Андрей Бинев - Тихий солдат

Он вдруг изменился в лице, стал действительно серьезен. Вербицкий потер переносицу и залпом прикончил вторую долю спирта, даже не крякнув.

– Ты, Павел, я слышал краем уха, у самого Буденного в стременных служил?

– В стременных не служил, а часовым был, – спокойно, также серьезно ответил Павел.

– А ты не обижайся…за стременных. Это я к тому, что из нас ты один верхом умеешь. Верно?

– Бывало…, – Павел чуть покраснел, вспомнив скорые уроки верховой езды, которые давал ему когда-то Турчинин.

– Ну, так вот. Собирайся, Тарасов, в кавдивизию к генерал-майору Чепуркину. Ты …и еще возьмешь из наших пятерых самых лихих наездников…, Солопов тебе их сам, персонально, покажет. У нас всякий народец имеется. Не только одни босяки с Молдаванки.

– Гоните? – Павел усмехнулся.

– Дурак! Доверяем. Приказано передать для проведения разведки на время фронтовой операции шесть опытных разведчиков. А как же мы туда пошлем таких, как Солопов, которые за коней знают только, как у них моча воняет…, может, и на вкус еще знают. Но это в бою и в разведке не поможет. А? Николай? Шо ты на меня глядишь, как будто это я под тобой с ведром сижу и яйцы чешу?

– Чьи? – мгновенно ответил Солопов с совершенно невозмутимым лицом.

– Но, но! Босяк! Субординацию забываешь! Сам должен знать, чьи по уставу.

На этом разговор завершился.

Павел потом догадался, что весь тот оживленный разговор о конях был задуман одесситами заранее. Они сделали это, чтобы Павел действительно не подумал, что тут ему не доверяют и на время какой-то важной операции хотят от него избавиться под предлогом командировки в 5-ю Бессарабско-Танненбергскую гвардейскую кавалерийскую дивизию генерала Николая Чепуркина. А после забавного рассказа живописным одесским говорком все сошло легко, даже слишком весело.

Утром следующего дня Павел и шестеро отобранных Солоповым разведчиков были уже в распоряжении пятой кавалерийской дивизии. От своих Палиев они ехали на попутном грузовичке на запад полтора часа.

Принял их здесь начальник разведывательного отделения дивизии майор Виктор Калюжный, очень невысокий человек, похожий на потешного игрушечного солдатика. По фигуре ему можно было дать лет пятнадцать и если бы не зрелое, морщинистое лицо, то его нахождение в войсках точно могло бы вызвать недоумение.

Павел и пятеро разведчиков старшего лейтенанта Вербицкого столкнулись с майором Калюжным у запертой кокетливой калитки при входе в обширный зеленый двор, в котором тихо млело в летнем зное несколько чуть подкопченных небольшим пожаром одинаковых одноэтажных домиков. Он окинул пытливым, серьезным взглядом Павла, затем пятерых его солдат и молча указал на крайнюю побеленную с одного края хату, где его надо было дождаться, а сам быстро куда-то удалился.

– Не глядите, что мал, – говорил в ожидании майора его ординарец Федя Пустырников, напротив, крупный человек средних лет, с сальными, длинее, чем следовало по уставу, волосами цвета прелого сена – Виктор Палыч до войны был на Кубани первым жокеем. Все призы брал! А что мелкий, так то ж положено… Коня беречь надо.

– А сам-то…тоже кавалерист? – от нечего делать, убивая время, лениво спросил Павел.

– Мы-то? Мы по другой части, хоть коней, конечно, уважаем и очень даже страстно!

– Это по какой такой вы части? Навоз убираете? – издевался Павел.

– Навоз, товарищ старший сержант, убирать тоже надо умеючи… Не каждого допустят до такого важного дела. Но я персонально официантом был на ипподроме в Ставрополе. Там и ручкался лично с Виктором Палычем. Он после всего…любил чистейшей водочки с нашим особенным сальцем…, три стаканчика по сто граммов один за другим, вдогонку. Капелька в капельку!

– Это он-то? По сто граммов?

– Он, он! И даже не шелохнется.

Разговор происходил в избе, подгоревшей с одного бока.

Маленький, серьезный человек в майорской форме Виктор Павлович Калюжный вошел в горницу и вновь внимательно, снизу доверху, оглядел Павла. Над верхней губой тонко тянулась ниточка редких усиков, глаза были ясные, прозрачные, точно вылитые из небесного стекла.

Пустырников мгновенно, как умеют делать одни лишь официанты, а не ординарцы, испарился.

Майор вдруг обаятельно улыбнулся:

– Хорош! Люблю здоровяков! Сам-то видишь каков?

Павел козырнул и вытянулся. Ему вдруг стало неловко за свой рост, будто он украл часть его у этого большого человека.

– А где хлопцы твои, старший сержант? Я вроде бы видел уже их.

– За домом, товарищ майор. Ожидают.

– Все наездники?

– Так точно.

– Ты, говорил Вербицкий, вроде у Семена Михайловича лично служил? Верно это?

– Так и было… Я у него на часах стоял …до сорок третьего года.

– Выходит, свой ты человек, кавалерийский. Семен Михайлович мне лично пять призов из рук в руки… Я на его жеребцах аж целых два приза взял! Один из них в Москве! На выставке. А так все больше у нас…на Кубани.

Павел вспомнил о поездках Буденного в Ставрополье и улыбнулся. Он ведь действительно по возвращении рассказывал о каком-то Калюжном. Молодец, говорил, коня не тощей задницей, а большой, чистой душой чует. Потому как сам в прошлой жизни конягой был. Маленькой, пони! Кто знал, о ком говорит маршал, весело смеялись.

Вот, значит, какой этот пони!

– А я о вас, кажется, слышал от маршала, товарищ майор…

– А как же! Пони Витя Калюжный! Ведь верно? – майор расхохотался неожиданно раскатисто, как мог смеяться только крупный мужчина, – Это ж я сам придумал, а Семену Михайловичу понравилось. В Москву даже звал… Да я только на ипподром приезжал, ну еще на выставку, конечно…

Майор уселся на единственный стул верхом, как будто иначе сидеть не умел, и кивнул Павлу на длинную лавку, подпиравшую стену. Павел осторожно опустился, сложил между коленями свои крупные руки.

– Я на монгольской, маленькой лошаденке здесь… Выносливая чертяка! Наши кони падают, пеной исходят…, а этот стервец знай себе копытами дробит, дробит… Молодец! Хочешь и тебе такого? У меня еще четыре имеется в личном, как говорится, распоряжении.

– Спасибо, товарищ майор. Как прикажите.

– Прикажу. Потому как тебе одному могу, а твои на наших сядут. Ничего, что ты вроде как под ними будешь? – майор опять рассмеялся.

– Ничего. Стерпим…, мы ж к вам ненадолго…

Майор вдруг стал серьезным.

– Мда… Понимаешь, брат, моих хлопцев побило…, кто в госпитале, а кто уж и… Что поделать – война! И люди, и кони – всё одно мясо. А мне хотя бы сейчас…, пока до Гродно не дойдем, люди во как нужны! Я и попросил соседей…, Вербицкого вашего… Славный одессит!

Он резким движением сорвал с себя планшет и, ловко выпростав оттуда измятую карту, кинул ее на лавку рядом с Павлом, потом ткнул пальцем в красную, жирную стрелу.