Виктор Харченко - На реке черемуховых облаков

— Уйбача! — сказал Горохов-отец, смешно коверкая слова. — Садись-ка. А нозик отдай! А то усительница отберет, однако…

Молоденький смешливый бортмеханик Веня засмеялся, глядя на гордого Уйбачу со школьным ранцем и ножом. Вытирая снегом испачканные керосином руки, он сказал:

— Мальчик, отдай бате нож! А то на борт не возьму…

— Куда денешься, парень, — ответил Уйбача насмешливо, видимо, зная, что его полет оплачен совхозной кассой. Бортмеханик перестал улыбаться и спросил:

— А ты кто такой? Кто? А?

— Пастух и охотник! — объяснил Уйбача гордо, отставив правую ногу и вполне независимо глядя на Веню.

— Уйбача! Уйбача! — выглянула из брезентового чума простоволосая якутка и затараторила по-якутски быстро и взволнованно, но так, что даже Веня понял, что она уговаривала сына оставить нож. Однако Уйбача упрямо помотал головой.

— Усительница отоберет! — сказал и отец, вежливо заглядывая в раскосые глаза упрямого сына.

— На такой тесак нужно разрешение милиции, — сказал веско Веня, пораженный упрямством юного тундрового мужичка.

Без умолку кричала мать Уйбачи, размахивая руками, предлагая применить родительское насилие и отнять опасный нож у мальчугана. Однако пацанчик был непреклонен. И без ножа не садился, отталкивая своих братьев в кухлянках, что тянулись к его ножу.

— Да черт с ним! — крикнул в сердцах седоусый Завьялов, командир вертолета. — Пущай как знает… Время дорого…

И Горохов-отец стал подсаживать свое упрямое чадо в салон. Он сердился. Но, кажется, в глубине души гордился упрямым ребенком. Упрямее его Уйбачи на свете никого не было…

— А сам не полетишь, что ли, Иннокентьевич? — спросил Завьялов сквозь рев вертолетных моторов.

— Уйбача все показет… Он — в курсе… — ответил Горохов. Видимо, он был уверен не только в упрямстве своего сына.

— Мы летали, не нашли! — пробурчал Веня. — А тут — нате… Какой-то шкет… Волков сейчас днем с огнем не найдешь! В заповедник подались. А оттуда не выкуришь…

Вертолетные моторы взвыли. Стальная пелена винтов подняла машину в воздух…

И в салоне Уйбача не потерял петушиного гонора. Стал показывать Завьялову, куда править машину. Будто был маленьким хозяином не только в своем стойбище, но и здесь, над землей.

Внизу мела ледяная весенняя поземка. Вертолетная тень шарахалась по буграм и сопочкам, пугая мелкие стада диких оленей, что шли к местам отела…

— Ты точно знаешь, где волки? — спрашивал Завьялов, покручивая седой ус и неотрывно глядя в белое раздолье, простиравшееся внизу.

— Знаю, парень, однако, — отвечал мальчишка. — Скоро увидим…

— Так что же мы ничего не видели? — с обидой спросил Веня. — Мы каждый распадок обшарили…

— Никуда не денутся, — отвечал мальчик.

— Как же — никуда, это же волки, — говорил Веня.

— Знаю, парень, я волков, — продолжал степенно мальчик. — Волк — хитрый… Вертолет услышит, в снег закапывается. Под деревом встанет, лапы на ствол положит. Сам видел. Но я их найду…

— А где ты такое видел? — спрашивал недоверчиво Веня, вспоминая сегодняшний маршрут, который пролегал и среди лесотундры. Значит, волки могли спрятаться под деревья, как говорил мальчик, или закопаться…

— Оленей пас, видел в бинокль, — отвечал мальчик. — Честно скажу. Надо волков разогнать. А то папка премию не получит… Потери от волков большие стали, однако…

— Вот почему ты с нами решил лететь, — улыбнулся в усы Завьялов. — Чтобы папка премию получил…

