Лидия Ульянова - Здесь и сейчас

— Ну зачем мне столько? — рыдала Марина на плече у Киры. — Куда я их дену? Я и одного ребенка хотела не сейчас, а попозже, а их вот три. Стыдно сказать, как свиноматка какая-то.

— Ты что, ненормальная? — гневно утешала Кира, оглаживая молодую мать по плечам. — Да другие бабы за счастье бы почли! Дети здоровые, замечательные дети, а ты их на помойку выбросить мечтаешь!

Кирочка вышла замуж перед самой войной, муж ее погиб на фронте, и никого у нее не осталось. Да и шансов второй раз заневеститься не осталось тоже: мало того что нехороша собой, когда вокруг столько привлекательных баб-одиночек, так еще в блокаду застудилась по— женски и детей иметь не могла. И где ей было знакомиться, если вся личная жизнь крутилась вечерами в кино да на танцах, а у нее в это время самая работа в вечерней школе. Можно было бы с учениками шуры-муры водить, но тут у Киры существовали принципы — на работе ни-ни.

— Да как я справлюсь с ними одна? — в голос рыдала Марина.

— Справимся как-нибудь.

Марина Львовна была родом из Западной Белоруссии, бывшей до войны Польшей, там жили ее родители, работали в Бресте в артели. А Марину после школы позвал к себе мамин брат, прочно обосновавшийся в Ленинграде врач. Несколько лет до замужества Марина жила у дядьки, училась в институте. Спала в проходной комнате, бегала по магазинам, стирала на всю семью, полы мыла, но не жаловалась. В дядькиной семье относились к ней по-доброму, да и не каждому такое счастье — даром крыша над головой. Только, ясное дело, растить ее детей дядька с женой не собирались. И родители Маринины не помощники, у них своя работа, хозяйство, младшие дети.

— Их же как-то назвать надо, троих-то… У-у-у… Хлюп…

— И назовем, безымянными не останутся.

Обалдевшему от свалившегося мощного счастья Николаю было все равно, как называть наследников, любое имя хорошо. Марине же хотелось нечто красивое, элегантное, стройное. Например, Стелла, Инга и Жюльен. Но мудрая Кирочка вовремя отговорила. Тогда порешили на Вере, Надежде и Любомире. Достаточно стройно и где-то тоже элегантно.

Хоть и ревела от беспомощности, но к материнству Марина практически была подготовлена неплохо. С детства мать с отцом рано утром уходили на работу, а на ней хозяйство, четверо младших детей плюс огород и скотина. Детей накормить, задницы всем подтереть, моськи умыть, следить, чтобы не расшиблись и не голосили. Только вертись юлой. Если бы не мамин брат — долгих лет ему жизни! — до сих пор бегала бы с сопливой тряпкой, носы утирала.

Но отсюда же росли ноги полной Марининой моральной неготовности быть матерью. Не нагулялась еще, на танцульках не навальсировалась, свободной жизнью не нажилась. Она и замуж бы так скоро не выскочила, да только у дядьки в проходной, да у корыта — не об этом она мечтала. Мечтала Марина Львовна строить коммунизм, развивать социалистическое хозяйство, поднимать легкую промышленность. Окончив текстильный институт, пошла на фабрику по производству клеенки технологом, стала отличным специалистом, на доске почета висела. Поэтому и на работу она вернулась из декрета при первой же возможности. Детей хотела было отдать в ясли при фабрике, да как их троих до яслей каждый день дотащишь? Выручила ангел-хранитель Кира, сама вызвавшаяся в няньки: в яслях только болеть будут, по очереди и все вместе. Днем Кира сидела с детьми, а вечером, когда возвращалась Марина, шла в школу на уроки. Учебную нагрузку пришлось взять по минимуму, да что поделаешь, всех денег не заработаешь.

Квартиру обещанную все не давали, хоть и не отказывали. Дети росли. Их уже невозможно было удержать в комнате, открывали двери и рассыпались горохом по коридору, в кухне мельтешили. Тут уж не выдержала старая большевичка Александра Тихоновна, маявшаяся мигренями от вечного визга и топота шести маленьких ножек. Она надела костюм, нацепила ордена с медалями и пошла на прием к директору Марининой фабрики. Это куда же годится, что же делается в социалистическом государстве, что многодетной семье три года квартиру выделить не сподобятся? Дети-то, они кто? Цветы жизни они, вот кто! Будущие строители коммунизма в отдельно взятой стране, борцы с мировой буржуазией и капиталистическим мракобесием. Против борьбы с мировой буржуазией директор фабрики пойти никак не мог, не решался, и дополнительная угроза обратиться за помощью в райком партии возымела действие — квартира семье технолога Арихиной была в райсовете выбита.

Марина с Николаем прыгали до потолка от счастья, квартира была всем квартирам квартира. В райсовете тоже с ордерами на жилье негусто, очередь на годы вперед стоит, и многодетные в том числе. Ордер случился только на пятикомнатную квартиру в новом, уже прозванным хрущевским, доме в районе Ульянки. Не по чину, разумеется, такие хоромы молодой семье, да пусть уж живут, вдруг опять рожать надумают. Практичная Кира, правда, выразила сомнения — можно ли жить в комнатках размером с вагонное купе, но не была услышана.

Эйфория прошла быстро. Ехать на окраину города, в богом забытую Ульянку, где и детских садов еще не понастроили, и с транспортом туго! А бабушек и дедушек в наличии как не было, так и нет. Кира, как раз вышедшая на пенсию, предложила свои услуги. Возмущенная партийная активистка опять достала из шкафа костюм, идти к Марининому директору: что творится, люди добрые! Вертихвостка молодая, нахальная вздумала прислугу себе завести, заслуженного учителя в кабалу загнать! Тут уж не выдержала добрейшая, интеллигентная Кира и громко обозвала Александру Тихоновну большевистской дурой. Александра Тихоновна кому другому не спустила бы оскорбления, а Киру пожалела: совсем, видать, с катушек съехала учительница, что возьмешь? И здраво поразмыслить, так пускай все катятся, меньше народу — больше кислороду. Кирочка собрала вещи и заперла собственную комнату на ключ.

Марина Львовна порхала как на крыльях. Первое в ее жизни собственное жилье! Не в родном Бресте, не у дядьки в приживалках, даже не в коммуналке, где все существовало по порядкам, заведенным еще Колиной матерью, а полностью, окончательно свое! Был один минус — первый этаж, не очень престижно, на первом обычно служебное жилье дворникам дают и другим из ЖЭКа. Но пятикомнатные квартиры почему-то только на первом этаже размещались.

На обстановку квартиры были брошены все силы и сбережения. Когда не хватило, то Николай оформил кредит на жилую комнату, Марина взяла ссуду в кассе взаимопомощи. Шились новые занавески, застилался новой клеенкой стол, из клеенки была сделана и шторка в собственной — о, боги! — ванной. Доставались по блату лак для паркета, новые карнизы, дефицитный линолеум, кафельная плитка. Старинная мебель шла на помойку, уступая место полированной древесно-стружечной плите. Кире с боем удалось отвоевать дореволюционный обеденный стол, платяной шкаф в резных завитушках да кочубеевское кресло с высокой спинкой.