Николаи Жернаков - Бессонница

— Есть придержать, — весело откликнулся водитель.

Полковник посмотрел на генерала удивленно.

— Вы сегодня не торопитесь, Михал Михалыч?

— Тороплюсь, Шукурбек. Но… Сейчас Ковровая балка. Хочу взглянуть.

— На что?

— Шукур, — чуть досадуя, сказал генерал, — это же Ков-ро-вая!

Начальник штаба с тревогой вскинул глаза, все еще не понимая.

— Не помнишь? — с укоризной покачал головой Анисимов.

Полковник Шаканалиев знал генерала не только по службе. Сам тон вопроса вдруг осветил в памяти недавний вечер в Харькове на квартире, его рассказ.

— Неужели это было здесь, товарищ генерал?

Анисимов не ответил. Шаканалиев с интересом стал всматриваться в степь. И сразу куда-то пропало ее однообразие. Он приметил и пологие склоны оврага, и то, что они перерезаны маленькими балками, спадающими со степи. И все так знакомо и неожиданно волнующе, будто он видел перед собой не унылую серовато-бурую степь в глухую осеннюю пору, а свой иссиня-голубой Иссык-Куль.

Вездеход тихо перевалил балку и остановился.

— Куда теперь, товарищ генерал? — спросил водитель.

Анисимов, словно очнувшись, посмотрел удивленно, но, очевидно, вспомнил, что водитель не может знать того, что знает он, показал направо.

— Давай вдоль балки.

Шаканалиев неотрывно смотрел на нее. Сейчас за поворотом появятся кущи яблонь… Ага, вот они. За ними перелесок. Так и есть. Дальше будет деревня. Правда, в рассказе генерала ее не было: все, что не сгорело, попало в накаты блиндажей. Но теперь-то она обозначена на новой карте начальника штаба.

Поворот проехали. Деревни нет. Шаканалиев вопросительно поглядывал на генерала. Тот стоял в машине во весь свой высокий рост. Лицо его выражало недоумение. И вдруг, затененная берегами, тускло блеснула вода… В Ковровой балке, где, по рассказу генерала, воду добывали только из глубоких колодцев, поблескивало озеро!

— Стой, Алексей — генерал опустился на сиденье. — Подожди нас здесь. Шукурбек, пошли…

Чуть задыхаясь на ходу, немного уставший, Шаканалиев с невольной завистью любовался генералом. Тот шагал так, словно под ногами его не скользили глинистые склоны, порывистый ветер не рвал полы его шинели.

Вот и конец спуска, заросли перелеска позади. Они вышли на берег небольшого озера. Рядом земляная, убранная в каменные плиты плотина перекрывала балку. За озером темнели уже голые сады, а за ними выглядывали черепичные, шиферные, тесовые крыши.

— Мда-а-а… — протянул генерал.

И тотчас из-за куста донеслось:

— А-а?

На урезе обрывистого берега сидел мальчишка. Испуганно поглядывая из-под большого козырька, наверное, отцовской кепки, он чуть не выронил из рук удочку.

— Вы у меня спрашиваете, дяденьки?

— Нет, мы между собой, — сказал генерал. — Впрочем… Ты из какой деревни?

Мальчишка вскочил. Зачарованный генеральскими погонами, пролепетал:

— Из… Коврова…

— Далеко это?

— Не-е-е… Вон где оно, — показал мальчишка на другую сторону озера.

Генерал с грустью взглянул на Шаканалиева.

— Вот и все, Шукурбек.

Тот невольно улыбнулся.

— Вы, кажется, сожалеете, товарищ генерал?

— Ничего не вижу в этом плохого в данной ситуации, товарищ полковник…

Анисимов, думая о чем-то, взял мальчишку за подбородок.

— В школу ходишь?

— Угум-м.

— А как тебя звать?

— Мишкой.

