Олег Ермаков - Голубиная книга анархиста
- Название:Голубиная книга анархиста
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Время
- Год:2018
- Город:Москва
- ISBN:978-5-9691-1772-3
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Олег Ермаков - Голубиная книга анархиста краткое содержание
«Пластика письма удивительная, защищающая честь классической русской прозы… Роман — приключенческий — в том смысле, в каком привыкли думать о романах Вальтера Скотта и, не без оглядки на них, о пушкинской „Капитанской дочке“» (Ирина Роднянская).
Сказано о предыдущей книге, но еще более справедливо для новой.
Голубиная книга анархиста - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
С улицы доносились слабые звуки голосов, все-таки стены башни-конюшни были довольно толсты. Валя что-то шептала. Вася прислушался. Она нашептывала песню: «Залетали к нему птицы-то райские, / Как запели ему песни-ти царские, — / Отошли от него худые мысли, / Отошли от него тогды дьяволе…»
Разговор длился
Разговор длился, наверное, сто часов, а на самом деле, ничего на столе и простыть не успело, и Вася обжегся, когда они уселись и он взялся за ручку сковородки по своему обыкновению и отдернул руку, морщась… Эдик уже ушел. И Валя уже умылась. Птицелов помалкивал.
— Фасечка, ты опять! — воскликнула Валя.
— Зарлаза, прлоклятье…
Вася дул на руку. На другой его ладони багровел и кровоточил старый рубец. Вася улыбался, показывая прореху в верхнем ряду зубов…
— Не рыбак, дядечка? — спросила Валя.
Птицелов покачал головой.
Вася не ел, хмурился…
— Василий, — напомнил ему Птицелов, — картошка остынет. А окуни, хоть и костлявые, а вкусные, да, Вальчонок?
Та согласно кивала.
— Я их всегда покрепче зажариваю, томлю, чтобы кости рассыпались во рту, — объяснил Птицелов.
— Вам женку надо, — сказала Валя.
Вася сумрачно засмеялся и пробормотал:
— Только такую, что умеет готовить.
— Ведь тут ее нету, — поделилась своими наблюдениями Валя.
Птицелов кивнул.
А Валя снова крутила головой, зыркая во все стороны, пока не узрела фотографию миловидной женщины на стене.
— Нет, вот она? — спросила Валя, ткнув в ту сторону рыбьим хвостом. — Она, дядечка?
— Она, — неохотно откликнулся Птицелов.
— А… а где жа она? — снова спросила Валя.
— Просто исчезла, и все, — откликнулся Птицелов, — ушла утром на работу на свою киностудию, это была детская киностудия, Ксения любила чужих детей, своих-то не получалось завести… И пропала. Окончательно. Навсегда.
— Отсюда ушла? — уточнила Валя, хлопая глазами и облизывая ложку.
— Хм, до ближайшей киностудии здесь порядочно верст будет, даже на моем «Урале» долго ехать… Нет, это было в Питере.
И Валя неожиданно начала тихонько напевать:
— Потому я, душа, грехи угадываю, / Что я жила на вольном на свету, / Середы и пятницы не пащивалась, / Великого говления не гавливалась, / Заутрени, вечерни просыпывала я, / В воскресный день обедни прогуливала, / В полюшках душа много хаживала…
Тут и Птицелов перестал есть и возвел на Валю свои серые глаза. Но вдруг сильно и чисто пропела птица, и Валя сбилась, замолчала.
— Ой, это кто? — спросила она.
— Садовая овсянка… — Он помолчал, слушая. — А насчет пощения-говления и всех этих ритуальных поклонов и хождений… Дело-то не в этом.
— А в чем, дяденька?
Птицелов посмотрел на нее.
— Ну, ты и сама отлично знаешь.
— Я-а-а? — удивилась Валя и даже руки к груди прижала.
Под кофтой колыхнулись ее груди. Птицелов и Вася отвели глаза.
— Ой! — вскричала Валя, вскакивая и суетясь. — Про Бернардика-то совсем забыли…
Она зачерпнула картошки, отломила хлеба.
— Вот-вот, — проговорил Птицелов.
— Не давай ему картошки! — подал голос и Вася. — Она же соленая, будет потом пить да дуть по углам.
— Свеклу ему можно? Зерно? — спросил Птицелов. — У меня есть, давайте пить чай, потом и вашего собрата сенбернаров покормим.
Валя качала головой.
