Маргарита Зверева - Солнце внутри

Я облегченно выдохнул и отпил глоток уже не столь горячего кофе. Густая и приятно горькая жидкость сбежала по горлу и пробила комок чуть выше солнечного сплетения. Все же Барон умел не только запутать, а еще и разрешить проблемы, о существовании которых я еще не догадывался. Мои напряженные плечи опустились, и я заметно выпрямился.

– А как мама? – поинтересовался Барон.

– Да никак. Они же за несколько лет до этого уже развелись, а потому я не думаю, что для нее это было слишком тяжелым ударом. Ну, ужаснулась… За меня якобы сильно беспокоилась. Но скорее из чувства долга. Она же сама видела, насколько мы друг другу были «нужны». Просто нашелся повод выплеснуть эмоции и вдоволь поплакать, мне кажется.

– Тоже хорошее дело, – вставил Барон.

– Да, наверное, ей это нужно было, – согласился я. – А то в телике, вон, постоянные страсти-мордасти, а у нее тишь да гладь. Она даже по поводу развода нисколько не переживала. Да оно и понятно. Что страдать, когда внутреннее состояние просто перетекло во внешнее действие. Если только из-за реакции общества, соседей. Но ей все равно было. Нам всем было все равно… А вот смерть – это да. Хороший повод, чтоб наконец выплакаться.

– А ты? – всмотрелся Барон со стороны в мое лицо. – По твоим напряженным скулам и поджатым губам я вижу, что выплакиваешься ты нечасто.

Я машинально отвернулся, чтобы спрятаться от слишком пристального взгляда, но затем, наоборот, быстро заставил себя смотреть на Барона.

– Так же, как и вы, – парировал я с улыбкой.

– Я просто уже прошел этот этап, – стукнул Барон палкой по мостовой. – Мне уже не приходится держать свои чувства за поводья, как лошадей. Я довел их до полной гармонии с моими убеждениями. А у тебя еще есть противоречие между головой, – он тукнул пальцем мне в висок, – и сердцем, – он ткнул меня в грудь. – Но это не страшно. Все преодолимо, – подмигнул он мне.

Невольно я вспомнил еще об одном навязчивом противоречии между головой и сердцем, и плечи мои снова напряглись. Поспешно я отвел глаза на мостовую, чтобы они ничего не выдали.

– Адам… – как-то слишком доверительно начал Барон, и я так испугался, что он заведет речь о том самом сокровенном, что решил лучше выдать другую мучающую меня идею, чтобы отвести Барона от главной добычи, как волка от зайчонка.

– Барон! – перебил я его взволнованно. – Я не хотел сразу кидаться к вам с такими тяжелыми вопросами, но чувствую, что не могу больше терпеть… Я… Я делаю все, как вы говорите. Я плюю на время, как могу. Пытаюсь ни к чему и ни к кому не привязываться, чтобы не ограничивать свою свободу. И я… Нет, я действительно чувствую себя свободным! Но в то же время… В то же время меня не покидает ощущение, что у меня раздвоение личности. Шизофрения какая-то… Что я веду двойную жизнь. Вернее, не веду ее вообще. Нет, не вообще…

Барон остановился и развернул меня к себе, таким образом заставив замолчать. На лице его лежала тревога.

– Адам, успокойся, – сказал он тихо, но повелительно. – Что за суета? Я вижу, что тебя что-то мучает. Но ты уж сначала соберись, а потом изложи свои мысли четко и структурированно.

Я бегал глазами справа и слева от лица Барона, боясь посмотреть на него прямо, как нашаливший ребенок. Прохожие обходили нас, не ругаясь и, кажется, вовсе не замечая, а по рельсам со звоном проплывал симпатичный старомодный трамвай. Структура напрочь отсутствовала в моих мыслях, и я на пару секунд прикрыл веки, чтобы переключить внимание со внешнего на внутреннее. Как ни странно, даже такого короткого уединения оказалось достаточно, чтобы увидеть картину, вполне подходяще символизирующую мои ощущения.

– Давайте пойдем дальше, – попросил я Барона, открыв глаза, и, не дожидаясь согласия, продолжил путь.

Мой наставник не стал противиться такому своеволию и покорно последовал за мной.

– Кажется, моя проблема заключается в том, что я никак не могу склеить в себе две части, – проговорил я, напряженно всматриваясь в стаканчик с кофе. – Вся ваша… наша теория о времени… Вы же не против того, что я так ее назову? Теорией?

– Вообще-то, против, – хмуро отозвался Барон. – Но пока продолжай.

– В общем, наша теория – это как будто стена, – провел я рукой рядом с собой, изображая стену. – Высоченная стена, на фоне которой происходит какое-то движение. На стене этой написано « Времени нет» . Но перед ней-то тем не менее происходит движение. Люди бегают, влюбляются, ссорятся, опаздывают на поезда, выносят мусор, в конце концов. А движение возможно только во времени. То есть на стене написано, что времени нет, но перед этой стеной стоят часы и спокойно себе тикают. И бегающие люди не смотрят на эту стену, они вообще ее не замечают. И только я стою как вкопанный и боюсь отвести от нее глаза. Смотрю на нее и твержу про себя: «Времени нет, времени нет…», – в то время как рядом со мной идут стрелки часов. И получается, хочу я того или нет, время все равно выедает краску из моих волос и несет меня известно куда, даже если я отрицаю его существование.

Я так разнервничался, впервые озвучивая эти мысли, что голос мой начал слегка дрожать, отчего я смутился и еще больше занервничал.

– То есть ты пришел к извечной проблеме взаимодействия статичного и динамичного миров, – сухо подытожил Барон.

– Что? – не понял я, но потом смутно припомнил уроки физики. – Статичный – это фон и законы, а динамичный – это тот, который можно измерить?

– Так точно, – похлопал меня по спине Барон, как прилежного ученика. – И если уж тебе интересна взаимосвязь, то динамичный мир никак не влияет на статичный, в то время как статичный на динамичный влияет очень сильно. Нет, он не просто влияет, он создает основу, без которой ничего и не было бы. И если опаздывающие на поезда и выносящие мусор люди о нем не задумываются, это вовсе не значит, что они свободны от его воздействия. Солнце, Адам, заходит за этой стеной и погружает мир во тьму. А холод и тьму все мы прекрасно ощущаем, даже если не видим стены. Поэтому я все же за то, чтобы быть в курсе происходящего, а не жить слепым кротом в своей норе.

Серое небо над нами все загустевало и уже приобретало оттенок, за которым можно было заподозрить не надвигающийся дождь, а близящуюся ночь. Мы затихли и молча шли вдоль светящихся заманчивых витрин. Но мне сейчас было не до плотских утех.

– А что там за стеной? – спросил я наконец. – Куда заходит солнце?

Барона прямо передернуло.

– За стеной? За стеной?! – воскликнул он грозно и даже слегка замахнулся на меня тростью. – Что еще может быть за стеной? Ничего, конечно! Что это за глупые вопросы?!

Я в растерянности отпрянул, хотя понимал, что Барон вряд ли отлупит меня посреди Амстердама.