Иржи Швейда - Авария

Минимум двадцать пять тысяч. Интеллигентность versus [3] Против (лат.) . пронырливости. Гарантируется победа интеллигентности.

— Вот это дворец! — ахнул он, едва выйдя из машины.

— Восемь комнат, чердак и подвал. Вот там ты и мог бы поставить этот самый насос.

Камил задохнулся от мучительной зависти. Такой дачи у меня никогда не будет. Может, лет через двадцать, но зачем она мне тогда? Сидеть у камина, совать в огонь поленца и греть свой радикулит… У этого парня есть все. А ту мелочь, которой у него пока нет, он получит без труда, потому что у него есть средства. Деньги. Было бы грешно, если бы он со мной не поделился…

— Это не так просто, нужно рассчитать хорошенько. Завихрение, нагрузка в сети, емкость трубопровода… — Камил зондировал глубину его осведомленности и после предварительного аукциона с деланным равнодушием махнул рукой: — На это у нас еще будет время.

— Ты мне нравишься. — Петр одарил его великосветской улыбкой. — Вот никогда бы не подумал, что ты такой дельный малый.

— Ты преувеличиваешь.

— Вовсе нет. Я рад, что знаю, с кем буду иметь дело.

Петр распахнул дверь огромного салона и одним поворотом выключателя зажег дюжину цветных лампочек на стенах.

— Двадцать бумаг, — объявил он, с удовольствием наблюдая, как удивлен Камил. — А в этом нет ни крошки железа. — Он постучал по тяжелому круглому столу. — Любопытная вещица.

Камил обвел глазами помещение и мысленно усмехнулся. Ну, Петя, тут ты пересолил. Нечто вроде этого дровосеки сработают в буреломе за день, было бы где перекусить. Плохой из тебя повар. Ты и в своем доме останешься всего-навсего содержателем гостиницы. В таком вот кабинете я стряпал бы минимум по одному бестселлеру в год. И эту до смешного убогую надпись «SECES» на дверях твоего заурядного сортира я бы тоже снял. Что за безвкусица! Среди всего великолепия выглядишь ты как корова под седлом.

В холле за декоративной металлической решеткой Камил ужасался, пугался, мечтал, завидовал и непрерывно подсчитывал. И когда Петр так неразумно подчеркнул, что с водопроводом дача будет стоить триста тысяч, он быстро принял решение.

— Я начну сразу же на будущей неделе, — сказал он и испытующе посмотрел на него.

Триста тысяч. Если вычесть из этого твой бассейн, которым ты бредишь даже во сне, ванну и пару умывальников, скажем так — с подведением воды ты поднимешь стоимость своей недвижимости тысяч на пятьдесят. Мои двадцать — это мало, бессовестно мало. Минимум — тридцать. Будущим посетителям можешь для начала накрыть стол с надлежащей ресторанной наценкой. За быстрое исполнение заказа. С твоей помощью я осуществлю самый большой бизнес в своей жизни.

«Ты не можешь принять это предложение, Камил». Эта фраза Здены неожиданно перечеркнула его планы.

Он ждал атаки с ее стороны, но не был готов к ней. Этот дурак призвал ее к терпимости! Последовавшая за тем перебранка и упрямое молчание Здены во все время прогулки к маленькому озеру поставили под сомнение все его расчеты.

Потом Здена перешла в наступление. После ужина она вынудила Шепковых отступить, а Камил должен был дать слово, что откажется от такого предложения.

Петр сидел на террасе и благодушно улыбался.

— Уезжаете? — спросил он с оттенком легкого пренебрежения.

Камил сел, закурил предложенную «Асторию» и уныло кивнул головой.

— Вбила себе в голову…

— Я заметил, — проговорил Петр, смакуя вино, — и скажу тебе прямо: ты держишь ее на слабом поводке. Хотя красивые женщины всегда вели себя слишком независимо.

— Мне очень неприятно, я охотно бы остался.

— Гина вас проводит. Я бы поехал, но, знаешь… — Он поднял рюмку и выразительно засмеялся.

Камил вдруг почувствовал отвращение. Начатая бутылка с единственной рюмкой при ней — все это всколыхнуло в нем неприятное чувство, будто он слуга, который в чем-то провинился и теперь покорно оправдывается перед своим хозяином.

— Не беспокойся, — сказал он холодно и встал. — Мы спустимся вниз одни, это вполне приятная прогулка.

— Ну, согласен? — спросил Петр, даже не взглянув на Камила, и широким жестком швырнул окурок.

— Я подумаю, — ответил Камил. А ты уж обрадовался, тюфяк. Рано загордился.

— Завтра после шести вечера я свободен. Можем заглянуть в «Гневин», тамошний заведующий передавал, что в ночном баре нужен пианист…

— Ладно, — сказал Камил.

Они пожали друг другу руки, Камил погасил сигарету, и через полчаса они со Зденой уже спускались во Флайскую долину. Шли молча. Только на плотине Здена остановилась и испытующе посмотрела ему в глаза.

— Тебе не нравится, что мы ушли? — спросила она.

— Вовсе нет, — отозвался Камил, медленно подошел к каменным перилам плотины и посмотрел вниз. Пенная струя, падавшая из водостока, терялась в темноте. Исчезала без следа. Тонны чистой питьевой воды. Поймать ее в водопровод и отвести на сказочную дачу у вершины горы. На дачу, которой я никогда не должен был бы видеть…

— Ты молчишь всю дорогу…

Камил повернулся. Теперь шум водопада доносился, будто из дальней дали.

— Зденка, скажи откровенно, ты им нисколько не завидуешь?

— Не знаю. Я думала об этом сейчас… У Рихарда тоже свой дом, машина и дача, и это, в общем, совершенно нормально. Он как-никак десять лет учился… У этих действительно все прекрасно, но сами они какие-то убогие… Ты понимаешь меня?

Камил улыбнулся. Хотел бы я быть таким убогим…

— Они богачи, но жить не умеют. Вот что у них плохо. — Он протянул Здене руку. — Пойдем пешком?

— Отлично.

Он обнял ее за плечи. Асфальт дороги отражал белый свет фонарей, с обеих сторон обрамлявших мощную корону плотины. Волшебный теплый вечер. Вечер, когда можно далеко за полночь шататься под добрым приветливым небом с тем, кого любишь, и быть бесконечно счастливым. И Камил в эту минуту совершенно точно знал, что любит Здену. Она была рядом, совсем близко, он касался ее — и все же тосковал. Он поцеловал Здену.

— Я сейчас будто такая же, как тогда, в Праге, — сказала она тихо. — Это были мы, Камил?

— Наверно. Мы никогда не были настолько одни, чтобы судить друг о друге беспристрастно.

— Давай не пойдем домой, сегодня мне очень хочется побыть на людях.

— Пойдем в «Погребок»?

— Нет, не туда. Можно в «Вытонь» или в «Лебедь», все равно. В самую обыкновенную забегаловку, где официант ходит в белом халате и где играет аккордеонист.

— И где подают десятиградусное в тяжелых пол-литровых кружках, а парни режутся в мариаш…

— Камил, я не знала, что ты умеешь так притворяться…

— Нет. Совсем нет.

Едва проснувшись и бросив беглый оценивающий взгляд за окно, Камил почувствовал радость. Воскресенье как будто вырезали из наивной и яркой цветной фотографии. Крыши домов блестели серебром, и густой столб пара из огромной башни охладителя поднимался к небу строго перпендикулярно.