— Но как жа, мы кушаем, а он слюнки пускает…
И она дала кролику хлеба.
— Если усадить его за стол, — проговорил Птицелов, — то все встанет на свои места… А то чувствуется какой-то сбой. Жанровый, так сказать. И уже давно. Как только я приехал сюда. Может, кролика вашего мне и не хватало. А не этих коз…
Он наливал чай в стаканы в железнодорожных подстаканниках.
— Я в детстве из таких пил в поезде, — вспомнил Вася.
Птицелов кивнул.
— Это подарок Севы. Он работал машинистом.
— Ух ты! Поезда водил?! — воскликнула Валя. — Взаправдашние?
— Ага. Настоящие. Товарняки. Завтра у него будет выход в эфир.
— Кого? — не поняла Валя.
— Послушаем Севу по радио, — объяснил Птицелов. — Это еще один птицелов, точнее птицевед. Его имя всем известно. Даже за границей. Среди орнитологов он, как Сева Новгородцев среди любителей рока.
После обеда хозяин повел их в дом купца Кургузова. Выйдя из башни, Вася все озирался, прислушивался. Внизу простирались весенние воды реки. Их сопровождал Конкорд, все такой же молчаливый. Они взошли по осыпавшемуся крыльцу под чугунный балкон на чугунных тонких, но прочных колоннах. Птицелов сказал, что это точно чугун. Вася удивился, что его не переплавили на ядра.
— Ну, во времена ядер имения еще не грабили с таким размахом, — заметил Птицелов.
— С государственным размахом? — уточнил Вася.
— Разграбления начались, когда царство Романовых зашаталось… Это была инициатива снизу. В этом и проявилась самоорганизация общества, — добавил Птицелов с усмешкой. — У нас быстро самоорганизуются на погром.
— Спертый тысячу лет дух и рванул, — сказал Вася.
— Ну, помаленьку уже стравливали, — возразил Птицелов. — Александр Второй упразднил рабство, провел судебную реформу, реформу образования… Николай Второй, по сути, ему вторил: столыпинская аграрная реформа, созыв Думы… А все равно рвануло.
— Долго запрягали, прлоклятье, — отозвался Вася, — клячу. Или даже тройку кляч… как учил нас этот…
— Дяденька, — позвала в это время Валя Птицелова.
И Вася закончил:
— …дяденька Гоголь, хых-хы-хы…
— Дяденька, а молоньи сюды слетают?
— Кто? Что? — не понял Птицелов, отпиравший дверь.
— Ну, эта… молоньи.
— Молнии, — подсказал Вася.
— А… Да вот, пока не сгорела дверь.
Валя осторожно трогала чугунные поржавевшие завитушки, задирала голову.
Они вошли внутрь. Здесь была зала, от которой направо и налево отходили коридоры и на второй этаж вели сразу две лестницы. На потолке виднелись ромбовидные росписи. Валя узрела там «шестикрила». На улице бушевало апрельское солнце и внутри было довольно светло. На деревянных полах валялась штукатурка.
— Осыпается все время, — оправдываясь, произнес Птицелов.
— Дядечка, надо убраться, — сказала Валя.
Вася просмеялся, взглядывая иронично и недоверчиво на известную уже ему хорошо лентяйку.
— Ну, у меня нет работников, как у Кургузова, — сказал Птицелов. — А самому — самому все как-то некогда.
— Что это был за барин? — спросил Вася, глядя вверх.
Птицелов рассказывал, пока они ходили по просторному запущенному дому с колоннами, печами, на которых стояло клеймо завода Будникова, о Кургузове, что был он удачливым купцом, сыном своего не менее удачливого отца, развернувшегося на продаже хлеба, вина, а потом и лошадей. Но этот купеческий сынок еще отличался тонким вкусом и образованностью, воспитывался в рижском пансионе, знал языки. Из крестьян он организовал оркестр, тут даже еще сохранилась музыкальная палата. Открыл школу. И строил народные училища по губернии. Это все он начал делать после какого-то озарения, случившегося в Петербурге. Ведь, разумеется, забогатев, купец отправился в столицу и хорошо там устроился. Дослужившись до полковника, он получил дворянское звание. Был в расцвете лет, сил. Водил знакомства с сильными мира сего. На балах кружил головы столичным красавицам. Как вдруг свернул все дела в столице, распродал имущество, загородный дом, дом в Питере — и укатил в эту глушь.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: