Хантли Фицпатрик - Моя жизнь по соседству

Мама достает мусорное ведро из-под раковины, надевает резиновые перчатки и осторожно собирает крупные осколки в пакет:

– Тут я не виновата.

– Ты виновата в том, что отсутствие страховки стало актуальным. Мистер Гарретт пролежит в больнице несколько месяцев! Потом еще неизвестно, сколько времени уйдет на реабилитацию. Магазин стройматериалов уже едва держится на плаву.

– Я тут ни при чем. Мелкий бизнес зачастую страдает, Саманта. Это очень печально, и, знаешь, на днях я выступала с речью как раз на такую тему…

– С речью выступала? Ты серьезно?!

Мама морщится от моего крика и снова включает пылесос.

Я вырываю провод из розетки:

– Как насчет ответственности за свои поступки, которой ты меня учила? Для тебя это пустой звук?

– Не говори со мной таким тоном, Саманта. Я твоя мать. Я веду себя ответственно, выбирая дело, занимаясь которым, могу принести людям максимум пользы. Гарреттам станет лучше, если я потеряю работу? Если с позором уйду в отставку? Им это не поможет. Что случилось, то случилось.

– Он чуть не умер! А если бы умер? Отец восьмерых детей. Что бы ты сделала тогда?

– Он не умер. Той ночью Клэй позвонил в полицию с таксофона в «Гас-энд-гоу». Случившееся мы не проигнорировали.

– Нет, ты проблему игнорируешь. Именно игнорируешь. Миссис Гарретт беременна. У нее родится еще один ребенок, а мистер Гарретт не сможет работать. Мама, да что с тобой такое?

Мама вырывает у меня шнур пылесоса и сворачивает плотными кольцами:

– Ну вот, пожалуйста! Кто в наше время заводит столько детей? Нельзя иметь такую большую семью, если не можешь себе ее позволить.

– Как Джейсу вернуться в школу этой осенью, если ему приходится заменять отца в магазине?!

– Вот оно! – резко говорит мама. – Клэй не ошибся. Во главе угла твои чувства к этому парню. Все дело в тебе, Саманта.

Я ушам свои не верю.

– Я тут совершенно ни при чем!

Мама складывает руки на груди и смотрит на меня с жалостью:

– Если бы я случайно сбила человека, совершенно тебе не знакомого, ты бы так же себя вела? Просила бы пожертвовать карьерой ради того, что создает кому-то временные трудности?

Я изумленно смотрю на маму:

– Думаю, да. То есть надеюсь. Потому что так правильно.

Мама фыркает так презрительно, что из ее аккуратной прически выбивается несколько прядей.

– Да ладно тебе, Саманта! Легко судить, что правильно, что нет, кода тебе семнадцать и серьезные решения принимать не нужно. Когда есть уверенность, что при любом раскладе о тебе кто-то позаботится и решит твои проблемы. А вот для взрослых существует не только черное и белое, и правильные поступки не снабжены стрелочками-указателями. Что-то случается, и взрослые принимают решения – в этом суть.

– Суть в том, что ты сбила человека и уехала, – начинаю говорить я, но перебивает пронзительная трель маминого сотового.

Мама смотрит на дисплей и говорит:

– Это Клэй. Разговор окончен, Саманта. Что сделано, то сделано. Мы все идем дальше. – Она открывает телефон: – Привет, милый! Нет, я не занята. Конечно, давай я заеду в штаб и заберу.

Мамины каблучки громко цокают по плиточному полу коридора.

В углу кухни остались валяться лимоны и осколки хрустальной вазы.

Сгорбившись на табурете, я прижимаюсь щекой к гранитной столешнице. К разговору с мамой я готовилась несколько дней, анализировала ситуацию, подбирала веские аргументы. Вот я их выложила, но разговора как не бывало – все сказанное смели и убрали с глаз долой.

Той ночью я вылезаю из окна и устраиваюсь на привычном месте. Сколько лет я просидела здесь одна, а сейчас без Джейса все не так и все не то. Но Джейс снова в больнице. В окно кухни видно, как Элис моет посуду. Остальные окна темные. У меня на глазах на подъездную дорожку сворачивает универсал. Я жду, что сейчас миссис Гарретт выберется из салона, но она не вылезает – сидит за рулем и смотрит перед собой. В итоге мне становится невмоготу, и я возвращаюсь к себе в комнату.

Нэн сказала, что все само падает мне к ногам, мол, мне и пальцем шевелить не надо. Такого не было никогда, но вообще-то, если я по-настоящему старалась, то всегда получала, что хотела.

А сейчас нет.

Сейчас, как бы я ни старалась, а я в жизни не старалась так сильно, помочь Гарреттам не получается. Хуже всего, что начались сложности с Джейсом. Я предложила тренировать его:

– Если твой папа записал план тренировок, я могу прочесть его и давать тебе задания.

– План был у него в голове. Так что спасибо, я сам справлюсь.

Грязный от пиломатериалов, которые доставлял, Джейс открывает кран у заставленной посудой раковины, ополаскивает лицо, потом наклоняется, чтобы попить, и по неосторожности смахивает со стола полупустой стакан молока. Стакан падает на пол, но вместо того, чтобы поднять, Джейс пинает его так, что он скачет по линолеуму, оставляя молочный след.

Тревога металлическими пальцами стискивает мне горло.

Я подхожу к Джейсу и касаюсь его плеча. Он опустил голову, и я чувствую, как бьется жилка у него на щеке. Джейс не шевелит плечом и на меня не смотрит. Металлические пальцы еще сильнее сжимают мне горло.

– Эй, братан! – кричит Тим с заднего двора, где пылесосит бассейн. – Эта хрень не засасывает грязь, а плюется ею. Не поможешь?

– Ага, я починю, – отвечает Джейс, не шевелясь.

– Что бы мы все без тебя делали? – весело спрашиваю я. – Все бы сломалось!

Джейс фыркает, шутку явно не оценив:

– Разве все уже не сломано?

Я тесно прижимаюсь щекой к его плечу, массируя ему спину:

– Ну чем тебе помочь? Я все сделаю.

– Саманта, ты мне не поможешь. Только… – Джейс отворачивается и прячет руки в карманы. – Я хочу побыть один.

Я отступаю к кухонной двери:

– Да, конечно. Я домой пойду.

На нас это совсем не похоже. У порога я задерживаюсь, ожидая… сама не пойму чего.

Джейс кивает и, не взглянув на меня, начинает вытирать молоко.

Дома у нас так же чисто, тихо, безжизненно. Уличный шум заглушает система кондиционирования. Я поднимаюсь по лестнице, словно бреду по воде или словно на ногах у меня свинцовые туфли.

На полпути я вдруг сажусь, прислоняюсь к следующей ступеньке и закрываю глаза.

С тех пор как это случилось, я тысячу раз собиралась рассказать правду: утаивать нечто важное от Джейса было невмоготу. Каждый раз я прикусывала язык, думая: «Я потеряю Джейса, если скажу правду».

Теперь я знаю наверняка.

Я уже его потеряла.

Вечером того дня в гостиной горит только одна лампа. Мама любит потолочный свет – значит, там не она. Я права: в большом кресле у камина сидит Клэй. Он без обуви, у его ног лежит крупный золотистый ретривер. Мама крепко спит, свернувшись калачиком на диване, пряди волос выбились из аккуратного пучка и рассыпались по плечам.