— Заботливый сыночек! — хохотнул Веня и решил, что до поры до времени не будет разоблачать юного вруна, россказням которого поверит разве что интернатская ребятня… И тут Уйбача закричал:

— Вот они! А ты не верил, парень…

Веня кубарем скатился к правому борту, подхватив карабин. Дверца была заблаговременно снята. Проем перегораживала крепкая сосновая доска, из-за которой Веня и собирался стрелять…

Крупные, каждый чуть ли не с олениху, полярные волки шли галопом, рассыпавшись веером и надеясь оторваться от вертолета. Их было четверо… Веня лязгнул затвором и пошевелил плечом, разминаясь перед выстрелом.

Самый крупный волчара на бегу изрыгал съеденное мясо, отмечая свой путь красными штрихами… Волк увидел, что вертолет поворачивается именно за ним, крутнулся в распадок и побежал такими немыслимыми петлями, что Завьялову пришлось применить все свое мастерство, чтобы не потерять волка… Горизонт качнулся. Синие горы вдали, казалось, зашевелились и стали падать. Солнце сверкнуло почему-то снизу. Однако командир выровнял машину и повел волка, держа его перед дверцей…

Венечка стрелял трижды. Прыгающая внизу цель не ложилась в рамку. Однако после третьего выстрела волчара сунулся в сугроб, отметив красную черту, на этот раз своей кровью… Уйбача повизгивал от восторга. В нем проснулся мальчишка, которому повезло участвовать в редкой охоте, или он уже устал изображать взрослого.

Не мешкая Звьялов выбрал площадку невдалеке от волка и посадил вертолет.

— Помогай, парень! — крикнул Веня мальчику. Он первым выбросился на снег, проверяя грунт под колесами… И мальчик подался следом.

Задыхаясь от ветра и снежной метелицы, что подняли винты, Веня и Уйбача протащили волка и дружно затолкали в салон. Этот волк и помирил Веню с гордым мальчишкой. Они уселись рядом, отпыхиваясь от напряженного труда… Уйбача бесстрашно придерживал волка за седой загривок. Было видно, что он привык помогать взрослым и законно гордился этим умением.

— Вот почему он такой гордый! — понял Веня с запоздалой догадливостью. Школьный ранец лежал рядом с окровавленной мордой волка.

Второго волка взяли через двенадцать минут после взлета. Хищник стлался вдоль распадка, уходя к лесотундре, где он хотел найти спасение. На этот раз приноровившийся стрелять Веня сунул волка в снег с первого выстрела…

Завьялов повеселел и пытался найти еще двоих беглецов. Но оба волка выскочили на раскопыченное дикими оленями пастбище, и следы потерялись…

Надо было возвращаться. Как-никак охота удалась… Рядом была граница заповедника. Волки, видно, ушли на заповедную территорию, где всякая охота, даже на волков, была запрещена… Они словно знали эту черту, за которой их не преследовали. Знали же они, как нужно закапываться в снег или становиться под дерево, спасаясь от вертолета…

Завьялов смотрел на белую тундру, мысленно составляя рапорт о проделанной работе. Сегодня удалось помочь сельскому хозяйству и дикой фауне, внести свой вклад в Продовольственную программу.

Он видел, как внизу бежали дикие олени. Завьялов летал над этими местами не один год. И не один раз видел осеннюю миграцию, когда тысячи оленей идут по тундре. И тундра дрожит от копыт… Теперь же олени возвращались мелкими партиями. Полярное солнце сияло над тундрой с бегущими оленями. Солнечные лучи, пройдя сквозь иллюминаторы, выплеснули вниз радугу. Это был редкий оптический эффект. Казалось, что олени растаскивают на своих рогах все цвета, отчего вот-вот начнет таять снег, который лежит в этих краях почти круглый год… И тут Завьялов увидел еще одного оленя. Этот не бежал, гордо подняв рога, как его собратья, а лежал неподвижно в снегу, будто был не оленем, а отпечатком его, негативным отображением, оттиском дикого животного. Рядом с мертвым оленем командир заметил что-то черное.