Иржи Швейда - Авария

— Нужно будет посмотреть и сделать чертеж. Это не пустяк.

— Само собой. Давай хоть завтра. Мы собираемся туда с Региной. Возьми с собой жену, организуем скромный семейный пикничок.

Покидая вскоре после полуночи ночной бар, Камил чувствовал себя легко и спокойно. Кроме двадцати крон за вход, все было бесплатно. Перспектива тридцати тысяч за подключение к водопроводу и обещание Петра найти для него место пианиста — вот настоящие результаты сегодняшнего бегства.

Нет ничего невозможного, нужно только изредка появляться в обществе. Мир принадлежит сильным и смелым. Мне.

Только подходя к «башням», где еще светились несколько окон, Камил снова почувствовал страх.

Камил стиснул зубы, на лбу вздулись жилы. В страхе Здена зажмурила глаза. Сейчас он меня ударит, и все будет кончено, мелькнуло у нее в голове, но Камил только злобно засопел, выбежал из комнаты и изо всех сил хлопнул дверью. Тщеславный Камил Цоуфал, ты не можешь слышать правды, если она неприятна.

Из прихожей Здена слышала, как бухнула входная дверь, потом сердитый голос свекрови: «Эта девчонка снова бессовестно провоцирует нашего Камила», неожиданно резкое возражение папы зама: он уже сыт всем этим по горло, Зденка совершенно права, наш Камил — шалопай, и при этом все ему подыгрывают.

Ах, папаша Цоуфал, против вас я ничего не имею, наоборот, я вас уважаю и хотела бы вас любить, только сыночка своего вы слегка испортили, вздохнула она, отодвинула штору и вышла на балкон.

Камил выбежал на улицу, застегивая на ходу куртку. Только на тротуаре он задержался, остановился на мгновение, как бы заколебавшись, и потом двинулся прочь. Без оглядки.

На минуту ее охватило чувство сожаления и тоски. Ни одного дня не проходит, чтобы мы не поссорились. Почему? Виноват ли Камил со своими скверными качествами, от которых он не может избавиться и которым я, возможно, придаю слишком много значения? Но нельзя же бесконечно не замечать их! Когда-нибудь они сделаются чересчур опасны, станут нестерпимы. Это страшно — в бессилии наблюдать распад собственной семьи, но что тут можно поделать?

Здена судорожно вцепилась в металлические перила балкона, так что побелели суставы пальцев. Подавив в себе желание окликнуть Камила, вернулась к Дитунке.

Стоя посреди комнаты, она почувствовала себя бесконечно одинокой. Дитунка играла на ковре разноцветными колечками и не могла знать, чем играют двое взрослых. Маленькая и беззащитная.

Может быть, умнее было бы подчиниться Камилу и его матери, стиснуть зубы, терпеливо сносить обиды, но кто может поручиться, что Камил изменится, когда мы получим квартиру? Без признания равноправия между нами никогда не возникнет ничего прочного. Камил — слюнтяй и эгоист, и, если он не станет иным, жить вместе с ним нельзя. Только прозябать. Он обязан перемениться, брак — не приключение на два года. Раньше нам было так хорошо… Камил умел быть внимательным, самоотверженным, терпеливым и бескорыстным… Отчего же теперь он совсем другой? Болезненное стремление выдвинуться, бессмысленное тщеславие, взращенное еще в институте на двухтысячной стипендии от родителей, притупили в нем способность понимать истинные ценности. Может, он опомнится? Может, Дитунка заставит его опомниться, он любит ее по-настоящему…

После сегодняшнего происшествия здесь начнется ад.

В кухне была одна мать. Она вязала, сидя у стола, прислонясь спиной к батарее центрального отопления, и упорно молчала. Сегодня никаких допросов, которые бывали иногда неприятны, но все же это лучше, чем враждебное молчание, немота. Поэтому Здена старалась просто не замечать свекрови и занялась приготовлением ужина для Дитунки. Тягостная атмосфера, однако, беспокоила ее. Половина восьмого. Сегодня ей придется все делать одной. Она пожалела, что вернулась от Даны так поздно. Это было сделано из упрямства, но упрямство редко приносит пользу. Сейчас нужно варить кашу, а пока выкупаешь Дитунку, каша остынет…

В ванной щелкнула рукоятка электронагревателя, послышалось журчание воды. Секунду спустя появился дедушка Цоуфал с засученными рукавами, смущенно потоптался на месте и широко улыбнулся.

— Можно сегодня Дитунку искупать мне? Раз отец удрал…

Она с улыбкой согласилась.

— Вы мне очень поможете, папа. — Здена впервые так назвала его и поперхнулась. Я совсем раскисла.

Дитунка мирно посапывала в своей кроватке. Во сне она была как две капли воды похожа на Камила, на отца. Такое простое и такое сильное, обязывающее слово. Через полурастворенное окно в комнату лился свежий воздух. Было тепло. Волшебный предвесенний вечер. Канун выходного дня. В «башне» напротив были освещены почти все окна. Люстры, светильники, экраны телевизоров. Они словно излучали тепло и уют. Понимание. Любовь. Счастье. Простое и прекрасное. Семья — это закон. Кто его нарушит, тот совершит преступление. Здена смотрела на яркие сияющие окна и не вытирала слез. Сегодня свет в окнах погаснет нескоро.

Пошатываясь, Камил стоял в прямоугольнике двери, светлом от горевшей в прихожей лампочки, и с неловкостью пьяного ощупью искал шнур выключателя в спальне. Здена села на постели. Первоначальный испуг прошел, теперь она с изумлением смотрела на Камила. Она еще никогда не видела его пьяным (хотя бы здесь его любовь к деньгам шла на пользу), а сегодня он нализался, как мальчишка.

Камил оставил напрасные попытки и рухнул на колени возле кровати Диты. Здена слышала его сиплое бормотание и пожалела его.

— Не разбуди, пожалуйста, — попросила она шепотом.

Камил испуганно обернулся, поднялся, неуверенными шагами подошел к изголовью кровати и задал совершенно ненужный вопрос:

— Не спишь?

— Ты меня разбудил.

— Ну, я этого не хотел, факт.

— Выключи свет в прихожей и ложись спать. Уже поздно.

— Ну вот, ты сердишься, — смиренно промямлил он.

— Наоборот, я вся дрожу от счастья. Вечером хлопает дверью, все дела сваливает на меня, ночью является чуть не на четвереньках, и ему еще необходимо оправдываться. Но об этом мы утром поговорим.

— Я бы хотел сейчас, — попросил Камил, — утром станешь ругаться, ты бываешь как бешеная.

Она невольно улыбнулась. В роли кающегося грешника Камил выглядел комично. Натворил что-нибудь или на самом деле раскаивается?

— Пойдем в другую комнату, а то разбудим Дитунку, — предложила она, набросила халат и вытолкала Камила из спальни. — Ну, теперь говори, — сказала она ему уже в гостиной.

— За сегодняшний день я прошу прощения, — неожиданно трезво заявил Камил и смущенно пожал плечами.

— Но ты хоть понимаешь, что речь не только о сегодняшнем дне? До чего мы дошли? Ты представляешь себе, что год назад мог бы допустить нечто подобное? Я не могу. И больше того, я боялась, что ты можешь меня ударить. Я не боли боялась. Но такое больше не повторится. Это точно.