Полина Жеребцова - 45-я параллель

Гришка додумался:

– Тетя Полина, нужно лопатой! Я лопату принесу.

Дети нырнули в свой подъезд. В это время мимо проходил пожилой мужчина. Я окликнула его и попросила помочь, сказала, что хочу похоронить кота. Мужчина дернул головой, словно от удара невидимой пули, и спросил:

– Нездешняя, что ли? Тебе оно надо?

– Кота нужно похоронить, – повторила я.

– Тебе следует привыкнуть и жить как все!

– Сохрани меня Бог. Никогда!

– А труп давно лежит?

– Пару дней.

Мужчина взял кота за хвост и поднял над дорогой. Подбежавшие дети с лопатой застыли от ужаса. Незнакомец прикрикнул на меня:

– Открывай мешок!

Я подставила пакет, и теперь оттуда высовывались только задние лапы и хвост.

Мужчина улыбнулся:

– Вот и все. Руки помою, не беда…

Гришка и Любава остолбенели. Я положила пакет с Разбойником во второй пакет, чтобы прикрыть хвост и лапы.

Любава тихонько сказала:

– Спасибо вам. Спасибо!

С пакетом я отправилась в центр села, чтобы найти коту последний приют. Через пару кварталов мне повстречался Ворон. Он был навеселе.

Ворон спросил:

– Что в пакете?

– Кот, которого сбила машина. Иду хоронить.

– Ты гонишь!

Я раскрыла пакет.

Ворон больше ничего спрашивать не стал. Он замер на месте и долго смотрел мне вслед.

Мертвого кота в пакете, прочитав молитву из Корана, я положила в кусты шиповника.

Ночью, укутавшись в плед, я смотрела фильм про Вольфа Мессинга. Мне всегда нравились истории о людях, способных творить чудеса.

Это был ребенок из бедной еврейской семьи, которого хотели убить как колдуна. Он видел на расстоянии и читал мысли. Вольф сбежал из дома, так и не став раввином, как мечтал его отец.

Астролог Гитлера Эрик Гануссен его недолюбливал. Вольфа заточили в тюрьму, где он объявил, что хочет показать удивительные фокусы. Фашисты были декадентами, ценителями тонких искусств. Все руководство собралось в камере странного узника. И тогда Мессинг достал из тайника целую пригоршню бриллиантов и бросил их на пол. Охранники и начальство кинулись собирать драгоценности! Вольф запер их в камере и сбежал.

Его подвиги и приключения в СССР настолько известны, что не имеет смысла их пересказывать.

Согласно учению древних майя, наш мир не более чем иллюзия. Наверное, есть кто-то, обладающий в миллиарды раз большей силой, чем живший когда-то среди нас Вольф Мессинг. Этот Некто способен внушить, что мы все существуем! Но на самом деле нет никакого села Бутылино, как никогда не было чеченской войны или Хиросимы и Нагасаки.

В солнечные дни в Бутылино приезжали городские туристы. Они отдыхали на берегу озера. Местные старики приметили, что иногда люди угощают бездомных собак и кошек – колбаской и рыбкой. Стали тоже ходить вдоль берега, где не было проволоки. Туристы наливали им молоко, пиво и делились сыром. Старики вспоминали об этом душными вечерами со слезами на глазах.

Бродя по берегу, мы с мамой познакомились с односельчанами. Среди них была и Исидора. Она побиралась среди туристов вместе с сыном.

– Работы нет, – жаловалась она. – За неуплату нам давно отключили электричество и воду. Пособия нет. В девяностые годы я с ребенком искала на свалке бутылки и сдавала их. Так и жили. Муж погиб в драке.

Сын Исидоры, восемнадцатилетний Павел, не стесняясь, просил на водку. Кто-то из отдыхающих протянул ему хлеб.

– Хлеб не нужен. Дайте десять рублей, – нахмурился Павел.

Коренные жители села Бутылино рассказали нам забавнейшую историю.

– Посадили мы картошку в прошлом году. Думали собрать по осени урожай и продать. Богатыми себя считали! – поведала Исидора. – Выросла у нас славная картошка.

– Ночью слышим: дрынь-дрынь-дрынь, – изобразил звук уазика на ухабах Павел. – Смотрим в окно, а там…

– Три мужика с ружьем, – перебила его мать. – Они наставили ружье на наше окно и выкопали пол-огорода картошки. Загрузили мешки в уазик и укатили.

– А милиция?! – вскричала мама.

– Милиция у нас одна – Водочкин. Мы ему позвонили. Водочкин сказал, что стыда у нас нет. Нам пол-огорода картошки оставили, а мы еще жалуемся. Мы с сыном рассудили, что участковый прав.

– Но на следующую ночь, как только спать легли, – продолжил Павел, – слышим снова: дрынь-дрынь-дрынь… Опять приехали. Наставили ружье на окно и выкопали остальную картошку! Больше мы на огороде ничего не сажали. Все равно отберут!

На следующий день мы договорились вместе сдать металл. Пока волокли тачки, груженные найденным вдоль берега хламом, Исидора ойкала и хваталась за сердце.

– Забор выкрашен в синий цвет. Внутри – кирпичное строение. Вот там это и произошло…

– Что произошло? – спросила я.

Моя тачка, переделанная из детской коляски, гремела подшипниками вместо колес. К синему забору я привезла несколько десятков килограммов железа с надеждой сдать их и купить еды.

– Скупщики – отец и сын – были грубы. На два-три килограмма всегда обвешивали, а возмутишься, замахнуться могли да такими бранными словами отчитать, что страшно становилось. Поссоришься – сдавать металл некуда… Надо десять килограмм железа сдать, чтобы купить одну буханку хлеба, – пояснила Исидора. – Однажды приехали сдавать металл очень дерзкие ребята. Скупщики их накололи. Мы всегда молча уходили, зажав в кулаке мелочь, а те ребята такое сделали…

Неожиданно женщина вздрогнула.

– Головы отрезали, – прошептала Исидора. – Отцу и сыну. Младшие дети убежали, испугались. Жена спряталась. Головы отрезали и на кирпичи у дома положили. Потом милиция приезжала, разбирательства были… Только никого не посадили. Теперь младшие сыновья и мать металл принимают, про тот день вспоминать не любят, а матерятся по-прежнему…

– Ясно, – сказала я, и мы постучали в синие ворота.

Утром к нам пришла женщина-почтальон. Оказалось, маме начислили пенсию! От неожиданности мы не могли несколько минут прийти в себя и решили, что произошла ошибка. Но ошибки не было: есть прописка – есть минимальная пенсия. Мать всю жизнь работала, но бумаги о стаже сгорели в войну.

Джульетта почтальона облаяла, а мы расцеловали. Маме начислили около трех тысяч рублей. Вознося молитвы Богу, мы благодарили за то, что сможем купить продукты.

Дети Ворона сразу прибежали у нас занимать.

Ворон поймал их и отругал:

– Не смейте меня позорить! Я в вашем возрасте воровал. И вы воруйте. Но не занимайте. Мы не нищие.

Мама посмотрела на него и сказала так:

– Когда голодный ворует еду – это не грех. Кто осудит?

Ворон улыбнулся. Не ожидал таких слов.

– Тетя Поля, теперь вы поможете кошкам и собаке? – спросили дети Ворона.

Животные в селе начали гибнуть от глистов. Теперь появилась возможность купить лекарство.