Калле Каспер - Буриданы [журнальный вариант]

Глава третья. Борьба за выживание

Грузовика Алексу не дали, один был в ремонте, другой послали на фронт, с большим трудом, после долгих уговоров, он выпросил повозку, да и то лишь на два часа, так что надо было торопиться. Ссора началась сразу, с первых же вещей, Марта хотела взять с собой все, что могло вынести транспортировку, но две голодные клячи, ожидавшие во дворе, никогда бы не справились с таким грузом. Тогда жена с каменным лицом села на диван, и сдвинуть ее с места оказалось делом почти непосильным. Алекс пытался объяснить, что они переезжают не навеки, а только на одну зиму, но ничего не помогало, Марта была убеждена в обратном.

— Это капитуляция, — сказала она. — Будь они прокляты, будь они все прокляты, во главе со своим Лениным!

Дети беспомощно стояли в дверях, под окном кучер насвистывал «Интернационал».

— Марта, пожалуйста, пойми, вторую зиму мы в этой квартире не переживем. Там у нас будут и печь и плита, можно будет топить комнаты и нормально готовить. Как только Колчака отобьют и Москву снова станут снабжать углем, мы вернемся…

— Но я не хочу, чтобы его отбили, я хочу, чтобы он дошел до Москвы!

— Тише! — шикнул Алекс. — Кучер услышит. Кстати, если Колчак дойдет до Москвы, то нам и вовсе нечего будет опасаться, тогда частную собственность восстановят, и квартира в любом случае останется у нас…

— Ах так, значит, ты все-таки не веришь, что при ином исходе боев нам удастся сюда вернуться! — разгневалась Марта. — Ты обманул меня, да? Молчишь? Я знаю, как только мы выедем, сюда вселится кто-нибудь другой, и мы навсегда останемся без дома. Почему мы должны уезжать, видишь, Богданов никуда не собирается? Почему?

— Потому что у Богданова нет детей, у него только сожительница, которой он, кстати, явно надоел, почему иначе она вечно строит мне глазки! — рассердился теперь и Алекс. — Ты что, хочешь, чтобы Герман снова заболел? А Лидия — ты забыла, что сказал Сперанский, — ей нужна теплая комната!

— Из-за меня не беспокойтесь! — бросил Герман строптиво.

— А ты молчи! — взбесился Алекс. — Может, ты пойдешь вместо меня в комиссариат работать, раз ты такой умный? Хорошо, я согласен. Марта, встань! Иди садись в свое любимое кресло, французская принцесса!

Марта испугалась и безмолвно пересела в кресло, Алекс же лег на диван, задрал ноги в сапогах на спинку и стал тоже насвистывать «Интернационал».

— Все, я ухожу в отставку. Я уже не твой муж, я уже не ваш отец, теперь вы будете кормить меня и смотреть, чтобы я не мерз…

В итоге они договорились, что с собой возьмут только самое необходимое плюс «мебель из мызы», с которой Марта не соглашалась расстаться, поскольку считала ее семейным талисманом. Рояль оставили в квартире, Алекс обещал договориться с Зоей Владимировой, что уроки продолжатся здесь, по крайней мере до холодов.

— А кто там наши соседи? — спросила Марта, когда они уже шлепали рядом с повозкой по осенней московской грязи.

— Две проститутки, — ответил Алекс в сердцах, но Марту это не смутило, наоборот, она рассмеялась.

— Значит, попадем в достойную компанию.

Их временный, надо надеяться, дом находился вблизи от школы Германа и Софии, во внутреннем дворе, это было старое двухэтажное каменное здание, типичное для Москвы. Мебель разместили с трудом, в одной комнате устроили как бы «гостиную», в другой — спальню, Алекс зажег огонь в плите (печь он затопил уже утром), и Марта быстро успокоилась, даже открытый огонь не вызвал у нее нервного трепета.

— Герман и София, теперь вы будете ходить в одну школу, в ту, в которой раньше училась София. Уроков, правда, пока не предвидится, но там вас будут кормить, так что завтра утром отправитесь. Я договорился обо всем с новым директором, скажете ему только свою фамилию, он знает.

Он просил кучера подождать и теперь вернулся в повозке на работу. Там его ожидала всякого рода суета, куда-то пропали семена, которые должны были прибыть из Костромы, он послал Августа Септембера на их поиски, сам же пошел на склад взять пробы вчерашней партии. Что семена негодные, было видно и на глаз, то ли в продотряд попали горожане, ничего в свойствах зерна не смыслившие, то ли хитрые крестьяне напоили их самогоном. Алекс составил акт и отправил с посыльным Эглитису. Долго того ждать не пришлось, примчался, широко шагая, в кожаной куртке нараспашку, и сразу стал орать.

