Сергей Кочергин - Деревянные волки

— Да, жалко. А Борису-клоуну, я бы даже морду набил.

— За что? — удивился Михалыч.

— А просто так.

— Круто!

Они, не простившись со старушками, ушли с освещенного пятачка и уселись на бревно, на котором совсем как чужой сидел Александр.

— Это что за привидение? — шепотом спросил Леша.

— Этой мой родственник. В гости приехал, — так же шепотом ответил Михалыч.

— Из Индии, что ли?

Но вопрос остался без ответа, потому что в это время из темноты «на свет божий» вышел молодой бычок с длинной цепью и гусеничным «пальцем» на конце. Он осторожно подошел к перевернутому ведру, обнюхал его, спрятал в нем нос и вдруг поднял голову — посмотрел на лампочку.

Мне показалось, что он в это время по-человечески тяжело вздохнул.

Что было дальше, — словами пересказать трудно — это можно только запомнить, а потом сотни раз «прокручивать», как кино, — насмотревшись на лампочку, бычок стал настойчиво пытаться заглянуть в колодец.

— Михалыч, мне страшно, — шепнул Леха, — он что, тоже хочет утопиться?

— Фантазия твоя, видимо, разыгралась от высокого уровня гормонов в крови в силу молодого возраста, — сказал Михалыч «закрученную» фразу, пытаясь успокоить парня.

— Во-озраста, — передразнил Леха. — Смотри, он точно сейчас в колодец бахнется — уже передние ножки на скамейку поставил.

Михалыч со вздохом поднялся с бревна, тихо и медленно подошел к бычку и положил руку ему на шею. Бычок испуганно повернул голову, его морда была довольно сильно побита — затекший левый глаз, припухшие губы, под носом засохшие черные пятна крови.

— Бля-я! — вырвалось у Алексея, который уже стоял сзади.

— Ну вот, — сказал Михалыч. Снова похлопал бычка по шее: — Шел бы ты отсюда подальше.

Бычок дернулся — как будто «пришел в себя», еще раз «покосился» на деда и стал медленно уходить и вскоре исчез в темноте. Чуть позже исчезла и цепь с гусеничным «пальцем» на конце.

— Россия матушка, — сказал Михалыч. — Опять кто-то по пьянке «кулаком валил быка».

— Я бы этих «вальщиков».

— А может, это как раз те, кто Оксану из колодца вытаскивал? — Михалыч не дал парню закончить фразу.

— Все равно — к стенке. И Бориса — тоже.

— А Оксану?

— Оксану? — Алексей задумался. — Оксана родилась среди дикарей. Ей бы в другое время, в другом месте — может быть, большие люди из-за нее на дуэлях дрались бы.

— А ты, Леха, у нас философ.

— А ты?

— А мне, брат, в такую меланхолию впадать вредно — могу и не вернуться. Включил бы музыку, что ли.

— Музыку так музыку. Только у меня кассеты старые.

— Да я и сам вроде как не вчерашний. Эх, очи жгучие. — Михалыч постучал ладонями по груди и коленям и добавил почти шепотом. — Очи страстные и прекрасные.

Алексей включил магнитофон: «Гонят неудачников по миру с котомкою. Жизнь течет меж пальчиков паутинкой тонкою…».

Но «хоровой» голос двух старушек из темноты заглушил песню:

— Да выключи ты этого алкоголика!!!

Алексей щелкнул кнопкой.

— Вот видишь, Михалыч. Уехал я.

— Ладно, будь здоров. — Дед протянул руку в темноту.

Я вспомнил — магнитофон назывался «Воронеж».

Когда Леха ушел, Михалыч вернулся к Александру:

— Организм, как мотоцикл, который на деревянных болтах и резиновых гайках. Ну, что, белый лебедь, замерз? Как впечатление от увиденного?

— Страшно, — тихо сказал Сашка.

