Сергей Кочергин - Деревянные волки

С колесом, конечно же, ничего путного не вышло — я даже не смог «крутануть» его и побежать, как это могут делать «лунатики», — я сам «нарезал» несколько кругов внутри колеса, как мотоциклист в цирке, и оставил в покое свою бредовую идею — «скрипнуть колесиком». Признаюсь, я до сих пор не могу понять, зачем Остап сделал это колесо, — чтобы бежать на месте и скрипеть? Чтобы этот скрип слышали другие? Конечно, в этом что-то есть — когда деревянное, большое и кружится (то есть «живет»), живет, пока кто-то живой его вертит, пока кто-то в нем бежит. Если бы это колесо просто куда-нибудь катилось по дороге, то поймать «за кончик хвоста смысл» этого движения было бы гораздо проще. «Поймать за кончик хвоста смысл» — конечно же, словоблудие, но это — сегодня, а тогда я думал именно так. Возможно, это потому, что в это время на каком-то другом уровне я параллельно вспоминал Михалыча.

После неудачной попытки «скрипнуть» я машинально побрел в дом — к «хозяину», но лучше бы я этого не делал. И если мне когда-нибудь суждено будет, извините, загнуться или превратиться в какую-нибудь жабу — скорей всего, это будет после перегарного отравления.

Александр Сергеевич и Зинаида Васильевна, как я и предполагал, сидели на полосатом матраце. Перед ними, на газетке, была разложена всевозможная магазинная закуска, а пустые французские бутылочки давно уже были «выдворены» за пределы газетных полей и теперь «сиротливо смотрели» на «собеседников», огорченные невниманием к себе. Деревянный волк в углу был накрыт простыней.

Александр Сергеевич говорил медленно и, как, наверное, ему в это время казалось, правильно и красиво:

— Видел ли я настоящий загар, Зина? Не стесняясь, отвечу — да. Более того, я даже видел обезьян, приспособленных под это самое дело.

— Под какое такое это самое? — спросила Зинка.

— Под загар, — четко ответил Александр Сергеевич.

— А-а-а! А мне (в это время мне показалось, что она мяукнула), мне про обезьян уже неинтересно. Давай снимем тему.

— Давай, — согласился он. — Ваше предложение, сударыня.

— Мое предложение — поговорить про то, зачем ты завязал мой пояс на два узла. — Она встала, двумя руками подергала за кончики пояска и добавила:

— Зачем?

— Добавить узлов? — тупил А.С.

«А.С.» — это Александр Сергеевич. Я принял решение, так называть его до тех пор, пока я не перестану дышать этим «шизонутым» перегаром.

— У меня ногти за восемьдесят три доллара, Шура. — Она поднесла свои ногти к его носу. — Я же их поломаю, пока развяжу.

— Раз, два, три… десять, — пересчитал пальцы А.С. — А почему же сумма нечетная?

Да, это было уже не «кино», это был цирк, а «пьяным клоуном» в нем был А.С., кстати, тот самый А.С., которому когда-то сам Федя Кастро пожимал руку.

— Все, я ухожу, — заявила Зинка.

— Я понял, извините, один момент — и все исправим. — А.С. встал на колени, двумя руками взялся за поясок и принялся зубами развязывать узлы…

На этом терпение мое лопнуло, и я ушел на свое крыльцо — «думать про обезьян». А самое поразительное в этой истории то, что все это происходило ранним-ранним утром.

…И все же, как бы далеко в прошлое я себя ни посылал, настоящее манило к себе больше — что дальше? Как это произойдет сегодня? Что он скажет потом?

Извините, но я снова ушел к ним.

А.С. в это время, опустив голову, стоял возле стены. Он был замотан в простыню, из-под которой как-то неестественно «выглядывали» пальцы рук, придерживающие кончики этой самой простыни у него на плечах (но зато еле заметная тень за спиной была с эполетами).

— Про скорпионов вспомнил, — неуверенно произнес А.С. — После любовных утех самка всегда убивает партнера.

— Расслабься, Шура, — ответила Зинка, заправляя халатак под «так и не развязанный» поясок, как рубашку в брюки. — Тебя убивать не за что. Утех, можно сказать, не было. — Она щелкнула пальчиками и добавила: — И у тех не было, и у этих тоже нету — не судьба. Ну, настоящий полковник. Ладно, будь здоров.

— Спасибо.

— Слышь, полковник, может быть, тебе Танькин телефон дать? С днем рождения поздравишь. В гости пригласишь. Говорят, у вас роман был. Может, с ней что получится?

— Зин, уйди, а, — попросил А.С.

И она ушла.

Спустя некоторое время А.С. медленно пошел в другую комнату — к зеркалу. Он долго стоял перед ним, глядя себе в глаза, а потом отпустил простынь и несколько раз по-солдатски сделал «нале-во», «напра-во», «кру-гом» и снова стал вглядываться в свои зрачки.

— Тело вроде бы мое, — тихо сказал он (непонятно — себе или тому, кто был в зеркале).

Потом снова ушел в свою комнату, нашел трусы, спортивные штаны, футболку, потом вернулся к зеркалу, чтобы забрать простынь и накрыть ею «волка». Потом сделал попытку «убрать газетный стол», но закончилось это тем, что он, в конце-концов, свалил в большой полиэтиленовый мешок «остатки торжества», оставив на полу только пустые бутылки и одноразовый стаканчик. После продолжительного «ухода» в глубокую задумчивость он слил в свой стаканчик все, что можно было слить из восьми пустых бутылок, и «повтыкал» их «вниз головками» в пакет с остатками и завязал его на два узла.

Пакет он выставил за дверь, а стаканчик с коньяком поставил на телевизор возле литровой банки с водой, в которой уже торчал кипятильник.

Включить кипятильник с первой попытки, конечно же, не удалось — включился телевизор. А.С. понял это, только когда по экрану побежали солдатики с ружьями наперевес.

Вторая попытка была более удачной. После появления первых пузырьков в банке А.С. облегченно вздохнул, как будто была проделана неимоверная работа, и отправился на «заслуженный отдых» на матрац — сначала он присел, потом прилег.

В то, что произошло дальше, наверное, смогут поверить немногие (я бы, например, не поверил). Списать все увиденное на «отравление алкогольным перегаром» и забыть «как страшный сон»? И больше никогда это не вспоминать? Нет! Я так не смогу — нюхал я и не такие перегары.

Когда А.С. почти уснул (точнее — когда некоторое время он был недвижим), в комнату через форточку влетел маленький красный дракон. Его крылья, «разрезая» воздух, издавали какие-то странные звуки — как будто старенькая беззубая бабушка звала цыплят: «цып-цып-цып-цып». Он сделал несколько кругов по комнате, на секунду почему-то завис над белой простыней, а потом «присел» на банку с кипятком. Похлопав для равновесия крылышками, он вдруг вытянул длинную «змеиную» шею (ну просто лебедь), изогнул ее так, что почти коснулся головой хвоста, и обратным, очень грациозным движением, «воткнул» свою башку в кипяток. Наглотавшись воздушных пузырьков, поднимавшихся от кипятильника на поверхность, он «вернулся на сушу». Покрутил головой, как собачка, вылезшая из воды и, обнажив два «молочных» зуба, несколько раз хихикнул (или даже «хахакнул»), запрокидывая голову назад. Шея почему-то уже была короткой.