Юй Хуа - Братья

Мать Бритого Ли, Ли Лань, умерла в тот год, когда сыну исполнилось пятнадцать. Ли говаривал, что мать была женщиной очень порядочной, как говорится, «блюла лицо», а вот они с отцом были самыми бесстыжими прохвостами. Выставив вперед палец, Ли говорил, что в целом мире сыщешь, при желании, несколько женщин, у которых муж и сын оба были убийцами; а вот женщин, у которых мужа отловили в нужнике, пока тот подглядывал тайком за женскими задницами, а потом и сына застали за тем же занятием, днем с огнем не сыскать, потому как на свете наверняка есть всего одна такая женщина — его мать.

В те годы многие мужики подглядывали по нужникам за женщинами и многие оставались безнаказанными. Бритый Ли их руками был схвачен на месте преступления, и потом его протаскали по улицам, а его отец и вовсе упал в сточную канаву и захлебнулся там насмерть. Ли считал, что отец был самым невезучим человеком на свете. Чуть глянуть на женский зад и тут же расстаться с жизнью — убыточная сделка; даже променять арбуз на горстку кунжута и то, считай, выгодней. Он полагал, что сам оказался не таким невезучим. Он, конечно, променял арбуз на семечки, но, слава Богу, сберег себе жизнь, да еще и обернул потом этот капиталец в лапшовую прибыль. Что называется, пока есть жизнь, жива и надежда. У матери Бритого Ли особых надежд не было, и в конце концов все невезение мужа и сына навалилось ей на плечи, превратив Ли Лань в самую несчастную женщину в мире.

Бритый Ли не знал, сколько задов удалось тогда углядеть его отцу, но по своему опыту мог заключить, что тот, пожалуй, спустился слишком низко. Он наверняка захотел рассмотреть те самые волоски и стал потихоньку протискиваться ниже, так что его ноги почти взмыли ввысь, а центр тяжести съехал вниз. Его руки впились в деревянное очко, куда должна была садиться задница и где сиживало их такое несметное количество, что деревяшка была отполирована до ослепительного блеска. Невезучему отцу, может статься, удалось тогда увидеть волоски из своих сокровенных снов. Его глаза наверняка вылупились так, что стали похожи на птичьи яйца, а вонь из сточной канавы выбила слезы. Слезы заставляли его глаза чесаться и болеть, а он не в силах был даже моргнуть. От возбуждения и напряжения его ладони покрылись потом, от которого руки стали соскальзывать с сиденья.

В тот самый миг здоровенный детина ростом в метр и восемьдесят пять сантиметров, расстегивая пуговицы на штанах, в страшной спешке вбежал в туалет. Увидев, что в нужнике нет ни души, а только две человеческие ноги торчат из сиденья, он от испуга завопил так, словно наткнулся на привидение. Этот дикий вопль напугал засмотревшегося отца до смерти. Он отпустил на миг руки и тут же с головой плюхнулся в сточную канаву, полную вязкой, как жидкий цемент, жижи. Жижа забила ему рот и ноздри, потом заполнила бронхи, и отец Бритого Ли задохнулся насмерть.

Мужчиной, что завопил тогда в нужнике, был отец Сун Гана — Сун Фаньпин, который стал потом отчимом Бритого Ли. Когда его родной отец провалился вниз, отчим застыл как вкопанный от ужаса: ему показалось, что он и глазом едва моргнул, а две торчавшие ноги исчезли, как по волшебству. Его лоб покрылся ледяной испариной, и Сунь Фаньпин подумал: Господи, неужели посередь белого дня вылетает всякая нежить? Тут из-за стены раздались пронзительные женские крики. Когда отец Бритого Ли бомбой упал в сточную канаву, то забрызгал женщин вонючей жижей, они испуганно повскакали с мест и вдруг увидели, что в канаве кто-то копошится.

Ну а потом начался полный кавардак. Несколько женщин принялись стрекотать без умолку, как цикады, так что сбежалась целая толпа мужиков и баб. Одна, забыв натянуть штаны, выскочила из нужника и, увидев, что мужики нагло пялятся на нее, с воплями шарахнулась обратно. Женщины с обрызганными ягодицами обнаружили, что у них не хватило бумаги, и стали умолять мужиков нарвать листьев. Трое тут же залезли на платан и сбросили вниз пол-охапки листьев с самой верхушки, а потом велели какой-то шустрой девчушке отнести их в нужник, и женщины, наклонясь вперед, принялись оттирать платановой листвой свои грязные задницы.

А в мужском сортире уже успела собраться гудящая толпа мужиков, которые через одиннадцать дырок нужника пялились на отца Бритого Ли. Они спорили, жив он или мертв, как лучше достать его оттуда. Кто-то сказал, что нужно выловить его бамбуковым шестом, другие заорали, что это никуда не годится: палкой, при всем желании, можно выловить только курицу, а человека нужно вытягивать железным прутом — палка переломится; только где ж достать такой длиннющий прут?

Пока они спорили да гадали, будущий отчим Бритого Ли Сун Фаньпин подошел снаружи к канаве в том месте, где ее прочищали ассенизаторы, и решительно спрыгнул вниз. Вот почему Ли Лань полюбила потом этого мужчину. Пока все остальные стояли и трепали языками кто во что горазд, он взял да и спрыгнул в канаву. Его тело по грудь ушло в вонючую жижу, он поднял руки и стал медленно продвигаться вдоль по канаве. На его шею и лицо наползли навозные личинки, а он все шел вперед с высоко поднятыми руками, и, только когда насекомые подползли к ноздрям, Сун Фаньпин протянул руку и стряхнул их оттуда.

Подобравшись к отцу Бритого Ли, Сун Фаньпин взвалил его себе на плечи и стал медленно двигаться обратно. Выползя на свет божий, он поднял тело, положил его на землю, а потом, ухватившись за края канавы, вылез.

Столпившиеся мужики и бабы, охнув, отпрянули назад. Когда они увидели отца Бритого Ли и Сун Фаньпина, покрытых нечистотами и насекомыми, их передернуло, а руки у них покрылись мурашками. Зажимая носы и закрывая рты, они принялись орать на чем свет стоит. Сун Фаньпин опустился на корточки у вытащенного тела, подержал ладонь у того перед носом, потом подержал ее на груди, поднялся и сказал, обращаясь к толпе:

— Он умер.

Потом высоченный и крепкий Сун Фаньпин ушел, взвалив на себя мертвое тело. Выглядело это все тогда посильнее, чем триумфальное шествие Бритого Ли: с головы до ног перепачканный нечистотами человек тащил такой же труп, и дерьмо с них обоих падало по дороге, заполняя вонью две соседние улицы и переулок. Поглазеть на это вышли почти две тысячи человек. Больше сотни людей подняли крик, что им оттоптали в давке обувь, дюжина баб орала, что какие-то похабные подонки хватали их под шумок за задницы, а несколько мужиков всю дорогу матерились: у них-де в толкотне сперли из карманов курево. Так в двухтысячном людском потоке два отца Бритого Ли — прежний и будущий — добрались до дверей его дома.

Бритый Ли был еще в материнской утробе, когда несчастная мать узнала, что случилось. Она стояла, опершись на дверной косяк и поддерживая огромный выпирающий живот. Женщина глядела на то, как ее мужа опустил на землю незнакомый человек и как теперь муж, завалившись на бок, лежал на земле без движения. Она глядела на мертвеца так, словно перед ней лежал посторонний. Глаза казались пустыми, в них не было ничего. Словно внезапный удар заставил ее застыть истуканом, она даже не понимала, что произошло. Она вовсе не отдавала себе отчета, что стоит у порога.