Сергей Кочергин - Деревянные волки

— Дорогие шутки, ого-го, — «выдохнул» старик. — Чтобы такую шутку родить, нужно перед этим о чем-то долго думать.

— Ты тоже о чем-то думал, когда шутил с ружьем в руках?

— Думал, конечно, теперь ружье у тебя — можешь пошутить ты.

— А смысл?

— Смысла нет, но пошутить можно лихо.

— Как-то уже не до шуток. — Сашка потянулся к коробке из-под леденцов.

— Постой, — дернулся Михалыч, — не спеши. Сначала я расскажу маленькую историю — потом ты откроешь эту коробку.

— Хорошо, рассказывай. — Сашка убрал руку. — Только сначала ответь на один вопрос: почему отец повел рубить яблоню тебя, а не Гошу?

— Все очень просто, — ответил Михалыч. — Когда он вернулся, мать твоя была уже на шестом месяце. В августе — на пятом. А я догадался, что она беременна, только когда она принесла мне яблоки. А Гоша всю ночь заглядывал в окна. А папа твой избил ее перед отъездом почти до изменения личности. Избил и уехал. И она стала мстить ему. — Михалыч поднял вверх указательный палец и стал отсчитывать: — Мстила, потому что порода такая, потому что сильные женщины всегда мстят. И со мной она была только потому, что хотела мстить. Любовь и ненависть движут миром. Побеждает тот, кто больше ненавидит. Добро и зло — это маленькие сестры любви и ненависти. Ненависть сильнее любви во много раз. Во много раз, понимаешь? — Михалыч стал тяжело дышать, опустил руку и приложил ладонь к сердцу. — Сейчас, наверное, загнусь, — сказал он, повалился набок и подтянул колени к груди.

— Если это — твоя очередная шутка, то как-то уж не очень смешно. — Сашка встал, подошел к деду, присел рядом и положил руку ему на плечо. — Михалыч, слышь, не смешно, говорю. Ну, загнешься ты сейчас, ну и что хорошего? Во-первых, нужно будет тело перевозить за сорок километров. Ты только представь — какой-то полуродственник идет по деревне с твоим телом на плече и рассказывает народу, как хозяин тела помер, когда рассказывал про мать мою.

— Да, не представляю, — прошептал дед. — Как-то очень даже не смешно. Может, отдышусь, а?

А я представил: бездыханное тело на плече и две деревянные головы на поясе. Картина называется «Студент вернулся с тайги» — может быть, даже и покруче чем «Девушка из колодца»…

— Отдышись, пожалуйста, — попросил Сашка. Он опустился на землю и обхватил колени руками. И, глядя Михалычу в затылок, добавил: — Тем более ты еще не все рассказал. Отдышись, я подожду. Только глаза не закрывай.

— Хорошо, — совсем по-детски согласился дед. — А ты коробочку не открывай, пока я про нее не расскажу.

— Ну, совсем не смешно. У самого могут глаза не открыться, а он — про коробочку. Ладно. Договорились. Дышите глубже…

Минут через десять дед выпрямил ноги и перевернулся на спину.

— Кажись, на этот раз пронесло, — сказал он. — Следующего уже, наверно, не будет. — Опираясь сначала на локти, затем на кисти рук, сел и слегка повернул голову в Сашкину сторону. — Сань, ты меня прости за эту шутку с ружьем. Сам не знаю, что на меня нашло. Затмение какое-то, что ли.

— Да ладно, проехали. Будем считать, что я уже все забыл.

— Спасибо. — Михалыч снова прижал левую ладонь к груди. — Вроде и не больно, и не страшно, а все равно умирать при здоровом уме — как-то неправильно. Если б я был Создателем, сделал бы наоборот: от старости — в детство — и уход, все видишь, все чувствуешь и ничего не понимаешь, и ничего не боишься, и никаких загробных жизней не ждешь.

Сашка молчал и слушал старика, не видя его глаз.

— Сань, сядь напротив, — попросил Михалыч, — а то, как будто сам с собой разговариваю, как будто крыша поехала. — Он на несколько секунд замолчал и добавил без всяких лишних переходов: — А батя твой, по всей вероятности, еще живой, потому что ни в какой хате он не горел и никто его не убивал. Я думаю, что он еще объявится. Почувствует близкую смерть и объявится.

— Не понял. — Сашка сел напротив. — Я как-то сомневаюсь, что смогу тебе поверить.

— А ты не сомневайся. Ты лучше слушай внимательно и не перебивай. Кроме меня, тебе про это никто не расскажет. А потом, в конце рассказа, раскроешь эту коробочку, — Михалыч показал пальцем на коробку из-под леденцов, — и все поймешь.

— А если я открою ее сейчас?

— Открой, — спокойно ответил дед, — но тогда уж точно ни черта не поймешь. Тогда твое воображение будет только мешать моему рассказу, а не помогать ему.

— Ладно, молчу, даже могу не двигаться — рассказывай. — Сашка сменил несколько поз, пока не нашел ту, в которой можно было бы долго не двигаться.

— Начну издалека, — сказал Михалыч, — но в десять минут уложусь… Короче, когда твои родители уехали, я ушел в общежитие стекольного завода и больше года проработал в горячем цеху в три смены. Одну смену работаешь, потом пьешь, потом спишь — и опять работаешь. И так целый год. Только через год начал строиться. Пить устал — и бросил, и сразу же появились деньги. За год достроил дом. Какие-то бабы из общаги приходили постоянно — даже лиц их не помню. Нет, вру, помню одну — звали Люся, рост метр сорок пять, родилась двадцать второго июня 1941 года. Но сейчас не об этом. Приехал однажды ко мне кореш, так сказать, Васька Смирнов, сидели вместе. Пожил у меня недельку и за мои же деньги уехал в Сибирь «сделать так, чтобы мать твоя осталась одна». Мы даже слово «убить» не использовали в разговоре, честное слово. Обещал ему еще и дом переписать — когда вернется. Короче, затмение у меня было полнейшее. Ты даже имеешь полное право взять ружье и пристрелить меня.

— Ну а эти волки, эти кони? Их кто делал? — Не сдержался Сашка.

— Батя твой их и делал, — ответил Михалыч. — Все очень просто: один пришел убивать другого, а мать твоя вместе с тобой в это время лежала в больнице. Но случилось все наоборот — убил тот, кто сам должен был быть убитым. Он тоже был волком. Потом отрубил ему два пальца, поджег дом и ушел в тайгу. Отравление угарным газом с последующим сгоранием тела. Личность идентифицирована по особым приметам.

— Михалыч, а батю все-таки убил ты. — Сашка встал. — А все эти истории придумал потом. И волка выстругал ты.

— Дурак ты, Саша. — Дед попытался встать и не смог, и снова опустился на землю. — Вроде умный, а дурак. Теперь можешь открыть эту коробку.

— Ну и что там может быть, послание к потомкам или вырезка из газеты с фотографией, на которой папу награждают орденом десять лет спустя после пожара?

Сашка не двигался.

— А ты посмотри, может, все вопросы и снимутся. — Дед потянулся к коробке, осторожно взял ее и передал Сашке. — Посмотри.

Сашка принял коробку, но даже не попробовал открыть ее.

— Пытаешься угадать, что в ней?

— Да.

— Воображения не хватает?

— Да, не хватает, — признался Сашка и открыл коробку.

Наверное, у меня тоже не хватало воображения, я даже не мог представить, что в коробочке окажутся костяшки двух пальцев.