Маргарита Зверева - Солнце внутри

– Но вы же сами сказали, что солнце заходит за…

– Это ведь образ, черт подери! – пристукнул Барон тростью по мостовой, и я обрадовался, что не по моей ноге. – Надо же было на скорую руку подыграть твоему поэтическому воображению!

Слово «поэтическому» в его устах прозвучало как оскорбление.

– То есть стена – это самоцель? – рискнул я задать очередной вопрос. – Наша цель – это раствориться в стене? Слиться с ней?

– О, боже, – закатил глаза Барон. – Зря я из тебя выгонял поэзию, теперь, вижу, ты стал философом. Слиться со стеной… А чего ты, собственно, хочешь? Бегать со всеми остальными и страдать?

– Ну, страдать я, конечно, не очень хочу, – пожал я плечами, выкинул чашку в урну и сунул руки в карманы пальто, пряча их от расплывающегося по воздуху льда. – А вы, Барон. Чего, собственно, хотите вы?

– Ты совсем обнаглел? – удивился Барон.

– Да нет, – немного испугался я. – Мне действительно интересно…

– Ну уж точно я не хочу барахтаться в этом грязном, так называемом динамичном мире, – резко перебил меня Барон. – Он мне неинтересен, понимаешь? Пока он настолько несовершенен, он мне не интересен. Слишком много тут падшего, уродливого и… нелогичного. Нет красоты! Красота бывает только в экспериментах, если уж мы говорим о физике. Но ты же, надеюсь, понимаешь, что экспериментальная физика не изучает этот мир во всей его целостности?

Я не мог сказать, что понимал это, и поэтому предпочел мудро промолчать.

– Физики отделяют, вырезают из него нужную им часть, помещают ее в коробочку и в тепличных условиях ставят свои эксперименты, – фыркнул Барон, не обращая внимания на недоумение в моих глазах. – Они пытаются изучить свободный мир в априори несвободных условиях. И что из этого получается? Они видят картину мира? О нет. То, что нам доступно, это изучение всего нескольких степеней свободы.

Меня по затылку как будто ударили поленом. Я остановился.

– Несколько степеней свободы, – прошептал я с округляющимися глазами.

Вообще-то я привык к тому, что слова и их комбинации могли производить на меня совершенно невероятное, чисто физическое впечатление. Но такого сильного взрыва я не испытывал уже давно. В голове моей закружились мысли, как птицы, и понеслись кругом, а обещание, что в конце их полета что-то сложится, щелкнет и мне откроется истина, защекотало в животе.

– Да, – с некоторым подозрением покосился на меня Барон. – Всего несколько степеней свободы. А теперь… – Он взял меня за плечо и довольно сильно встряхнул. – Теперь я предлагаю дать отдохнуть перегревшемуся мозгу. И как это сделать наиболее эффективно? Адам! – встряхнул он меня еще раз. – Очнись! Как, а?

– Как? – глупо поморгал я, медленно приходя в себя.

Только сейчас я заметил, что мы оказались на одной из небольших площадей, обрамленной домами с острыми крышами и равномерными четырехугольными окнами, которыми они, как паучьими многочисленными глазами, наблюдали за похождениями жителей и приезжих. Несмотря на промозглую погоду, за столиками перед кафе сидели люди, набросив на ноги пледы, и пили дымящиеся напитки, а среди тонконогих деревьев, торчащих из асфальта, прогуливались голуби.

Барон широким жестом указал на белое здание в стиле арт-нуво, напротив которого мы стояли. На первом этаже, по всей видимости, располагался ресторан морепродуктов. Я невольно обрадовался.

– Перегревшийся разум лучше всего охлаждать посредством телесных наслаждений, – подсказал Барон и подтолкнул меня ко входу.

Ресторан не претендовал на шикарность, но искрился продуманной до мелочей стильностью. Выдержанный в белых тонах интерьер подчеркивали мраморные колонны и бар, светло-серый пол и ярко-голубая подсветка открытых холодильников с морепродуктами. Красные лобстеры, перламутровые устрицы и переливающиеся дорады лежали на рассыпчатом льду и отсутствием запаха на все помещение гордо заявляли о своей свежести. В открытой кухне быстро, но несуетливо орудовали ножами повара в высоких колпаках, а расслабленные посетители наблюдали за ними, попивая белое вино из бокалов.

Мы сели за один из угловых столиков, так как еще превыше хорошей еды Барон ценил уединение, и я глубоко вдохнул прохладный воздух. На русский манер я обычно любил теплые помещения, но здесь некий морозец показался вполне уместным. Я потянулся к меню.

– Можешь не открывать, – остановил меня Барон. – Я закажу то, что надо, а ты пока рассматривай спокойно девушек.

С этими словами он удалился и оставил меня одного. «Наверное, пошел в уборную и по пути сделает заказ», – решил я и стал, как наказано, незаметно всматриваться в лица сидящих вокруг дам. Голоса тихо шуршали, донося до меня голландские и английские слова, и мне было любопытно наблюдать за столь разными манерами общения. Одна вполне симпатичная блондинка двигала практически одними губами, в то время как ее пышная подруга махала руками, как крыльями. Другая женщина с аккуратным пучком на макушке при громком рассказе о похождениях своего мужчины так остервенело тыкала в лобстера, словно перед ней лежал сам провинившийся. Я улыбнулся какой-то необычной для меня, умиленной улыбкой, украдкой бросил взгляд через плечо и достал мобильник.

Пальцы молниеносно отбили уже заранее заготовленный в голове текст, и сообщение улетело за тридевять земель. Руки мои слегка задрожали от нахлынувшего волнения, но я все же не смог сдержаться и стал заново залпом перечитывать прежние послания, которые я, в общем-то, и так знал наизусть. Под холодной кожей и зажатое грудной клеткой сердце начало теплеть.

Внезапно через мое плечо словно перекатилась волна ледяной воды, и все во мне сжалось. Я еле повернул заржавевшую шею, и коротко вспыхнувшая надежда, что до меня просто донесся мороз из холодильников, разбилась о каменное выражение лица Барона. Он тяжело сглотнул, прошел деревянными шагами к своему стулу и сел. Только тогда я заметил, что нам уже принесли два бокала белого вина. Барон отпил большой глоток и пожевал челюстями. На моих ладонях выступил холодный пот.

– Кто она? – выдавил он наконец, не поднимая на меня глаз.

– Кто? – предпринял я никчемную попытку.

Голос предательски ускользнул вверх.

– Не пудри мне мозги! – ударил Барон кулаком по вздрогнувшему столу.

К нам повернулись несколько голов, но тут же снова отвернулись.

– Вы… Я… Не так понимаете… – затараторил я полушепотом, но по яду в сузившихся зрачках моего собеседника понял, что не стоит вихлять. – Я познакомился с девушкой, – вздохнул я и схватился за свой бокал.

– Ты влюбился? – процедил Барон.

– Ну…

– Говори уж как есть!

– Смотря как определить понятие…

– Адам!

– Видимо, да, – сдался я и повесил голову.