Александр Лапин - Святые грешники

Это было очень похоже на бросание камней в болото. Бросишь — и зеленая ряска исчезает. Открывается чистая вода. Но проходит время, и чистое зеркало снова затягивается ряской.

Она снова бросает камень. Очищает. И так происходит раз за разом.

Но она теперь знает, что ищет. Ищет безмолвие.

А вместе с этим ключом открывается путь в неизведанное, но манящее будущее.

Иногда она отдыхала. Засыпала. Иногда позволяла себе думать: «Как же так было? Я объехала половину мира, чтобы найти этот ключ. А он оказывается здесь, под боком, в России. Более того, в Санкт-Петербурге. Здесь есть то, что я искала где-то на Бали, в Индонезии, Индии, Китае, на Шри-Ланке, в Таиланде».

Утром пятого дня она спустилась в общую столовую, где обедали монахи. Спросила дежурного молодого интеллигентного русского парня в очках и коричневой накидке:

— А лама Кирти Дершиев еще в дацане?

— Он срочно улетел сегодня ночью в Бурятию. Там что-то случилось, — ответил монашек. — Но он оставил вам свой телефон. И колокольчик. А также записку.

И он протянул Людке небольшой пакет, где лежали все эти вещи…

Тот же самый таксист на «Волге», что привез их с Бархатовой несколько дней тому назад сюда, в дацан, отвез ее на Московский вокзал.

На этот раз она не проронила по дороге ни слова. Притихшая ехала по просыпающемуся городу, боясь потерять, расплескать ту драгоценность, которую она везла с собой отсюда.

Однажды четверо слепых шли по улице города, собирая милостыню. И вдруг услышали трубный рев. Они стали спрашивать у окружающих людей: «Что это? Что это?»

И люди отвечали им: «Это ревет слон!»

Тогда слепцы спросили: «Что это такое — слон?»

Погонщики слона долго объясняли им, сравнивая слона с известными слепым животными и вещами. Но они так и не смогли это усвоить.

И тогда один погонщик предложил им потрогать животное.

Что они и сделали.

Первый схватил слона за хобот. Второй — за ногу. Третий — за бивень. А четвертый — за бок.

— Ну, теперь вы поняли, что такое слон? — спросил погонщик.

И первый сказал: «Слон — он как толстый гибкий питон».

Второй ответил: «Он как большая живая колонна».

«Он как твердая кость!» — утверждал третий.

А четвертый заявил: «Слон — он как стена».

И конечно, каждый из них был прав и не прав.

Вот так и тассаввуф (суфизм). Учение настолько велико и всеобъемлюще, что охватывает и тело, и душу человека.

«Все-таки Астана странный город. Гигантские дворцы растут прямо в поле. Футуристический город, — думает он, разглядывая сквозь покрытое ледяным инеем окно «Сабурбана» заметенные снегом улицы. — Напоминает чем-то большой суперогород. И чего в нем только нет! Стадион круглый, как арбуз. Рядом здание — летающая тарелка или тыква. Эти дома похожи на кактусы. Будто ребенок играл в кубики. И разбросал их по степи. Но городу не хватает чего-то. Может быть, души? А что сделать, чтобы вдохнуть ее? Построить какой-нибудь невероятный музей? Ведь туристы всегда едут туда, где есть что-то особенное, примечательное. В Париже — Лувр. В Питере — Эрмитаж. В Москве — Кремль. А у нас? Если вложить несколько сот миллионов долларов в картины, скульптуры и купить хотя бы один мировой шедевр! Вот тогда можно будет и показать нашу чудную столицу со всеми ее архитектурными изысками и эклектикой. И угораздило же меня стать мэром в этой любимой игрушке президента!»

Машина останавливается в переулке. Вылезать из теплого нутра не хочется. А приходится. Прямо к самому дворцу Ак-Орда подъехать невозможно. Надо идти пешочком.

А зимняя Астана — она разная. Сегодня яркий, солнечный, но чудовищно холодный день. Такой, что ледяной холод от плит, которыми вымощена площадь, пронизывает подошвы его тонких сапог.

«Официальный прогноз — минус тридцать пять. Но все знают, что на самом деле под сорок. И какая тут, к черту, поможет дубленка? Тут сейчас бы надеть хороший тулуп, да лисий малахай с хвостом, да войлочные сапоги или, в крайнем случае, русские валенки с галошами. Одеться так, как испокон веков одевались наши предки в этих буранных степях. И тогда, конечно, здесь можно жить хоть в юрте».

Он быстро вприпрыжку пересекает площадь. И открывает тяжелую дверь, за которой стоит рамка металлоискателя.

Круглолицый полицейский отдает честь.

В гардеробе принимают его дубленку.

Лифт бесшумно поднимает его на нужный этаж.

В кабинете помощника президента его встречает молодой лощеный казах с высоким лбом и залысинами. Белая кость. Видимо, выпускник какого-то очень приличного западного вуза. Их теперь много везде.

Им надо обсудить текст его праздничной речи, которую он будет произносить на юбилее независимости республики.

Чай стынет на столе. Но разговор у них не клеится. Потому что помощник, несмотря на свое западное образование, все равно пропитался «бабайством». И хотя понимает, с кем имеет дело, долго «облизывает» Амантая, но все равно раздражает, гнет свою линию.

Он предлагает убрать из речи несколько строк. Да еще делает замечание:

— Понимаете, абеке, это важнейшее событие в истории независимой республики, а ваша речь написана на русском.

Амантай прекрасно владеет и литературным казахским. Но он знает, что на русском его поймет вся аудитория. А на родном — едва половина. И это несмотря на то, что в Республике давно продвигается казахская культура, делается упор на национальные кадры.

Дальше Адил — так зовут помощника — говорит о роли президента. Мол, мало сказано. Надо бы пошире. Согласился.

Схлестываются они, когда молодой бюрократ предлагает выбросить пару абзацев, касающихся тонкого момента присоединения к России.

— Дела давно минувших дней, преданье старины глубокой! — наклонивши голову с безупречным пробором, толкует о новой политике помощник. — Что теперь вспоминать об этом?

«А почему бы не вспомнить? — думает Турекул. — Здесь есть о чем поспорить. И кстати говоря, эти споры имеют не только теоретическое значение».

В общем, поговорил. Как чистой росой умылся.

Когда сел в машину снова, долго думал — куда поехать. В мэрию или заехать к молодой токал президента, с которой он дружит.

«Надо бы разведать, куда ветер дует. Но удобно ли сегодня?

Вот как получается. Когда-то была простодушная Аселька. А теперь жена. Мать наследника престола. Но, слава Аллаху, помнит, кто ее нашел. Вывел в люди.

Золушка не подвела. Охмурила не принца, который когда еще станет королем. А самого старого короля! Да… Дела…»

Впрочем, Амантай никого не судит. Конечно, «самому» непросто встретить женщину, которая будет любить его как «замечательного человека». Сначала отношения завязались у него в небесах с двадцатипятилетней стюардессой. И она стала жить во второй столице. А весь правящий класс наблюдал, как «сам», кортежем с мигалками, ездит на свидания.