Алексей Камышинцев - Начало осени

Но оказалось, его устраивают такие отношения, без свадьбы. Ольга поделилась с матерью, и та посоветовала ей сказаться беременной.

— А потом?

— Э-э… Когда-нибудь да забеременеешь, — успокоила ее мама. — Главное — расписаться.

Создалось такое положение: Юрик вхож к ним в дом, его обедами, ужинами, а то и завтраками кормят — он иногда оставался ночевать в проходной комнате на раскладушке, если засиживался, — но Ольга его до себя не допускает. Он в амбицию:

— Почему?

— Да, а если что случится? С ребенком или со мной… Тебе просто, ты можешь и в сторону, не муж ведь.

Старый прием оказался безошибочным. Да и чего еще ему искать, когда рядом, можно сказать под боком, молодая, в самом соку, женщина шастает по утрам то в ванную, то в туалет в одной сорочке, еле прикрывающей ягодицы. А на все согласная при условии — штамп в паспорт.

Они поженились. К этой станции поезд подошел точно по расписанию, украшенный атласными лентами, пупсами в кисее, кольцами с дурацкими колокольчиками, освещенный блицвспышками, обрызганный полусладким шампанским. Напутственная речь чиновника во Дворце бракосочетаний, брякнули латунные колокольцы — тронулись!

Ни ей, ни ему не улыбалось жить с родителями, да и те считали, что молодым нужно вить свое гнездышко. Подвернулась возможность купить кооперативную квартиру. Зажили как все люди — муж на работе, жена тоже, вечером — телевизор. Частенько собирались гости. И у нее, и у него родни хватает: памятные даты, праздники, дни рождения… Молодая хозяйка угощает чем бог послал. Но и черт не дремлет. Какой стол без вина? Ольга мужа под столом одергивала: не налегай на водочку, не налегай!

Со временем он стал припрятывать где-то в квартире бутылочку и добавлял потихоньку. За столом скромником этаким сидит, рюмки пропускает, а как гостям расходиться — пьянее всех! Ольга все щели излазила — не нашла заначку. Пожаловалась Людмиле, а та — ох битая! — в смех. Ты, говорит, в туалетном бачке смотрела? Нет? Эх, теля, да это их самое заветное место!

При первом же случае Ольга заглянула в фаянсовый бачок, а она — поллитра-то — там, плавает… Пробочкой капроновой заткнута, чтобы, значит, глотнуть и обратно в воду. Вот черт, удумал!

Где она только потом эти его водочные заначки не находила: и среди банок с консервированными овощами, и в старом заварочном чайнике, и во флаконе из-под шампуня… В кухонном столе бутылка уксуса стояла, она редко клала его в готовку, изжога привязывалась. И в кои-то веки налепила пельменей, мужа в праздник угостить. Разложила в тарелки, перчиком красным потрусила и влила по столовой ложке из той бутылки себе и ему. А он, гад, видно, думал, что жена не заметит, промолчал. Ольга как первый пельмень в рот взяла, так ее чуть не вывернуло. Это горячие-то пельмени — с водкой! Ну в тот раз она ему выдала…

К Юрику зачастили мужики из типографии. Сперва приходили с женами и детишек с собой притаскивали, а потом эти семейные вечеринки стали в холостяцкие выпивки превращаться. Ольга на дыбы: да разве я на вас напасусь? То — подай, другое — принеси, за одной поллитрой беги, за второй…

Юрик только посмеивался — брось, подумаешь, товарищи вечерком заглянут. Шуганула она их, проявила характер. Да и мужикам в квартире, при чистой скатерти и хрустальных рюмках, не больно-то и уютно было. То ли дело во дворе, на лавочке, либо за сараями, на бревнах. Тут уж никто стаканы не считает, не зудит под руку — хватит, мол… И языкам вольготнее. Юрик по вечерам стал исчезать из дому.

В женской консультации — она так и обмерла в этом чертовом кресле — сказали, что ей не рожать. Другие по двадцать раз аборты делают, и ничего. А ей — вот…

Спасибо маме, в свое время посоветовала скрыть от Юрика историю с Михаилом, вернее, с абортом. Про Михаила он знал, но оказался из тех мужчин, которых ревность привязывает к женщине еще крепче. Теперь, когда ребенка ждать не приходилось, вину за это можно стало свалить на мужнину пьянку. Она и свалила, но сама иной раз думала, — а может, он и виноват? Но и от Игоря Львовича ничего не было. Она ведь не предохранялась, зачем это замужней женщине? Однако Игорь Львович появился позже, а тогда…

Ольга стала бояться родственников, праздников, друзей. В конце концов от каждого телефонного звонка вскакивать начала, если Юрика не оказывалось дома. А вдруг из милиции? Он, когда попадал в вытрезвитель, звонил домой, просил принести двадцатку на штраф и забрать его оттуда. Не то на работу сообщат. Носила, забирала, а потом сказала — все, хватит. Попался — сиди!

Сидел. На работе пропесочат, выговор объявят, премии лишат. Но не увольняли, Юрик, несмотря ни на что, в цех являлся, все положенное делал и зарплату огребал немалую. А премии той не его лишали — ее. Он так и так пьяный будет.

Только заметила она, муж по утрам становится какой-то не такой: хмурый, вялый, просыпается до свету, воду мало что не ведрами хлещет. Однажды принес бутылку портвейна, сказал — на утро.

— Как же ты на работу пьяный пойдешь?

— Да какой там пьяный! Так, похмелюсь…

Вот тогда она впервые и услышала от него это слово — похмелье.

С тех пор он и начал выцыганивать у нее чуть не каждое утро рубли да трешницы — то на обед, то на курево, то еще на что.. И про планерку у гастронома узнала, и с дружками его закадычными — Колькой и Мишкой Харитоновым — познакомилась, они его не раз домой притаскивали.

Кругом много рассуждали о вреде пьянства, о необходимости и возможности лечения. Ольга к мужу — давай лечись, совсем ведь пропадаешь. Юрик отмахивался — брось, раньше я со стакана косой ходил, а теперь меня и поллитрой не сшибешь.

И это она заметила, но заметила также, что он вроде как память стал терять, спрашивает по утрам, когда пришел да с кем? Сперва думала — притворяется, решила проверить. Наврала ему невесть что, он поверил, а она испугалась — с ума ведь мужик сходит! Просила, умоляла — сходи к врачу. Трезвый он только посмеивался, а пьяный ругался:

— Ты меня в дурдом упрятать хочешь, а сама пойдешь хвостом вертеть!

Через ту же Людмилу узнала — есть больница, хорошая, и вовсе не сумасшедший дом. Лечат их там вроде. Юрика в то время как раз на работе крепко прижали, товарищеский суд устроили, грозили принудительным лечением. От расстройства он с Харей с проклятым напился так, что два дня в лежку лежал. Ольга сама даже за вином бегала — опохмелить.

Отошел, но сидел как пришибленный, украдкой слезу смахивал. Тут она к нему и подкатилась: пойдем да пойдем в больницу. Юрик согласился… Сдала она его врачу на руки, сама домой. И тогда ей в первый раз — с каких это пор! — легко и свободно стало. Попила чай на кухне постирушка в машине набралась — управилась, потом села телевизор смотреть. Никого не ждать, не тревожиться, пьяным духом не дышать, не рвать глотку в скандале.