— Да ну?! — не поверил генерал. — Представь, и меня Мишкой… Вот ведь какое дело! — Потом спросил серьезно: — Скажи-ка, Михаил, на этой стороне нет старых колодцев?

— Старых-престарых? — совсем уже панибратски заглянул в глаза генералу мальчишка.

— Вот именно, старых-престарых.

Мальчишка поправил кепку.

— Пошли!

Они сделали в зарослях всего полсотни шагов.

— Вот!

Вода новорожденного озера лишь на полметра отстояла от полусгнившего сруба. Барабан из-под цепи чудом висел на одном стояке. Не сохранилась цепь. Но старый вяз так же, как и двадцать четыре года назад, протягивал над колодцем свои корявые сучья.

Генерал словно врос в землю. Он совсем не замечал, что до боли сжимает руку Шаканалиева.

— Он, — прошептал Шаканалиев, хотя видел колодец впервые.

Анисимов не сказал ничего. Мальчишка постоял-постоял и тихонько пошел обратной дорогой.

В те дни июльское солнце так прогревало степь, что она и ночью не остывала. Стрелковая рота лейтенанта Анисимова закопалась в землю на урезе Ковровой балки. Оборона ее растянулась на три километра, а в роте всего-то семьдесят человек. Но главное — нет воды. Единственный колодец, затененный густолистым вязом, серел срубом за пепелищами деревни Коврово на противоположном склоне оврага. Всю ночь мертвый свет ракет освещал его: за ним, по кромке балки, — немцы.

Ждать воду из тылов бесполезно. Роту не снабжали уже и питанием. Гитлеровцы патрулировали степь днем и ночью. Лошадь в роте одна на все нужды. Старшине удалось проскочить в темноте еще раз, но почти пустому. Привез только приказ: не отходить, пока части не укрепятся на другом рубеже.

В обороне уже который день тихо. Немец тоже повыдохся, подтягивает тылы.

На пятую ночь трое солдат обезумели без воды — ушли к колодцу. Гитлеровцы зло посмеялись над ними. Даже дали время поднять на барабан ведро, но как только солдаты припали к нему — треснули автоматы.

Ночами фашисты орали со смехом: «Иван! Вадичка вкусно?!»

Молодой работник штаба Шаканалиев не был на фронте. И все же он отчетливо представлял себе сейчас, что было тогда на рубеже Ковровой балки. Глядя на серые гребешки волн, он вздохнул.

— Вода-а.

Генерал не откликнулся. Он стоял строго и прямо, как стоят в почетном карауле, и, не отрываясь, смотрел на полусгнившие остатки сруба.

С серым от пыли и знойной истомы лицом солдат втолкнул девушку в блиндаж, сказал лейтенанту:

— Вот… Блукала по стэпу. Мовчит, хай ей бис!

— Ладно, Марченко. Ступай!

Девушка устало прислонилась к стене. Видно, еле держалась на ногах. Такое же, как у солдата, серое круглое лицо в пыльных подтеках пота. Глаза суровы, точно заранее осуждают. Темное платье в пятнах грязи.

«Захватили… Если всех собирать, что уходят из Харькова… Много их в степи, обездоленных».

— Садись. Ну, так и будем молчать?

Она облизнула сухие губы.

— Попить… Пожалуйста.

— Вот уж чего нету, того нету, — невольно раздражаясь, поморщиля Анисимов. И, увидев, как детски обидчиво задрожали у девушки губы, пояснил: — Без воды шестые сутки…

Она вроде не поверила.

— А колодцы?

— Ты что, здешняя? — Она кивнула. — Так смотри.

Анисимов открыл смотровую щель. Девушка подошла.

— А… А деревня? Где деревня?..

— Сюда, что ли, шла? — горько усмехнулся Анисимов.

— К маме… в Коврово.

У самых ног генерала, словно тревожась, плещется озеро. На миг он перевел глаза на сумрачную под серым небом воду. Снял перчатку, тылом ладони провел по вдруг пересохшим губам.