузнецова президиум крайсуда удовлетворил и цыганка была освобождена из-под стражи, то в крайсуд пришел чуть не весь табор благодарить его. Поскольку секретарь суда цыган в кабинет к Кузнецову не пускала, так как там шло заседание президиума, то они в приемной устроили целый концерт в честь Кузнецова с песнями и плясками. Цыгане, наверное, везде одинаковы, что на севере, что на юге. Кузнецов прервал заседание президиума, вышел в приемную и обратился к цыганам:

— Кто тут у вас старший или инициатор этого концерта?

— Я, — ответил цыган с гитарой в руках.

— Так вот, послушайте то, что я вам скажу. Я не совершил ничего необычного по делу Ослановой, а лишь выполнил долг, который на меня возложен законом. Поэтому ни в какой благодарности я не нуждаюсь, за свою работу от государства я получаю хорошую заработную плату. За внимание ко мне спасибо, а на будущее скажите Ослановой, что если она снова станет ворожить за деньги и обманывать людей, то уж больше ни я, ни кто другой ей не помогут. Тогда ей придется отбывать наказание в местах лишения свободы.

— Нет, нет, гражданин большой начальник, — хором заговорили цыгане, — Осланова больше ворожить за деньги не будет. Спасибо Вам! — и покинули приемную.

Заместитель прокурора края Артамонов, участвовавший в работе президиума, все это слышал, однако на одном из партийных активов всю историю с цыганским «ансамблем» представил в самом комичном образе с намеком на тщеславный характер председателя краевого суда.

В советское время к сигналам печати суды прислушивались, и даже очень, так как все острые публикации, касающиеся их, контролировались партийными органами, затем обязательно сообщалось в печати, кем, когда и какие были приняты по ним меры. По делу, о котором далее пойдет речь, в краевой газете была опубликована заметка «Врачи — убийцы». Случай действительно был скандальный, с тяжелейшими последствиями.

По существовавшим в те времена правилам каждый теплоход после возвращения в порт приписки из зарубежного плавания подвергался санитарной обработке. Эту операцию проводила городская санэпидемстанция. После санобработки химикатами работники санэпидемстанции обязаны были обследовать теплоход и дать добро на дальнейшее плавание. Врач этой станции Растегаева пошла принимать теплоход после обработки его химикатами и взяла с собой трех солдат. Оставаясь на палубе, Растегаева послала в трюм сначала одного солдата, а когда он не вернулся, послала второго, она намеревалась уже послать и третьего, когда появился у теплохода командир этих солдат, он поднял тревогу, надел сам противогаз и вытащил поочередно из трюма теплохода двух солдат без признаков жизни.

К уголовной ответственности были привлечены два врача — Растегаева и зав. энидемстанцией Рыжова. Растегаевой суд определил за халатное отношение к служебному долгу три года лишения свобода, то есть предел, предусмотренный санкцией закона, а Рыжовой — один год лишения свободы. Судебная коллегия приговор в отношении обеих осужденных оставила без изменения. Мерой пресечения Рыжовой до вступления приговора в силу была избрана подписка о невыезде. С жалобой она лично пришла на прием к Кузнецову.

Рассматривая ее жалобу на жесткость меры наказания, Кузнецов никак не мог понять, в чем же заключается ее вина. Скорее всего только в том, что она была непосредственным начальником Растегаевой. Но ведь за то, что подчиненный у кого-то что-то украдет или кого-то ограбит или изобьет, его начальник несет, в крайнем случае, моральную ответственность, но никак не уголовную. Кузнецов принес протест в президиум крайсуда об отмене приговора в отношении Рыжовой и прекращении дела производством ввиду отсутствия в ее действиях состава преступления. Протест был удовлетворен.

Анализируя ошибки, допущенные судами по делу Санина, Ослановой, Рыжовой и целому раду других, работники крайсуда приходили к выводу, что в этом есть значительная доля и их вины. В случаях, когда судам предстоит принять принципиальное, а порой неординарное решение, они должны быть уверенными, что судебная коллегия, а затем и президиум крайсуда не поддадутся давлению ни органов печати, ни возникшего по делу общественного мнения, ни звонку из какой-нибудь руководящей инстанции.

Общеизвестно, что некоторые журналисты очень любят посмаковать «жареные» факты, добиваясь таким путем личной популярности и популярности своей газеты.

В одном из совхозов, расположенных недалеко от г. Северореченска, все работники управления и соседи от души сочувствовали главному бухгалтеру совхоза Терпимовой. И работник она была хороший, и человек замечательный, и двоих детей хорошо воспитывала, но ходила она всегда убитая горем. Причину этого знали все — несчастливый брак. Ее муж Николай Терпимов систематически пьянствует, давно уже не работает, постоянно издевательствами или побоями вымогает у жены деньги на водку. Терпимова десятки раз обращалась в милицию, но там никаких мер к ее мужу не принимали, а говорили ей, что он и им надоел, как горькая редька. Лишь единственный раз привлекли Терпимова к уголовной ответственности за истязание жены. Суд ему тогда определил два года лишения свободы условно с отбыванием меры наказания на стройках химии. Однако в период отбывания наказания он больше находился дома, чем на этой злополучной стройке, расположенной недалеко от совхоза.

И вот в совхозе прошел слух, что Терпимов Николай, забрав свой паспорт, куда-то уехал. А накануне отъезда он прогнал жену с мешком картошки на базар и весь день караулил ее возвращение на дороге из города в совхоз, так как на проданную картошку она должна была купить ему две бутылки водки. Водку и остаток денег от продажи картофеля Терпимов у жены забрал, и больше его никто из односельчан не видел.

Но работники бухгалтерии совхоза стали замечать, что их главный бухгалтер с тех пор, как пропал ее муж, перестала пить чай, если вода взята из проруби в реке Северной. Посудачив меж собой, они решили сообщить об этом в органы милиции. По их сигналу пришли водолазы, спустились в прорубь и извлекли оттуда два мешка, в которых находился труп Терпимова Николая, расчлененный на две части. Терпимова не стала запираться и во всем сразу созналась. Она сказала, что терпение ее лопнуло, и дальнейших издевательств мужа она перенести не смогла. В тот вечер, когда он выпил две бутылки водки и уснул, она задушила его подушкой, труп выволокла в дровяник, где он и замерз, так как дело было зимой. Распилила труп пилой на две части, сложила в два мешка, в ту же ночь эти мешки отвезла к реке и сбросила их в прорубь, из которой люди, проживавшие поблизости, брали воду.