Пол Бейти - Черный кандидат

На каждом углу перекрестка Лексингтон и 106-й стрит его свеженанятая группа поддержки, состоящая из Инес, Фарика, Чарли и Иоланды с Джорди, прочесывала потоки людей, спешивших по своим утренне-понедельничным делам. Фарик вручил женщине флайер, потом сунул под нос сонной трудяге подписной лист.

– Вот он, прямо там, – сказал он, указывая на Уинстона через дорогу. – Конечно, он хороший человек, лучший.

Фарик обратился к своему кандидату:

– Борзый! Подойди сюда, йоу!

Уинстон не поднимал головы, рассматривая носки своих новых туфель в поисках царапин на гладкой коже.

– Переходи сюда и пожми руку этой даме, она хочет с тобой познакомиться!

Притворяясь, что он не слышит Фарика из-за шума машин, Уинстон приложил ладонь к уху, проартикулировал губами «спасибо» и приветствовал женщину широким взмахом руки. Женщина помахала в ответ и поставила подпись. Фарик проклял летаргию друга и крикнул:

– Борзый, если хочешь, чтобы люди за тебя голосовали, ты должен бежать по первому зову. Ты их слуга. Ты работаешь для них. Не дай мелочи, которая звенит в кармане, вскружить тебе голову, ниггер!

Уинстон обхватил свою мошонку и проорал в ответ:

– Отсоси, придурок!

Потенциальный избиратель нырнул в метро, глядя на представительную фигуру на флайере, а потом удивленно озираясь на реального кандидата, матерящегося и трясущего яйцами.

Уинстон запихнул руки в карманы и сжал ролик из купюр. Через тело прошел разряд, словно купюры шибали током. У него задрожали конечности. Кожу защекотало ощущение привилегированности – доказательство, что исследования Бена Франклина по электричеству еще далеки от завершения.

Крутобедрая женщина в узкой черной юбке, которая уже прошла мимо Уинстона, вдруг обернулась, не веря своим глазам.

– Это ты на плакате? – спросила она.

Он глянул через плечо на агитационный плакат в окне ресторана. Два дня назад под джин и лимонад они с Инес разработали его дизайн. Плакат гласил:

РЕВОЛЮЦИЯ, МОЖЕТ, И МЕРТВА, НО В МАШИНЕ ЕСТЬ ПРИЗРАК

ВОСТОЧНЫЙ ГАРЛЕМ – ГОЛОСУЙТЕ ЗА УИНСТОНА ФОШЕЙ НА ВЫБОРАХ В ГОРОДСКОЙ СОВЕТ ОТ 8-ГО РАЙОНА

СТРАШНЫЙ УБЛЮДОК

ЕМУ ПЛЕВАТЬ НА НАРКОТИКИ, ОРУЖИЕ И АЛКОГОЛЬ В РАЙОНЕ

ПРОТИВ КОТОВ В СУПЕРМАРКЕТАХ

ПРОТИВ ПОЛИЦИИ

ПРОТИВ ПОЛИЦИИ

ПРОТИВ ПОЛИЦИИ

СЛОМАЙ СИСТЕМУ: ГОЛОСУЙ 9 СЕНТЯБРЯ

Под словами «СТРАШНЫЙ УБЛЮДОК» была помещена фотография размером 45 на 60 сантиметров. Шестнадцатилетний Уинстон угрюмо смотрел прямо в камеру. В углу рта незажженная сигарета. Веки опущены, почти закрыты. Инес сделала эту фотографию через несколько минут после того, как судья снял с Уинстона обвинение в транспортировке наркотиков, потому что арестовавший его офицер полиции опоздал больше чем на два часа. Инес пыталась заставить его улыбнуться.

– Ты свободен, – сказала она.

Уинстон не чувствовал, что свободен, он чувствовал только облегчение. Как обычно, пообещал непременно исправиться, но не улыбнулся. Вернув костюм с галстуком члену «Нации Ислама», у которого Фарик одолжил одежду, Уинстон вскоре взялся за старое.

