Василий Клепцов - Время и судьи без грима

Однако примерно за год до отъезда Кузнецова из края в г. Северореченске произошло по тем временам чрезвычайное происшествие. Милиция установила, что в городе появились порнографические открытки и порнографические «художественные» произведения. Виновных нашли быстро. Ими оказались Писарев и Авдеев — два сынка высокопоставленных работников края. Оба родителя были членами бюро крайкома партии. Да и сынки были неплохо пристроены: один был директором какого-то НИИ, а другой работал заведующим отделом краевого комитета по телевидению и радиовещанию.

Дома у подозреваемых при обыске нашли две сумки этой «блевотины», как говорили на бюро крайкома партии. Эти взрослые дети высокопоставленных лиц ездили в служебную командировку в Швецию, оттуда эти картинки и книжонки на русском языке и привезли. Директор НИИ дал своему подчиненному задание размножить это добро, но подчиненный перевыполнил задание и, кроме двух сумок порнографической литературы для начальства, отснял две сумки этого добра для себя и стал потихоньку эти картинки и рассказы продавать. «Сделал бизнес», как сказали бы сейчас. А тогда это было преступление. Обоих сынков исключили из партии и арестовали. Народный суд рассмотрел это дело и определил одному из виновных два года, а другому — три года лишения свободы.

Второй секретарь крайкома партии Парамонов звонит Кузнецову, конечно, по просьбе родителей.

— Владимир Владимирович, посмотри, пожалуйста, сам это дело, кажется, жестковато подошел суд.

— Павел Николаевич, — ответил ему Кузнецов, — Вы же член бюро крайкома, сами исключили их из партии, сами сняли с работы, сами дали команду судить их, раздули эту историю и в печати, и по радио, и по телевидению. Коллективы по месту их работы направили в суд общественных обвинителей, вот и результат. По закону сделано судом все правильно, но если что-то смогу сделать, я сделаю и позвоню Вам.

Это дело Кузнецов поручил рассматривать своему заместителю Александру Александровичу Ямову и передал ему весь разговор с Парамоновым. Судебная коллегия в этот приговор внесла изменения, меру наказания обоим осужденным определила условно, но с отбыванием ее на стройках народного хозяйства разнорабочими и поселением в местах, определяемых органами милиции.

Кузнецов об этом решении крайсуда сообщил Парамонову.

— Владимир Владимирович, — сказал в ответ Парамонов, — а нельзя ли убрать эти стройки химии, а оставить только два и три года лишения свободы условно?

— Убрать, Павел Николаевич, все можно, но я думаю, что сейчас делать этого нельзя. Пусть годик побудут в шкуре рабочего, это будет и для них и для других хорошим уроком. А через год принесут мне хорошие характеристики, дело актуальность к тому времени потеряет, я внесу протест в президиум крайсуда, и снизим тогда им наказание до отбытого.

На другом конце провода молчали, а через какое-то время послышались частые гудки.

На следующий день после этого разговора прокуратура края потребовала дело обвиняемых в порнографии. Не прошло и месяца, как дело вернулось из прокуратуры РСФСР с протестом, подписанным заместителем прокурора РСФСР, об исключении из этого приговора слов «о направлении осужденных на стройки химии». И сразу же Кузнецову позвонил прокурор края Арапов, поинтересовавшись, поступило ли это дело с протестом в крайсуд и когда оно будет назначено к слушанию. Кузнецов ответил, что дело поступило и если будут другие дела, то на очередное заседание президиума оно будет назначено.

Прокурор Арапов недавно появился в крае, после перевода Федорова в одну из областей средней полосы России. Арапов очень отличался от своего предшественника на этом посту. У Кузнецова с Федоровым позиции по многим вопросам совпадали, в частности они оба стремились не конфликтовать по делам, которые получали большую общественную огласку. Арапов, наоборот, всячески стремился заручиться поддержкой местной диаспоры, то есть не варягов, направленных центром на работу в край, а местных кадров. Вот и по делу о порнографии он после решения бюро крайкома партии подписал ордер на арест Писарева и Адамова, а потом, причем в выходной день, прислал свою автомашину со старшим следователем за матерью Адамова, которую отвезли в тюрьму, а следователь изменил Адамову и Писареву меру пресечения с ареста на личное поручительство родителей. На заседании президиума крайсуда, рассматривавшего протест зам. прокурора РСФСР, Арапов также повел себя двулично. Он в своей речи сказал, что и квалификация состава преступления, и мера наказания Адамову и Писареву определены судом совершенно правильно, но в протоколе заседания просил записать, что протест зам. прокурора РСФСР он поддерживает.

Президиум крайсуда единогласно отклонил протест, о чем в тот день Арапов сообщил Парамонову, прибавив при этом, что результат рассмотрения протеста мог быть и другим, если бы Кузнецов занял иную позицию. С тех пор Парамонов свое отношение к Кузнецову резко изменил, при встречах старался его не замечать, а то и просто, чтобы не здороваться, отворачивался в сторону.

Недели через три после рассмотрения дела на заседании президиума крайсуда звонит Кузнецову секретарь исполкома райсовета Вяткин.

— Ты, Владимир Владимирович, в эту субботу собираешься пойти в группу здоровья?

— Да, хотел бы на недельку зарядиться энергией.

Помолчав с минуту, Вяткин продолжал:

— Владимир Владимирович, хоть ты мне и сосед, и друг хороший, но мне поручено тебе передать не совсем приятную просьбу.

— От кого? — спросил Кузнецов.

— От всей группы здоровья, — признался Вяткин. — Дело в том, что Парамонов каждый раз меня, как негласного старосту группы здоровья, спрашивает, будешь ли ты в этот раз на занятиях. Если я ему отвечаю, что будешь, он в группу здоровья не приходит. Я не знаю, что между вами произошло, но группа здоровья просит тебя приостановить пока свое членство. Для нас, ты сам понимаешь, потеря Парамонова дорогого стоит.

— Я Вас хорошо понял, — ответил Кузнецов, — больше ходить в группу здоровья я не буду.

Но это еще были цветочки, ягодки оказались впереди.

Звонит как-то Кузнецову заведующий административным отделом крайкома партии Мезенцев и говорит:

— Владимир Владимирович, ты можешь взять больничный лист?

— Зачем? — удивился Кузнецов.

— Я с тобой не шучу, — сказал Мезенцев, а говорю серьезно: если сможешь взять больничный лист, то иди и бери, потом звони мне.

— А когда мне выздоравливать? — пошутил Кузнецов.

— Я тебе скажу когда, — ответил Мезенцев и положил трубку.

Михаил Петрович Мезенцев был из числа местных кадров, он прошел в одном из северных районов края все ступеньки по партийной линии, и с должности первого секретаря райкома партии был взят на работу в крайком. Это был наичестнейший и трудолюбивейший человек. Поскольку он не имел юридического образования, а занимался по долгу службы вопросами, касавшимися работников милиции, прокуратуры и суда, то все время чувствовал желание его подсидеть со стороны своего заместителя Упрямова, бывшего работника суда. Теперь, когда его от этого зама освободили, он вроде вздохнул полегче.