— Страшно? — удивился Михалыч. — Обычный день. — Он присел рядом на бревно. — Ну-у, может быть, и не совсем обычный — ты приехал, пожарная машина. — Он оборвал на полуфразе — «наступила» неприятная тишина, только было слышно, как где-то далеко позвякивает тяжелая железная цепь.

Мне в это время почему-то ужасно захотелось заглянуть в колодец. Нет, даже не так — в этот момент я представил его с высоты птичьего полета — освещенное пятно среди ночи, посредине пятна черный деревянный сруб, а в нем дыра метров на тридцать в землю, в которую очень хочется заглянуть.

— И тогда она ему сказала, — почти пропел Михалыч, прервав мой «птичий полет». — Пойдем, Александр, домой. Смотрю я на этот колодец и думаю — вот так она и проходит.

— Кто это — она?

— Кто-кто? Жизнь. Только прикоснешься к какому-нибудь постижению смысла, смотришь — пора сушить весла и стругать доски. Даже смешно. Не спи — замерзнешь. — Михалыч толкнул Сашку в плечо, как будто тот, в самом деле, собирался уснуть. — Пошли, дорогой, время — заполночь. Мне еще Диму похоронить нужно.

— Какого Диму? — Сашка встал.

— Ну, не Диму — Митю. Не напрягайся — гуся так звали, которого я сегодня зарубил. Было их три брата: Дима, Леша и Ваня — типа братья Карамазовы. Уже нет.

— Михалыч, у меня такое впечатление, как будто ты специально хочешь вывести меня из равновесия, чтобы я закричал или заплакал. — Сашка уже шел рядом, шурша галошами по земле. — Ты что, читал Достоевского?

— Нет, я не читал. Радио слушал.

— А почему Дима последний?

— Не знаю. Судьба. Лешу мотоцикл задавил. Ваню я съел весной. А Дима ждал твоего приезда. Ты не переживай — похороним мы только голову, а тело запечем в банной печке и скушаем. Блюдо будет называться «гусь с веником».

— Не буду я его есть.

— А почему?

— Просто, не буду — и все.

— Ну и зря, — сказал Михалыч, сделал очень длинную паузу и добавил: — Предлагаю следующий план действий: сейчас мы возвращаемся в баню — тебе нужно согреться, мне — закончить с гусем. Потом посидим часика два. Потом съедим «гуся с веником».

— Потом съедим отцовского коня, — сказал Сашка и остановился, как будто вдруг осознал, что «ляпнул» что-то не то.

Михалыч продолжал идти, как бы показывая, что фраза ничуть не тронула его.

— С конем сложнее, дорогой, — сказал он. — Я даже думаю, что ты можешь и не понять всего, хотя и будущий психиатр.

— Психолог, — поправил его «родственник».

— Пусть будет психолог, — согласился Михалыч, — я лично большой разницы не вижу. Вот только думаю: как тебя угораздило такую специальность выбрать? Вроде нормальный парень. Стал бы, например, инженером или летчиком, все понятно. — «Здравствуй, Саша, вот тебе самолет». А теперь что — всю жизнь посвятить психам?

— Сэр, вы путаете психологию с психиатрией, — наигранно заметил Александр.

— Хорошо, ну путаю, ну скажи, например, какое-нибудь умное слово по профессии. Ну, например: атриовентрикулярное отверстие.

— Ну, ни фига себе! — Сашка потряс головой, как будто на нос ему пыталась сесть пчела. — Нужно записать.

— Неужели не знал такого слова? — удивился Михалыч.

— Я-то, может быть, и знал, но откуда у тебя такие познания?

— У докторов нахватался. Три дня учил. А тут, слышь, Сань, приходит наша местная фельдшерица укол делать месяца два назад и между прочим спрашивает: что вас беспокоит, молодой человек? А я возьми, да и ляпни: беспокоит меня, сударыня, говорю, атриовентрикулярное отверстие. И что ты думаешь, она ладонью по моей жопе похлопала и говорит: «Нормальное отверстие, Михалыч, грех жаловаться в твоем-то возрасте». Сделала укол и ушла.