Маргер Заринь - Календарь капельмейстера Коциня

Так кристально чисто, мягко, едва касаясь клавиш, исполнять Шопена умеет только Орлов. Неужто несчастный пианист укрылся в уединенном лесном домике, чтобы доставлять радость зверью и птицам? (Прошел слух, что в последнее время ему трудно живется, никто концерты его не посещает.)

Тот, кого она увидела, мог дать Орлову сто очков вперед. Вместо сгорбленного астматического отшельника за инструментом сидел настоящий спортсмен, стройный и мускулистый. Истинный виртуоз!

Зинаида напрочь забыла о коченеющих в росной траве ногах, растрепанных волосах, обо всем своем плачевном виде. Стояла у окна, слушала и наслаждалась… кем или чем наслаждалась? Как можно задавать такие глупые вопросы! Наслаждалась Шопеном, иными словами — здоровым, прекрасным искусством.

— Что будем делать с этой потерявшейся девчонкой? — спрашивает Межсарг. — Придется тебе, Марис, отвести ее домой. Я в Калнаверы не ходок, осточертела мне порода Конрадов… Как бы это не была его дочь собственной персоной!

Услыхав последние слова, Зинаида напыжилась и сказала:

— Ви думайт, я есть Юлиана? Фуй, нет! Мой фатер есть фабрикант господин Рейтер.

— Что? Так вы дочь того самого Рейтера, который делает косилки? Ваш отец был моим благодетелем. Раз так, Марис, ты обязан проводить девушку в Калнаверы.

Янис Межсарг знавал Рейтера еще в старые добрые времена. Когда ему, Межсаргу, принадлежала стального цвета сенокосилка. В мастерских господина Рейтера сварганили эту машину из частей и деталей подержанного «фордзона», перекрасили и по дешевке пустили в продажу. Потому Межсарг и считал Рейтера своим благодетелем.

— А ви можете отвозить меня на лошадка? — артачится Зинаида. — Лес мокрый… я будешь разодрайт свой сарафан…

— От нашего дома до Калнаверов через лес идет сухая и широкая тропа, — уверяет Марис. — Наверное, вы в темноте заблудились. Выведу вас на дорогу, а там ступайте по прямой.

Марис злится — попусту уходит драгоценное время. Сейчас надо работать, работать и еще раз — работать. Надо шлифовать программу. Предстоит еще и афиши рисовать в конце-то концов!

— Черт бы ее побрал, эту фройляйн! — тихо говорит он отцу. — Ни к чему это!

Но Янис Межсарг человек старой закалки и благовоспитанный хуторянин. Велит Марису седлать Фицджеральда и верхом доставить незваную гостью в Калнаверы. Уйдет на это полчаса, не больше.

— Удержаться на коне вы ведь сможете? — спрашивает старый Межсарг. — Не свалитесь?

— О, я-а! — отвечает барышня. — Я умейт рулить авто, почему я должен свалиться?

— Ты придержи ее одной рукой, Марис, — наставляет отец. — И смотри, чтобы сучьями ей глаза не выкололо. Тропа крутая, орешником заросла. Будь осторожен!

Марис привык слушаться отца во всем. Он действует быстро. Обувает сапоги для верховой езды, выводит из стойла и седлает Фицджеральда. Ловко подсаживает Зинаиду — боком, поближе к загривку, и сам взбирается в седло. Натягивает стремена, левой рукой дергает поводья, правой обнимает девушку за талию (она упирается, но ничего, привыкнет — иначе ведь нельзя). И вот Фицджеральд затрусил по лесной тропе в Калнаверы.

В то утро тропа, размытая дождем, была скользкой. На крутых поворотах, где дорога вилась вдоль обрыва, Фицджеральд несколько раз спотыкался. Зинаида вскрикивала, а Марис сохранял невозмутимость. Держался в седле прямо, словно аршин проглотил. Правой рукой обнимал девицу: учтиво, правда, но твердо и неумолимо. Всаднику с такой хваткой она могла смело доверить свою жизнь. Когда Фицджеральд продирался сквозь склоненные ветви деревьев, всадник крепче прижимал к себе девицу, защищал ее головку широким плечом и сухо предупреждал:

— Поберегите глаза!

Зинаида едва дышала. Она не видела ничего, кроме маячивших перед самым носом черных магических букв: Supermarkt. Ей вспомнился недавний двухсерийный боевик. Тот, который показывали в берзайнском «Колизее». Очкастая теха играла на рояле «My Golden Baby», а на экране — Дуглас Фербенкс в седле. С револьвером и усиками. Похитив Мэри Пикфорд, он несется вскачь по дикой прерии. Усики не главное, главное — мужчина. Мужчина, умеющий похищать дам. И теперь похитивший Зинаиду Рейтер. Куда он бежит с нею? В Калнаверы? Фуй, нет! Это всего лишь хитрость, притворство. Они скачут в дикие прерии. Но враг не дремлет. На двухколесном велосипеде за ними гонится коротышка шериф. Супермарк оглядывается, натягивает стремена, выхватывает револьвер и прицеливается. Лаймон Цал, пошатнувшись, падает. Прямое попадание в переднее колесо. Однако у Цала есть запасная шина «Dunlop». Он вытаскивает ее из брючного кармана, быстро монтирует на колесо и продолжает погоню за Мэри и Супермарком.

— Хоть бы этот сон продолжался вечно, — вцепившись в поводья, шепчет Зинаида. — С таким человеком я могла бы ускакать хоть на край света.

— Отпустите, пожалуйста, уздечку, не то конь взбесится, — говорит всадник. — Мы на широкой и ровной дороге, вы можете выпрямиться.

Хочешь не хочешь, а Зинаиде приходится оторвать головку от плеча юноши. «Это наверняка был секс, — приходит она к выводу. — Теперь надо поговорить о деле».

— Где вы училь харашо играйт фортепьяно?

— В Вене, — сухо отвечает всадник, покачиваясь в седле и натягивая поводья.

— В Вене? — ошеломлена Зинаида. — Ви биль в Вене?! Как дольго? Неделя? Две?

— Четыре с половиной года.

— Но тогда вы иностранец. Wunderbar! — Зина в восторге переходит на немецкий. — А я думала: то ли крестьянин, то ли разбойник. Ха-ха! Вы, конечно, приедете к нам в гости в Берзайне и сыграете мамочке Шопена? Она обожает Шопена.

— Я выступаю только за деньги, фройляйн! — говорит Марис. — Такая уж у меня профессия. А вы нынче утром прослушали мой концерт тайком и без входного билета. Это нечестно… Фуй, фуй!

— Но я ж ведь…

— На сей раз прощаю. Я вот о чем подумал: вы можете легко загладить свою вину. Послезавтра у меня в берзайнском Общественном собрании сольный концерт. Приходите с матушкой. Только уговор — на честно купленные билеты. Естественно, если у вас есть деньги… Билеты дорогие, очень дорогие…

— Ну, знаете! — волнуется Зина. — Вы, наверное, думаете, что я нищая? Если на девушке дырявое и грязное платье, если потеряны туфли…

— Если волосы как воронье гнездо, — подсказывает Марис.

— …значит, каждый может себе позволить…

Еще немного — и она заревет, но тут ее разбирает злость.

— Фуй! Денег у меня больше, чем вы можете себе представить!

— Что ж, тогда купите себе в кассе собрания завтра два билета.

— Да я могу купить целых двадцать! Назло вам! Весь первый ряд.

— Нет. В первом ряду плохо слышно. Покупайте или второй, или третий.

— Хорошо. Я покупаю второй и третий!

— А что вы будете делать с такой уймой билетов?