Сергей Кочергин - Деревянные волки

Михалыч слегка задумался, «переломил» ружье, посмотрел через стволы на Сашку и, забыв открыть один глаз, рассмеялся: «Да уж, лоханулся дедушка, теперь хрен докажешь, играл я в шуткаря или в самом деле так шутил. Кстати, когда я сидел на камушке — видел, что у тебя в кармане есть что-то, но подумал с дуру, что столбняк от качки на природе напал на твой молодой организм».

Сашка молчал.

— Говори что-нибудь, не молчи. — Михалыч сел.

— А что, шутки уже кончились? — Сашка встал, взял из рук «родственника» ружье, загнал в стволы два патрона и снова сел, прислонив ружье к дереву между собой и Михалычем.

— Если б меня кто напугал, — сказал Михалыч, — может быть, я даже и возрадовался. Может быть, какую-нибудь жизнь почувствовал. Если нет впечатлений — считай, что и не живешь уже.

— Так ты меня сюда привел за своими впечатлениями? — спросил Сашка.

— Сань, не придирайся к словам. Я привел тебя сюда, чтобы показать тебе избушку, где твой папашка сделал своего волка.

— А избушка была на курьих ножках и куда-то к этому времени ушла, — сказал Сашка, как будто зачитал строчки из сказки.

— Не смешно. До избушки сто метров.

— Не смешно, не страшно — может быть, ты, в самом деле, давно уже умер.

— Может быть, — согласился «родственник».

— Почему же мы тогда здесь, а не там? Чтобы затянуть время и встретить ночь в тайге и поймать впечатления?

— Ты и мертвого достанешь, Саша. — Михалыч встал. — Это для тебя сорок километров на лодке — пустяк, а для меня — нагрузка. — Перешагнув через дерево, на котором сидел, он, не оглядываясь, стал подниматься в гору, опираясь ладонями на колени…

Избушка, конечно же, больше была похожа на землянку — три стены ее «прятались» в пригорок и только одна, с железной тракторной дверью со стеклом, была чистой.

Не выпуская из рук ружья, Сашка заглянул внутрь — и ничего необычного и «трогательного» не увидел: стол и нары «топорной» работы и еще что-то среднее между печкой и камином — железная бочка с трубой, но без дверок, обложенная большими камнями и с закопченным до черноты чайником внутри — вот и все.

Когда Сашка вышел из избушки, Михалыч уже «накрывал стол» на большом плоском камне.

— Ну что, — спросил «родственник», — как впечатления?

— Почти никаких, — ответил Сашка. — Разве что чайник в печке — что-то тревожное, а так… — Он прервался на полуслове, присел возле «камня-стола» на траву и, молча, стал наблюдать, как Михалыч «отламывает гусю ноги».

— Перед серьезным разговором нужно перекусить, — сказал дед.

Вспомнил: именно в этот момент я увидел в нем старика. Еще вчера он был пожилым человеком, а сегодня — старик. Может быть, вчера я больше видел Сашку, чем его. И даже полчаса назад, когда он смеялся, «забыв открыть один глаз», он был еще достаточно молод, а сейчас вдруг — старик.

— Я не буду есть, пока ты все мне не расскажешь, — сказал Сашка. — Могу даже признаться, что я заранее мало верю в то, что ты собираешься мне рассказать.

— Спасибо за признание. Я тоже могу признаться: я верю, что ты мне не веришь. Ты был когда-нибудь на исповеди?

— Нет.

— Я тоже. А у тебя когда-нибудь в детстве было такое — что-нибудь соврал, а спустя несколько лет уже не смог вспомнить, было это на самом деле или нет?

— Нет, не было. Мне некому было врать.

— Сань, так не бывает. По чуть-чуть врут все. И даже ты, и даже сейчас.

— Мы опять уходим куда-то в сторону. — Сашка демонстративно встал.

— Ладно, все, достал. Одну фразу скажу, ты ее запомни, хочешь — обижайся, хочешь — нет. А потом все расскажу. Пойми, мне нет смысла врать: мне остались считанные месяцы, а может быть, даже дни до встречи с предками. Какой смысл врать перед дальней дорогой? Нет, я, конечно, что-нибудь, может быть, и привру по сроку давности, голова же, она не белый лист — записал и через двадцать лет прочитал буква в букву, но буду стараться, честное слово, — он поднялся с земли, медленно выпрямился, попытался даже слегка прогнуться, приложив ладони к пояснице, и посмотрел в небо. — А фраза моя, Александр, такая: «Старость свою ты встретишь в гордом одиночестве, если, конечно, доживешь до нее. И всеми, кого любил, будешь однажды предан, а вся твоя психология с философией в один момент превратятся в мусорное ведро» — Все, точка. Может быть, я не смог «завернуть» свои мысли в правильные слова.

— Но зато как красиво — «не смог свои мысли „завернуть“ в правильные слова». Наверное, долго эту фразу готовил к «заворачиванию»? — спросил Сашка.

— Долго, — отрубил дед. — Можно сказать, всю жизнь. — Он развернулся и ушел в избушку и вскоре вернулся с двумя деревяшками в руках. Снова присел у «каменного стола», завернул в газету приготовленного к обеду гуся, отодвинул сверток в сторону и положил на каменную плиту две деревянные головы волка и железную коробку из-под леденцов. Сашка опустился на колени перед камнем, взял в руки одну из голов, повертел ее, положил на место и взял другую.

— Сомнений нет, — сказал Михалыч, — это точно — волки. А дома у меня — конь.

— И что из этого следует? — спросил Сашка.

— Из этого следует, что конь должен был быть трехголовым. — Сашка «оторвал взгляд» от волчьей головы и посмотрел на Михалыча.

— Ну-ук, — почти «крякнул» дед, — считай, что я пошутил.

— Завернул очередную шутку, — поправил его Сашка.

— Может быть, и завернул, — согласился дед.

— Михалыч, а я вот что хочу тебе завернуть. — Сашка бездумно вертел в руках волчью голову. — Во-первых, твои намеки на наше родство абсолютно левые. Даже если все, что ты рассказал про яблоки, — правда. Яблоки были в августе, а я родился в декабре. А во-вторых, отца моего, по всей вероятности, убил ты, а потом придумал всю эту лирику, и коней с волками в том числе.

— И кто же, по-твоему, тогда твой отец? — очень спокойно спросил Михалыч. — Если тот, который якобы настоящий, еще в феврале уехал.

— Мой отец — Гоша-дурачок. Такой ответ вас устраивает? — Сашка почему-то перешел на вы.

— Да, — коротко ответил Михалыч, никак не прокомментировав сказанное.

— И отец знал про Гошу? — спросил Сашка.

— Думаю, да. Ты похож на него как две капли воды.

— Тогда получается — и баба Аня это знает?

— Да, — ответил Михалыч. — Как раз она-то знает больше всех. Вы очень похожи, особенно со спины. Я, может быть, еще и сомневался в чем-то, но когда увидел тебя вчера — все сомнения исчезли. Меня поначалу даже маленькие помутнения прихватывали, когда видел, как ты поворачиваешься — сначала подбородком к плечу и только потом — корпусом. Вот только не пойму — как ты догадался про Гошу?

— Я так пошутил, — ответил Сашка.