— Почему ты вообще складировал такие семена?! Почему немедленно не сообщил мне?!

Алекс объяснил, что семена отнюдь еще не складированы, партия прибыла ночью, и даже проб еще не взяли.

— Откуда тогда ты знаешь, что она негодная?

Алекс рассердился, сунул руку в мешок и высыпал на ладонь Эглитиса горсть зерна.

— На, понюхай сам, если не веришь! Или ты забыл, как зерно должно пахнуть?

Эглитис понюхал и помрачнел.

— Да оно же заплесневело…

— А я что говорю!

Эглитис обещал написать жалобу на продотряд и спросил, что с зерном делать.

— На мельницу отправить, что тут еще сделаешь, — пожал Алекс плечами. — Урожая из него не вырастить.

Когда он наконец в темноте вошел в свою новую квартиру, он был совершенно вымотан и подумал, что, если Марта опять начнет жаловаться, ей-богу, он ее побьет. Но оказалось, что дома все спокойно, Марта в хорошем настроении, Алекс поужинал, съел большую тарелку пшенной каши, потом огляделся, куда бы пересесть со стаканом чая, но не нашел свободного места и остался там же. Дети в задней комнате все вместе играли во что-то, Марта присела рядом с ним и положила голову ему на плечо.

— Алекс, ты не бросишь нас?

— Это что еще за глупости?

— Не знаю… Мало ли что может случиться. Встретишь какую-нибудь молодую красноармейку, влюбишься…

Алекс в ответ только обнял Марту и крепко прижал ее к себе.

Хуго был в ярости, шлепнулся на «трон» с размаху, так что скрипнули пружины, и потребовал горячего чаю.

— Эти чертовы эстонцы, сородичи твоего мужа, убили моего лучшего друга!

Спорить с ним не имеет смысла, траур не терпит грызни. И так все стало еще запутаннее, чем было, Россия лишилась царя уже раньше, теперь без императора осталась Германия — Германия, родина твоих родителей, Марта, единственное место, где ты на несколько дней почувствовала себя как дома! Неужели начнется мировая революция, как надеется Хуго? Вернее, надеялся, в последнее время куража у него стало меньше, бюргеры не поддержали планов Либкнехта и Люксембург, они избрали другое правительство, «буржуазное», как Хуго презрительно выражается. Да и «чертовы эстонцы» тоже оказались более крепким орешком, чем Хуго полагал, после ухода императорских войск обзавелись собственной властью и с оружием в руках встретили «красных», перешедших через Нарвскую реку и двинувшихся в сторону Ревеля — там этот «лучший друг» и погиб. Но что может горсточка чухны против кремлевского интернационала? Русские и китайцы, латыши и евреи, все они уверены в одном — что прорубленное Петром «окно в Европу» надо прикрыть красной занавеской. Они уже отвоевали Везенберг и Дорпат, наверняка скоро дойдет дело и до Ревеля. По крайней мере, так считает Алекс, почему-то он не очень верит в своих, говорит, что те никогда не умели держаться вместе, наверняка опять перессорятся между собой, как, собственно говоря, уже и случилось, ведь в авангарде нападающих шагают их же собственные, эстонские, большевики — так что в каком-то смысле там идет такая же гражданская война, как по всей России. «И поскольку нас так мало, — говорит Алекс, — меньше даже одного-единственного миллиона, то сама подумай, что мы можем, если еще и немалая часть наших присоединилась к красным?» Хотя, возможно, он просто боится сглазить — ибо в душе он, естественно, на стороне ревельских ребят, «у нас ведь впервые в истории свое правительство», говорит он с некоторой гордостью, хотя и не очень надеется, что это правительство долго продержится. Однажды мы с ним даже поссорились, когда он сказал: «Представь себе, Марта, если вдруг случится так, что эстонцам удастся построить собственное государство, тогда ведь у немецких баронов отнимут землю и восстановят таким образом историческую справедливость» — и я отпарировала: «Когда у тебя отобрали магазин и деньги, тогда тоже восторжествовала историческая справедливость?» Он пытался объяснить, что это две разные вещи, его-то имущество добыто трудом, немцы же завоевали Эстонию и поработили население, — но затруднился с ответом, когда я поинтресовалась: а те бароны, которые живут в Эстонии сейчас, кого-то сами «порабощали»? А если нет, то в чем они виноваты, чтобы отбирать у них землю и имущество? И куда им тогда идти — служить новой власти, как ты сейчас? Тебе нравится работать на большевиков?