– Да, это я, – сказал он женщине.

– Я так и знала. – Она расслабилась, из голоса ушло напряжение, рука перестала крепко сжимать сумочку. – А почему ты такой злой на фото? Рэпер, наверное?

Уинстон нахмурился. Это заблуждение разделяло много людей. Недели не проходило, чтобы кто-то не принял его за Толстого Буги, Жирного Макса, Тоннажа или другого рэпера с лишним весом. Уинстона просили «задвинуть речитатив» или «круто рифмануть».

– Ну почему толстый ниггер обязательно должен быть каким-то педрильным рэпером?

– Извини, я решила, что все эти флайеры и плакаты связаны с продвижением твоего нового альбома. Обычно черные твоего возраста попадают на постеры, только когда рекламируют свои записи.

– Так и есть, но я избираюсь в Городской совет.

– Ой, блин, а я решила, что «Городской совет» – это название твоей группы. Ты серьезно?

– Так вышло.

Уинстон дал ей листовку и протянул планшет для подписи.

– Ты зарегистрирована? – спросил он.

Женщина покачала головой.

– Вот, заполни эту карту, поставь тут подпись и сможешь в сентябре за меня проголосовать.

Пока она вписывала нужную информацию, Уинстон смотрел по сторонам.

– Хорошо пахнешь. Какой у тебя парфюм?

– Можно вопрос? Как ты финансируешь свою кампанию?

Уинстон не сразу ответил. Он не собирался признавать, что сегодня утром Инес выдала ему пятнадцать тысяч долларов, две тысячи флайеров, один рекламный плакат и зажигательную речь. Сбиваясь с английского на японский, со слезами на глазах, она объяснила, как в четверть восьмого утра ворвалась в офис местного конгрессмена, бывшего социалиста, обернувшегося капиталистической пешкой, и накинулась на перепуганного помощника парламентария. Инес заявила, что знает, что чек просрочен, но, если Соединенные Штаты его немедленно не обналичат, она поднимет всех еще живых обитателей концлагерей, отвезет их на автобусах в Вашингтон, обмотает им запястья колючей проволокой и усадит на ступенях Капитолия, пока несчастные не истекут кровью, капля за каплей, или пока чек не будет обналичен. Потом вручила помощнику фото конгрессмена, тогда молодого радикала, где тот гордо демонстрировал подарки на день рождения: портрет Сталина в рамочке, пластиковую модель советского спутника, подписанный том «Капитала» Маркса и банку травки – конкретно сорта «Мауи Вауи». Один звонок в столицу – и через час Инес выложила на кофейный столик перед Уинстоном пятнадцать тысяч долларов.

Уинстон видал у наркоторговцев груды денег раз в десять больше этой, но знал, какое страдание олицетворяют эти деньги. Поэтому, как голливудская мегазвезда с миллионным состоянием, которая изображает изумление, найдя сто тысяч в бесхозной сумке, он выпучил глаза и раскрыл рот. Набив деньгами карманы, он почувствовал, что стал должником Инес.

– Мисс Номура, я помогу собрать девятьсот подписей, но больше ничего делать не стану, кроме сумо и дебатов. Никакого пожимания рук и целования младенцев.

– Я знаю, – ответила она и выдала дополнительные пятьсот долларов.

– Я немного поднакопил, – сообщил прохожей Уинстон. – Приходится экономить.

Женщина заправила за ухо выбившуюся прядь.

– Откуда я тебя знаю?

– Разве не ты ходил под Эриком и Танго на Маунт-Плезент?

– Точно. А ты откуда знаешь?

– Я сестра Изабель.

– Гонишь! Значит, ты была там, когда у Алекса и Кейсона случилась небольшая заварушка?

– Кто, думаешь, смывал кровь? Я знала, что тебя знаю. Теперь понятно, откуда ты взял деньги, – это место было золотой жилой. Ты единственный, кто оттуда что-то унес. Видимо, ушел раньше, чем завалили Лестера.