Владимир Данилушкин - Дача ложных показаний

Еще одна достопримечательность того дома на углу, там же — парикмахерская. В ней я однажды просидел более часа, хотя очереди не было. Обслуживались два парня, один светлый, другой брюнет. Чернявый волосы осветлял, а блондин выбрал для своего зрительного образа Жуковой черный цвет.

Меня постригли под пенсионера, чтобы я мог свой чубчик, похожий на украинский оселедец, набок зачесывать, закрывая голый череп. Правда, эксперимент не блеснул частотой, и череп мой оказался гол, и волосня топорщилась, как на бобике. Или это от постороннего взгляда в затылок? Того, чей взгляд ты вдруг встретишь в толпе. Он кашляет, чихает и пускает солнечный ветер — инопланетянин. Только не надо плакаться в бронежилет: кому сейчас легко?

Народные колготки — спонсор показа по телевидению этих колготок и того, что в них одет. Телеоператор, оператор тела. Основная жизнь разворачивается, когда мы уже не молоды и некрасивы. Вся фотогеничность и соответствующая телепривлекательность в прошлом.

Говорят, в психушках много талантливых, нестандартно мыслящих людей. И уже применяется способ лечить их через приобщение к искусству — арттерапию. Ну, рисуют, лепят из глины, выступают на сцене, создают мыльные оперы. Вот там и надо заказывать и рекламные клипы. Лучше существующих они не станут, но, по крайней мере, будешь знать, что рекламная белиберда произведена в сумасшедшем доме и умеришь негодование.

Может, кого-то вылечим, если, как сапожник без сапог, они не будут никогда смотреть собственную кирзовую продукцию.

Мой друг Стас высказал мысль об одноразовых умах. Их хватает на производство одного интеллектуального единственного выстрела. Дальше идут вариации, а если эта идея ложная, то общество тормозится на точке замерзания, отмеченной на черте бедности.

Начинается с пустяка. У одного насморк приключился. Ходил с носовыми платками в каждом кармане. Потом воспалилось что-то за глазом, фронтит, что ли, растет, глаз выдавливает. Пришлось хирургу вмешиваться. Даже не знаю, не хочу знать, глаз удалил, что ли? У нас на Колыме все, что окружает тебя, имеет свою гангрену. И болезнь, и смерть, и жизнь. Смена руководства имеет некоторые положительные черты: можно вдогонку ушедшему показать язык, надеясь, что новый будет лучше. Как далматинец-альбинос: ни пятнышка.

Магаданское лето — как гулькин нос, мокрый и холодный. С первым теплом Магадан напоминает гибрид новостройки с кладбищем.

Незаконная помойка, незаконный мусорок. Как говорится в одном объявлении, безработный аристократ примет в дар яхту, особняк, 0,5 литра водки и соленый огурец.

Иду в районе старого Дома быта, у недостроенного жилого здания, по пустырю, на ходу пью баночное пиво. Там мне предлагали купить дорогую кожаную куртку. В ней вмонтирована кобура для пистолета, ножны для кинжала и бурдюк для вина.

Что-то чернеет впереди, уж не мертвая ли собака? У кошки боли, у собаки боли, а Васенька попляшет на острове Бали.

Подхожу, а это обгоревшая автомобильная покрышка, скат, похоже на мертвый скот. Автомобильные кладбища у нас прямо во дворах. У моего дома остов «Форда» стоял лет восемь, пока его не уперли в металлолом новые бомжи. Там еще рядом с домом знаменитого певца стоял барак с огромной надписью «SOS». Он снесен, взамен пустырь, покрывшийся густой травой полыни и иван-чая.

Дома, закопченные вселенским огнем — как люстры Чижевского, разбросаны по всему городу. Лай собак вплетается в лязг железа, под порывы ветра с моря. Мертвые неподвижные машины. Шанхай на берегу глубоководной бухты Нагаева. Полумертвый дом, где разместятся теперь инвалиды-трудоголики, они прославят родину трудом: такой у них на стене остался несокрушимый плакат с тех времен.

На задворках этой техногенки пять лет назад я выпил пива с другом Генкой. У него такие надгробные дуги, что хочется на них подвесить колокольчики. Ненавижу Гену я, от него клокочет Генуя. Пацаном, если верить ему самому, Генка выдул за раз полтора литра самогона и с тех пор в рот не берет. Умелец. Как ты только можешь?

А у меня такие гены офигенные. Все мы умельцы. И главный в этом Ельцин. Горби был лидером, царем великой державы, а теперь пиццу рекламирует. А народ? Не каждому такая пицца по карману. А кто-то такую еду задаром есть не станет, подавай ему лобстера, по цене две минимальные оплаты труда, хоть в лоб, хоть по лбу.

Серые тучи слоистые, как тесто для сдобы, бледная синева, как побритые щеки лица кавказской национальности. Ветер с моря холодный давит на слезы, а посильней — на насморк.

Старый Дом быта. Здесь моя вера бита, не сбылось починить самовар, унес его обратно, стоит неисправный, сувенир прошлого века. А ведь договор с директором составляли, аванс вносил.

Как предлагает реклама, «если хочете, звоните прямо сейчас». А я что-то не хочу, лучше побреду домой.

Стас купил двухкомнатную квартиру в том же городке под Питером, где Тата с Михалычем, в соседнем доме. Познакомились не в Магадане, а здесь, теперь шлют в Магадан совместные приветы.

Завидев меня, люди обычно спрашивают о моем уникальном друге, либо о моей красавице-жене. Я им только в таком качестве интересен, урод. Естественно: ведь во мне нет того колорита, какой у Стаса. Иной раз напеваю: «Я не рыба, я не мясо, я растительный белок». Больше всего на свете мой приятель любит рыбалку, а его дача в системе Вуоксы как раз и есть беспрерывная рыбалка. Вода с зарослями камыша плещется сразу за огородом. Он так хотел. Ему дача меньше нужна, чем это малопроточное озеро, заросшее камышом, который он сразу подводно покосил литовкой, высветлил дорожку, и утки с крохотными утятами стали выходить на берег. Да и рыба тоже в камышовую просеку заплывает. Прямо в сеть. Любопытство ее губит.

Стас чувствует себя рыбаком, обязанным рассказывать рыбацкие истории. Даже если в них ничего нет о рыбе. Тогда и рак — достойный персонаж. Или это рыба при игре в домино. Вообще-то все у него произошло в этом милом местечке, как в легенде о сотворении мира. Была земля, залитая водой, — санитарная зона военного санатория. Да, один в поле не воин. А в лесу, на болоте — партизан! Стас еще и санитар леса, мусор сгребает.

Договорился, две боевые машины пехоты пригнали. С предоплатой — 20 бутылок водки. Водку водители выпили. Завели трос за камень, величиной с БТР, дернули. Порвали трос. Плюнули, уехали. Пришлось самому 200 тачек песка перевезти, камень засыпать, уложить почву, а поверх навоз.

Валентина Ивановна, ваш навоз лучше, — говорят соседи-дачники. Отшучивается: у нас двойной навоз! Сгодится для морковки. Правда, хозяйка больше любит перчики, носится с ними, как с малыми детьми. А в центре устроили грядку резеды, так и хочется срифмовать с резидентом. Тогда радистка — редиска. Хочется Валентине быть хозяйкой красоты, а не просто дачи.