Владимир Данилушкин - Дача ложных показаний

Я не могу оторваться от грядки, жадно вдыхаю чудный аромат, грезя о Париже. Правда, листая потом одну из энциклопедий, нахожу статью «ЗАПАХИ возбуждающие» — запахи, которые, по мнению исследователей или по общественному мнению (см.), способны стимулировать возбуждение или хотя бы интерес со стороны противоположного пола. Считается, что на мужчин возбуждающе действуют запахи гвоздики, мускуса, циберта, а на женщин — резеды, гелиотропа, жасмина, фиалки, розы.

А помидоры на рынке столь дешевы, что нет смысла упираться их выращивать, — сказала Валюшка. Вот и Гайдар тоже высказывался, обосновывая грядущее падение золотодобычи: мол, если нам понадобится золото, мы его купим на нью-йоркской бирже. Один раз заявил, что на Колыме лишние люди, сплошь Онегины и Печорины, теперь сколько лет опровергают, опровергнуть не могут.

Возле дома Стаса, обычной пятиэтажки, каких немало и в Магадане, огромная лужа, как зеркало погоды городка, отражает солнце на закате. Сказано: «Если на улице нет дождя, то это к дождю». Моросило весь день, вызывая остановку сознания, к вечеру залило все, что можно, туманный выхлоп лег на вершину заводской трубы. Перефразировав Демокрита, можно сказать, что дважды нельзя сесть в одну и ту же лужу, тем самым сев в нее.

Я еще в начале своего колымского бытия пришел к такому выводу: «пора дождей заставляет быть оптимистом». Крыша протекла, зато лесные пожары погасли. Лед не растаял, зато поражаемость солнечными ударами равна нулю. Не хватает денег на окорочка, зато избавлен от вредных влияний гормональных препаратов. Отключили воду в подъезде — не зальешь соседей.

Неподалеку от Стасова дома — поле бывшего военного аэродрома, там еще растут голубые грибки, вызывающие прекрасные видения всеобщего благоденствия посткоммунизма. Там же гаражи, где Стас купил себе бокс и вместо машины продержал первую зиму тонну картошки, правда, пришлось ее отдать задаром, так как продать нереально, а самим съесть — тем более. А гнать самогон еще не пришло в голову.

На огороде заработать невозможно. Картошка как стоила тысячу рублей килограмм осенью, так и весной тысячу. Один старик привез на базар картофель, хотел подешевле загнать, так азеры, хозяева рынка, разбросали овощ по всей площади, а сам огородник неведомо как оказался в кутузке. Пользуясь обилием свободного времени, размышлял: уж не в честь ли полководца Михаила Кутузова названо в народе это заведение? А вот в честь Суворова, в городке есть ему памятник, училище открыто. А в честь адмирала Нахимова мелких преступников отправляют на химию.

Позднее, несколько лет спустя в Магадане, возле здания суда (иди сюда!) видел я газон, огороженный пластиковой лентой с надписью «Место преступления». Ничего на нем не растет. Почти ничего. Но в двух местах прочикнулось нечто похожее на грибы. И вот ведь мысль работает! Представил, что, наряду с наркодельцами, есть и наркобездельники. Отбросил. И тут же осенило. Может, кто-то у здания суда сбросил «товар». Надо присмотреться, может, там и шалфей растет.

В центре кафе «Золотинка» было. Напротив политехникума. Потом его превратили в налоговую полицию, потом в наркоконтроль. Но там грибов не замечалось.

Насыщение рынка — до рвоты. В России он всегда останется черным, пока его держат «черные». Они и в Магадане заправляют: строят капитализм с человеческим лицом кавказской национальности. Полтора миллиарда долларов из страны уходит в Азербайджан, семьям. Все торговки, местные девки, состоят с кавказцами в групповом браке. За возможность работать готовы отдаваться. Стас им, сексуальным рабыням, сочувствует, в то же время, предубежден против торговок прежнего типа, отлученных от товарной массы: они как осколок социализма с нечеловеческим лицом — равнодушны к покупателям и даже радуются, если те проходят мимо. Правде нужно смотреть в глаза, а лжи, как дареному коню, не заглядывай в зубы.

Рассказываю, а сам думаю: надо же соблюдать политкорректность. Ее американцы выдумали, чтобы неграм бросить леща. Тогда надо все переиначить. Не цветные металлы, а афрометаллы. Черный, закопченный черными дизельными автомобилями афроснег. Не цветное кино, а афрокино. Не чернорабочий, а афрорабочий, афро-колхозница. Проникновение в магазин с афровхода. Не негритянка, а Афродита. Не Черномырдин, а Афромырдин. Соответственно Афро-шевский, вместо Чернышевского. Не Шварценнеггер, а Афроафрин.

Неигровое кино — соответственно, — афрокино. Черное море — Афро-море. Черные ящики самолетов, с самописцами — афроящики. Цветная капуста — афрокапуста.

Скоро они, соблюдая политкорректность, перестанут женщин женщинами называть, чтобы не оскорблять голубых. С другой стороны, рискнул спросить, почему водка «Голубой топаз» такая дорогая, так продавщица с гримаской ответила, мол, купите дешевую.

Страна третьего мира, на самом деле третьего сорта. Тоже политкорректность.

Как всегда, Стас заводит эмоциональный разговор, похожий на бред тифозного больного — про женщин, это любимый конек моего друга — здешние жительницы, гибриды славян с финнами и прибалтами. Не столь хороши, чтобы вызвать его интерес. К славянам словами приболтаны. Нет красоты и живости, как, скажем, у магаданок, здешние по темпераменту напоминают рыбу, а он предпочитает другую рыбалку. Упоминание о северной стране вызывает у него в подкорке ассоциацию с финским ножом, и вот уже ответвление разговора готово.

Рассказывает про соседей. В одной семье хозяйка — хорошая кулинарка, но может и курицу зарубить, а ее сестра убила мужа. Поэтому сосед не спит ночами уже десять лет. Баба-джан, батоно, отломи кусок батона!

С финнами и галлами, — подхватываю я, — ходят сплошь с фингалами. В органах власти мало женщин, зато немало голубых. А не найдется ли тут девочка по вызову? А у нас тут целая пожарная команда по вызову, женская, — парирует собеседник. (Или впаривает?)

— Как бы ни была жена безмозгла, — вдруг прозревает Стас, — жить приходится ее умом, за ней последнее слово. Муж — голова, жена — шея. (Правда, иной раз роль шеи исполняет мать.) Это американцы на любой серьезный случай принятия решения имеют у ноги адвоката, а у нас живут своим умом. При наличии жены змеиномудрой.

В Магадане Стас оставил друга Петю, который ни один шаг не делает без женсовета, даже в мелочах. Докладывает обстановку, а она тут же — оперативное решение сообщает.

Позже Петр сломал ключицу — будто бы от дружеских объятий. Ему скрепили ключичную кость титановой пластинкой на винтиках, а когда заросла, вновь хирургически вырезали ценный металл. Медики выдали справку с гербовой печатью: мол, протезы, не террорист Петр Петрович, а законопослушный человек, хотя и не чужд остеопорозу.