Станислава Флешарова-Мускат - Мост над бурной рекой

— Мы рады, что вы оказались с нами, — проговорила Брук, — счастливая юность бодрит, как аромат прекрасных цветов.

— Спасибо, — несколько смущенно ответила Доминика.

Шофер включил радио, мадридская радиостанция передавала утренний концерт. Лукаш повеселел: есть, значит, радио, а следовательно, можно будет послушать последние известия из Польши! Но как это осуществить? Ясно, что хозяин радиоприемника — шофер автобуса. Вывод один: надо завязать с ним добрые отношения, и тогда во время стоянок, когда в машине не будет пассажиров, он позволит ему слушать радио. Но тут есть загвоздка. Гомес — так обращалась к нему мисс Гибсон — вряд ли вполне согласен с тем, что его признали единственным виновником столкновения машин перед отелем. Кроме того, пострадавшие, как правило, не пользуются симпатией тех, по чьей вине — пусть и неумышленной — они пострадали. Возможен такой вариант и в данном случае. Не исключено, что Гомес зол на них, а их присутствие в автобусе отнюдь не доставляет ему удовольствия. И все же надо как-то завоевать его расположение…

На желто-бурых просторах кастильского плоскогорья только редкими оазисами зелени мелькали словно по чудесному волшебству возникшие в этой пустыне сады вокруг вилл и дач, мотелей, ресторанов и кафе. На стенах домов, обращенных к шоссе, издали бросались в глаза аршинные буквы «Piscina» — реклама бассейнов, манящих своей прохладой истомленных туристов. Выложенные бирюзовым кафелем, буквы эти представлялись кусочками неба, сброшенными на выжженную солнцем Месету.

— На первой же остановке искупаемся, — предложила Доминика.

— Не шокировать бы наших спутников.

— Они сами все бросятся в бассейн, вот увидишь. Не зря же мисс Гибсон советовала всем взять с собой купальники.

Хотя в автобусе безотказно действовал мощный кондиционер, трудно было устоять перед соблазном окунуться в прохладную прозрачную воду, распрямить тело в стремительном кроле. Лукаш прикрыл глаза. Ему не хотелось больше смотреть на иссушенную землю, на чахлые пучки травы по обочинам. Все каникулы, а после института — отпуска они всегда проводили с отцом где-нибудь у воды, то на Мазурских озерах, то на море. Нередко — в компании женщин, хотя отец никогда не уделял им внимания больше, чем ему. Геро обладал поразительной способностью с ними расставаться. Но всего лучше бывало, конечно, когда им удавалось сбежать из Варшавы вдвоем. Никем и ничем не стесняемые, они вели раздольную жизнь, спали и ели, когда хотели, порой в самое неурочное время, а главное — целыми днями ходили в одних плавках, натягивая рубашки и брюки, лишь когда шел дождь. Воспоминание о совместных с отцом отпусках пробудило в нем вдруг чувство вины. Нынешний август — первый отпуск, который они проводят врозь. Отец использовал его для поездки в Лиму, а он с Доминикой — сюда. Причем общество Доминики занимало его куда больше, чем отца общество женщин, даже когда он, казалось, был — но ни разу в ущерб сыну — серьезно влюблен. Лукаш решил в Мадриде сразу пойти на почту. А вдруг там ждет письмо отца? Геро знал, когда именно они будут в Мадриде. Письма из Лимы в Варшаву шли две-три недели, в Мадрид — проторенной еще испанскими завоевателями во времена конкисты дорогой — путь был короче.

Музыка вдруг умолкла — по знаку мисс Гибсон шофер выключил приемник. Хуан взял в руки микрофон:

— Прошу внимания. Мы приближаемся к Аранхуэсу. Это летняя резиденция испанских королей, построенная в шестнадцатом веке на берегу самой большой нашей реки — Тахо. Строительство королевского дворца Филипп Второй поручил в тысяча пятьсот шестьдесят первом году двум известным архитекторам: Хуану де Толедо и Хуану де Эррера. Уроженец Астурии, он впоследствии прославился сооружениями, причисляемыми ныне к наиболее ценным памятникам архитектуры Испании. Он является и творцом Эскориала. Строительство дворца в Аранхуэсе завершено в восемнадцатом веке, его украшают великолепные фрески. Такими же фресками украшен и построенный Карлом Четвертым уже в 1805 году небольшой загородный замок Каса-де-Лабрадор. Хозяйка этого замка, жена Карла Четвертого, малопривлекательная Мария Луиза, увековечена с достойной удивления смелостью Гойей на известном его полотне, изображающем всю королевскую семью. Эту картину с тринадцатью Бурбонами вы вчера имели возможность видеть в музее Прадо… Все. Прошу, пожалуйста, выходите.

— Мог бы рассказать и побольше, а то повторил слово в слово все, что написано в путеводителе, — пробурчала Доминика.

Автобус остановился перед роскошным парком королевского дворца. После иссушенной равнины Месеты он представлялся каким-то миражем. Увы, любоваться им оказалось возможным лишь через ворота и высокую чугунную ограду: и дворец, и парк были закрыты. На калитке висела табличка, уведомлявшая, что в связи с уборкой парка и дворца вход для туристов будет открыт в тринадцать часов.

— Ты не знал об этом? — набросилась на Хуана мисс Гибсон. Она и впрямь была сегодня не в духе.

Раздосадованный Хуан пытался взять запертую калитку приступом.

— Это какое-то недоразумение, никогда в это время здесь не производилась уборка.

— Мы не можем торчать здесь до обеда, — взглянула на часы мисс Гибсон, — у нас не хватит потом времени осмотреть Толедо. А на обратном пути будет уже поздно. Постарайся что-нибудь сделать. Нельзя же так беспардонно относиться к иностранным туристам!

Хуан, вне себя от бешенства, не переставая жал на кнопку звонка, пока не приоткрылась боковая дверь и в ней не показался не менее разгневанный швейцар.

— Я сейчас вернусь, — сказал Лукаш Доминике.

— Только не запропастись где-нибудь. Если нам не откроют, мы тут же снова двинемся в Толедо.

— Я буду возле автобуса.

Лукаш действительно решил попытать счастья и осуществить свой замысел. Гомес, скептически отнесясь к попыткам Хуана сломить сопротивление швейцара, не двигался с места и сидел в открытой кабине автобуса. Покуривая, он с иронией наблюдал за ходом переговоров.

— Дай прикурить. — Лукаш залез в кабину и наклонился к Гомесу с сигаретой во рту, стараясь придать лицу самое добродушное выражение, на какое только был способен.

— Пожалуйста, — буркнул испанец, но единственное это слово не давало представления ни о его настроении, ни о степени знания английского языка.

— Этот чертов водитель «Ибериа-транзит», — начал Лукаш с отчаянной решимостью, — мог хотя бы посигналить, выезжая из-за угла, да и вообще устраивать паркинг в таком месте…

— Паркинг — на месте, — проворчал Гомес; английский он знал совсем неплохо, вероятно, этого требовала от него работа в туристической компании, обслуживающей иностранцев.