Иржи Швейда - Авария

— К сожалению. Смешно, да?.. Собственно, я — обманутая женщина… Но я отомщу. Систематически буду мстить. Всем мужикам. Буду их… изничтожать.

— В таком случае я мечтаю быть изничтоженным. Тотально.

— Безрассудство. Ты, наверное, считаешь, что это приятно, — нехотя ответила она.

— Не издевайся. Не люблю, когда женщины надо мной насмехаются.

— Я не смеюсь, только испытываю.

— А результат?

— Слишком рано делать выводы после скороспелого знакомства. Ты не находишь?

Он промолчал. Подумал только, что, наверное, выбор его не чересчур удачен. Однако нужно было придерживаться плена. Поэтому после перерыва он нашел местечко за стойкой, выпил еще одну порцию пунша, продвинувшую решимость в более высокую энергетическую сферу, следующая рюмка наполнила плотину чувств чуть ли не до краев, и при первых звуках шлягера «Сильвия», который в этом кабаке сделал знаменитым именно он, снова ухватил Марту за талию.

— Я подумал о риске, но желание быть изничтоженным меня не оставило.

Наконец она рассмеялась.

— Но не сегодня. Я сегодня обещала Тане остаться у нее на ночь, а обещания нужно выполнять. А потом, я все еще заморожена.

— Это окончательно?

— По-моему, временно. Собственно, жду, когда разморожусь…

— Я сам хотел бы тебя разморозить. Или у меня нет никаких шансов?

— Скорее, удобного случая?

Три минуты темпераментного дурацкого шейка, и он снова стиснул ее в объятиях.

— У меня внизу машина. Вроде комнатки два на три метра.

Она разочарованно вздохнула.

— И ты считаешь это удобным случаем? На задних сиденьях? Как глупую девчонку, едущую автостопом?

— Я сказал «комнатка».

— А о чем бы ты стал со мной говорить целую минуту, пока опускал сиденье?

Он внимательно взглянул на нее. Она нахмурилась.

— Ты права, это было глупое предложение.

Фортепьянная трель завершила серию. Марта поглядела на свой стол и виновато улыбнулась.

— Я пойду посижу со своими приятелями.

Он тоже посмотрел в ту сторону. Нарядная девица в светлом парике — очевидно, уже упомянутая Таня, — два вызывающего вида молодчика и одна бутылка вина на всех. Один из двух парнишек, несомненно, претендует на Марту, подумал Камил. А жалко. Она здесь нечаянно. Умненькая девочка.

— Понятно. А не схлопочешь выволочку?

— Ну что ты…

— Я тебя подожду.

Она не ответила.

Музыканты отложили свои инструменты. Камил подвел Марту к ее столику, окинул кавалеров высокомерным взглядом, ничего особенного, скорее назойливые оводы, чем целеустремленные претенденты, и, успокоившись, подошел к эстраде.

— Господин капельмейстер, с вас причитается…

— Конечно, само собой, получишь за двенадцать вечеров, — кивнул Пешл в знак согласия, вынул большой ободранный кошель и пересчитал купюры. — Это составит двенадцать сотенок и еще в придачу шестьдесят семь двадцать за трамвай. — Пешл отсчитал их мелочью.

Камил быстро взглянул на Пешла. Мелочь мог бы оставить себе, дрянь капельдинерская.

— Если уж вы такой аккуратист, сыграйте мне после перерыва «Гитары» и «Стихи, писанные на воде». Это вроде процентов.

Радек, который до сих пор безучастно выравнивал пачки нот, похлопал Камила по плечу.

— Нас целых пятеро, фраер.

Повернувшись, Камил поглядел ему в глаза.

— Это правило тебе хорошо известно, не так ли? — невозмутимо добавил Радек и сунул трубу в футляр. — Ты постарался сделать его популярным…

— Пожалуйста, — сказал Камил, вынул сто крон и кивнул в сторону бара. — Я вижу, у вас нынче не слишком бойко…

В баре он заказал пять порций водки, а для себя — пунш. Радек взял рюмку, понюхал и с отвращением отвернулся.

— Ты не тепленький ли уже, приятель? Мне все едино, но хлестать такую блевотину недостойно нормального мужчины.

— Кретин, — презрительно фыркнул Камил, попросил для себя еще одну водку и в исступлении стиснул тяжелый стакан. Противная тварь. Никогда не знаешь, как себя вести. Я мог бы съездить ему по зубам, когда еще был у кормила. Печален удел падших королей. Для поверженного властелина тропа, ведущая к эшафоту, позорнее самого конца. — Будь я на твоем месте, я нарисовал бы в своем дневничке тройку и восьмерку, ты это заслужил, — ледяным тоном проговорил он, опрокинул в себя стопку водки и рюмку пунша и, пошатываясь, отошел от стойки.

— Я заказал следующую серию. — Он сделал над Мартой покровительственный и величавый жест, издевательски склонился над обиженно хмурившимися молодцами и сразу же после барабанного боя, возвещающего вступление к шлягеру, поволок Марту на паркет.

Полились звуки танго — наверное, единственного из Пешлова репертуара, которое он любил исполнять; прижав Марту к себе, Камил дышал ей в волосы винным перегаром.

— Ты что? — удивленно спросила она.

— Ничего. Просто любуюсь твоей фигурой. Фантастика. Наверняка занимаешься спортом, а?

— В последний раз бегала на стадионе лет пять назад.

— Значит, соблюдаешь диету. Яички кушаешь?

— И не думала. Ты бы меня не прокормил.

— Ну, значит, остается страсть…

— Да что ты придумываешь, скажи на милость? — Марта покачала головой.

— Ничего я не придумываю! Ты роскошная женщина!

— Нечего сразу же ревновать. У тебя, наверное, комплекс неполноценности…

— Ты меня любишь, скажи?

— Я ничего подобного не говорила…

— Тогда зачем танцуешь?

— А мне весело.

— Тогда обещай, что я отвезу тебя домой. Но не забудь, что обещания нужно выполнять…

— Сегодня я пойду к Тане, — наотрез отказалась Марта.

— А я поеду за вами и по дороге тебя умыкну.

— И не думай, этого тебе в жизни не удастся. Я хорошо бегаю.

— Догоню. Как зайца. Освещу фарами, а потом сшибу с ног…

— А что бы ты со мной стал делать?

— Любить.

Она отодвинулась и поглядела на него с явным неудовольствием.

— Ты становишься ужасно пошлым, — возмутилась Марта.

— Я бы тебе не повредил. Осталась бы живая. Как вот теперь…

Камил, потеряв голову, положил ладони Марте на грудь.

— Ого, как бьется сердце…

— Да ты что делаешь-то? — Марта нахмурилась и оттолкнула его.

Этот жест неодобрения несколько охладил Камила. Он смутился. Веду себя, как все прочие ловцы, подумал он. Отвратительно.

— Не сердись, — извинился он.

Она брезгливо держала его на расстоянии вытянутых рук. Было заметно, что ей очень хочется вернуться на свое место.

— Ну что, бросим это занятие? — спросил он.

— Вот доиграют.

Музыка прекратилась. Эту серию я полностью прохлопал, пришло ему на ум, и тут он почувствовал сперва слабое, но постепенно усиливающееся поташнивание. Гомон в кабаке сделался непереносимым. Быстро доведя Марту до ее столика, он выбежал в коридор и оперся о перила. Немного полегчало. От прохлады и свежего воздуха. И покоя. Он прошелся по фойе, выпил в кухне черного кофе без сахара, а изжогу смыл аперитивом с бултыхавшимися в нем кусочками льда.