Имре Уйвари - Особенный год

Возможно, в его взводе слишком много «трудных» солдат, если принять во внимание его молодость и неопытность. И когда во взводе происходит ЧП, Вендель теряет веру в людей, уже не надеется на то, что они могут со временем исправиться. А ведь у нас на глазах формируется солдат. В одном случае этот процесс проходит быстрее, в другом — медленнее, все зависит от того, нашел ли командир верный путь к пониманию человека.

Я был уверен, что Видош прочувствовал и понял свою вину перед матерью и братишками, которых он лишал самого необходимого. Верил я и в Шурани. На комсомольском собрании ему устроили хорошую головомойку, хотели даже исключить, но он обещал исправиться, хорошей работой и учебой завоевать доверие товарищей. Шурани очень просил не сообщать о случившемся родителям. С Бенчиком придется поработать, но с ним я справлюсь.

Меня беспокоил главный зачинщик — Сиксаи. Беспокоило не столько его настоящее, сколько будущее. Сиксаи так и не понял, почему он поступает бесчестно, когда выигрывает у партнера деньги. Он как-то даже сказал, что тот, кто трудится, не имеет достаточно времени, чтобы хорошо заработать. Из его слов следует, что тот, кто трудится, — глупец, ведь можно жить и без работы.

Было ясно, что эту «философию» он перенял от отца. Понял я и то, что если я хочу добиться ощутимого результата в воспитании Сиксаи, то мне прежде всего нужно познакомиться с его родителями, а главным образом — с его отцом.

Я написал отцу Сиксаи письмо, в котором просил его немедленно приехать. Отослав письмо, стал ждать. Так и не получив ответа, через несколько дней я позвонил Сиксаи-старшему по телефону.

К счастью, Шандор Сиксаи был на работе. Я попросил его приехать в часть, объяснив, что это в интересах его сына.

— Мне приехать в часть?! — удивился он. — Это зачем же? — Немного помолчав, он почти шепотом спросил: — Уж не натворил ли чего плохого наш мальчик?

— Он играл в карты, но… — Я хотел было сказать, что речь пойдет не только об этом, но договорить мне не удалось, так как на другом конце провода отец закатился таким хохотом, что я положил трубку на рычаг.

Однако на следующий день, к моему удивлению, Шандор Сиксаи приехал в часть и, извинившись, начал объяснять:

— Не сердитесь на меня за мой смех, но я вдруг вспомнил, что Бела обыграл полроты: ему, знаете ли, на удивление везет в картах. Я, например, не рискую с ним играть. Но он играет честно, без всяких махинаций и трюков. Просто ему везет. Однажды он выиграл у двоих друзей за четыре часа четыреста форинтов.

Заметив наконец, что все, что он рассказывает о сыне, не только не восхищает, но, напротив, раздражает меня, он умерил свой пыл и попытался несколько смягчить сказанное:

— Разумеется, я понимаю, что устав запрещает это и потому…

— Не только устав, — прервал я его, — но и человеческая совесть тоже, если она имеется.

Отец сразу как-то сник, но, справившись с минутным замешательством, сказал:

— Что же, давайте поговорим о мальчике. Родители, знаете ли, всегда хотят детям только добра.

Мы вошли в канцелярию. Я предложил Шандору Сиксаи сесть и сразу же перешел к сути дела.

— Прошу вас больше не посылать и не давать сыну никаких денег… Я не…

— Извините, — перебил меня отец Сиксаи, — но почему я не имею права дать денег собственному сыну? Это что, тоже запрещено?

— Нет, это не запрещено, но это плохо. По крайней мере, ни к чему хорошему это не ведет. Незаработанные деньги приучат вашего сына легкомысленно относиться к жизни.

Отец тяжело вздохнул и недоуменно пожал плечами:

— Почему бы моему сыну не жить хорошо, если мое материальное положение позволяет это? Видите ли, товарищ капитан, не могут же все люди, чтобы хорошо зарабатывать, идти в литейщики или на земляные работы. Кто проворнее, тот лучше живет. Такова жизнь.

И тут Шандор Сиксаи рассказал мне историю всей своей жизни. Свою трудовую карьеру он начинал помощником мясника, потом стал мясником и завел небольшую частную лавочку. В последний месяц войны на лавочку упала бомба, и от нее ничего не осталось, но постепенно он встал на ноги и снова приобрел такую же лавочку. По его выражению, он умел «заставлять деньги быстро крутиться». Так, по крайней мере, было записано в протоколе полиции, которая обвинила Сиксаи-старшего в спекуляции. Во время ареста у него было найдено полкилограмма золота. Выручила Сиксаи амнистия. Он понял, что будущее в торговле принадлежит не частнику, а государству, и с помощью небольшой хитрости стал закупщиком скота. На этой должности он и работает по сей день.

Разумеется, сам Шандор Сиксаи говорил не совсем так, кое-что я узнал не от него. Меня не интересовали торговые дела Сиксаи-старшего, поскольку не он служил солдатом в моей роте, меня беспокоила судьба его сына, из которого я должен был сделать хорошего солдата и такого человека, который и после демобилизации останется верен родине, народу, будет соблюдать законы, словом, вести себя так, чтобы на него всегда можно было положиться. Оборона страны держится на плечах не только солдат, которые в данный момент находятся в армии, но и тех людей, которые в мирное время готовы в любую минуту встать на ее защиту. Таким человеком нужно было сделать и Белу Сиксаи.

Но как на него надеяться, если дома его ждет легкая жизнь, автомашина и набитый кредитками бумажник? К тому же Сиксаи-сын знал, что все блага жизни достаются его отцу отнюдь не ценой тяжелого труда.

«Что же мне делать? Как поступить? — размышлял я. — Объяснять отцу Сиксаи, что его образ мыслей чужд нашему обществу? Доказывать, что воровство и обман — это преступление? Смешно было бы делать это. Отец уедет, и я за него вообще не несу никакой ответственности. Но в роте останется сын, за которого я полностью в ответе».

— Я еще раз прошу вас не давать сыну денег. Когда он сам будет работать, тогда пусть и распоряжается своим заработком. Пусть он научится ценить труд, пусть поймет, что и за хлеб, и за развлечения нужно платить трудовыми деньгами.

— Как хотите, — ответил отец Сиксаи, — пока он в армии, он в вашем распоряжении.

— Поймите, мы желаем вашему сыну добра. Ведь не только карточный выигрыш толкает его к легкой жизни, но и то, что для удовлетворения своих запросов ему достаточно протянуть руку.

Разговор с отцом Сиксаи не успокоил меня. Я понял, что мы с ним по-разному смотрим на многие вещи. Для Шандора Сиксаи самое главное в жизни — это деньги. Как же сложится судьба его сына? Два года Бела Сиксаи будет находиться у нас, мы будем заботиться о нем, постараемся сделать из него хорошего человека. Удастся это или нет — я не знаю. На этот вопрос ответит время.

Перед отъездом отец Сиксаи попросил разрешения поговорить с сыном. Я позволил, а когда машина Сиксаи-старшего укатила, позвал к себе солдата и спросил: