Алексей Курилко - Земля вращается со скрипом

— Ты думаешь?

Соня смеется, то ли оценив изящный выпад, то ли без всякой причины.

Я люблю, когда люди смеются. Они выглядят красивее, здоровее. Широкая улыбка — это облагороженный и цивилизованный оскал, демонстрация силы и здоровья.

Прошло две недели. За это время много чего случилось. Нет, никаких особых событий или глобальных перемен. Так, по мелочам. Но все же могу смело заявить: жизнь, что называется, била ключом.

По понедельникам, средам и пятницам я выходил в эфир в разных образах. Выдавал себя то за экстрасенса, активно общающегося с потусторонним миром, то за «черного археолога», нашедшего в Донецкой степи артефакт тамплиеров. Танилюк работал по вторникам, четвергам и субботам. Был наркобароном, сутенером… Особенно мне понравилось, когда он представился неким полковником в отставке, утверждавшим, что одиннадцать лет провел в плену у инопланетян. Он рассказывал такие красочные подробности, что если бы я его не знал, то подумал: он либо действительно был похищен инопланетянами, либо полный псих.

От жены он все-таки ушел. Переехал ко мне. Спит на полу, между диваном и креслом, на каремате. Днем пьет, а по ночам стонет и матерится во сне. Я однажды проснулся под утро, часа в четыре, а в квартире такой гвалт стоит: котенок, которого притащил Танилюк накануне, гоняет по комнате теннисный мячик, Соня поет что-то невнятное, а Седой все это обкладывает девятиэтажными матами.

За эти две недели я очень много узнал о Соне. Она училась на факультете телережиссуры, на заочном отделении. Ей было двадцать три года. Раз в неделю, не чаще, ездила проведать отца. Тот оставался в плачевном состоянии: лежал безмолвный и неподвижный, как Ленин. Для него эта драма безусловно являлась страшной трагедией. Как было бы для любого из нас, но для него тем более. Соня рассказывала о нем, и по ее рассказам отец был сильным сверхэнергичным человеком. В сорок девять лет превратиться в овощ для такого человека, по-моему, хуже самой смерти.

А еще Соня посещала литературные курсы. Была активным участником создания литклуба с претенциозным названием «Жокеи Пегаса». Я так много слышал от нее об этом клубе, что уговорил взять и меня с собой.

— Чем вы там занимаетесь? — допытывался я.

— Слушаем лекции Председателя. Читаем свои произведения, обсуждаем, спорим, пишем…

— А что за лекции?

— Ну например, «Как написать бестселлер».

— А кто он? — спрашиваю. — Ваш Председатель?

— Не он. Она. Знаменитая писательница.

— У нее есть имя? Фамилия?

— Естественно. Но я не помню. Мы называем ее Председатель.

— Подожди, ты же говоришь, она знаменитая писательница…

— У меня плохая память на имена.

— Чем она знаменита? Что написала?

— Книгу.

Я, тяжело вздохнув, точнее выдохнув, спросил: — Какую?

— «Как написать бестселлер», — ответила Соня.

— Я хочу стать членом вашего клуба.

— Хорошо. Но предупреждаю, курсы платные. Пятьдесят долларов в месяц.

— Готов раскошелиться. Чувствую, оно того стоит.

— Завтра пойдем. Попробую замолвить за тебя словечко.

— Буду крайне признателен.

— Не язви.

— Я искренен, как младенец. Поверь, я очень хочу пойти туда.

— Я поняла. Завтра.

— Отлично.

А накануне мне звонил Алексей Владимирович, сообщил, что я попал в шорт-лист. По сути, это уже полуфинал. Редактор поздравил меня и сказал, что дал мои номер телефона и электронный адрес оргкомитету «Новой Премии».

— Они попросили. Свяжутся с вами… Никому об этом я не стал говорить.

Занятие литературных курсов проходило с девятнадцати до двадцати двух часов, на квартире Председателя.

Председатель оказалась пожилой, но усиленно молодящейся женщиной. Умелый макияж скрывал ее истинный возраст, но выдавала шея: она была дряблой, как у черепахи.

Представилась она Инессой Михайловной Зомберг.

Я пожал протянутую для поцелуя руку и сказал:

— Очень приятно. Леня.

Мы с Соней явились первыми. И около десяти минут общались с хозяйкой дома.

— Он хочет походить на курсы, — сообщила Соня.

— Ты же знаешь, Соня, группа собрана, — ответила Инесса Михайловна. — А зачем это ему понадобилось?

Соня пожала плечами:

— Не имею ни малейшего понятия. Он странный.

— Пишет?

Соня брезгливо поморщилась:

— Вряд ли. Он даже не пьет.

— Женат?

Я покашлял, напоминая о том, что я стою рядом и не очень-то порядочно говорить обо мне в третьем лице в моем присутствии.

— Говорит, что в разводе, — отвечает Соня.

— Ну хорошо, — сказала Зомберг, — я возьму его в группу. Пусть заполнит анкету.

Затем стали приходить остальные участники. Сначала пришла низенькая шатенка со скорбными складками у рта.

— Ирина Сабко, — прошептала мне Соня на ухо. — Поэтесса. Трекнутая на всю голову.

Затем появилась обворожительная блондинка аппетитных форм с малюсенькой рахитозной собачкой в руках.

— Тоже пишет, — шептала Соня, — имени не помню. Мы называем ее Вдова.

— Почему? — спросил я.

— Потому, что она вдова.

За вдовой пришел тучный плешивый мужчина лет сорока.

— Это Чичиков. Я его обожаю. Он такой милый.

Я присмотрелся к лысому толстяку, но ничего милого не разглядел. Кроме галстука. Широкий такой желтый галстук, сплошь исписанный какими-то закорючками. Наверное, на нем пытались расписать ручку. Это было необычно…

— Что у него с галстуком?

— На нем автографы. — Чьи?

— Наши. — Гм… Мило.

Последним явился здоровенный бородатый мужик в сером свитере.

— Это Полковник. Все женщины от него без ума.

В отличие от остальных участников группы, Полковник сразу обратил на меня внимание и подошел к нам. Протянул руку — Сергей.

— Леня.

Рукопожатие было крепким, но не болезненным.

— Неофит? — спросил Сергей.

Он глядел на меня в упор. Стало неуютно под тяжелым двуствольным взглядом его холодных глаз.

— Да, что-то вроде того, — пробормотал я в ответ. — Надеюсь влиться в коллектив.

— Мы все на что-то надеемся, — веско и многозначительно проговорил Полковник и отошел в сторону.

Только тут я заметил еще одного человека. Он сидел у окна, маленький и гордый. Жгучий брюнет с орлиным профилем. Я не заметил, когда он вошел. Вполне допускаю, что он сидел там изначально, незамеченный нами.

— Кто это? — спросил я у Сони.

— Мы называем его Прометеем.

— Интересно. А как называют тебя?

— Одри.

— Кто раздает все эти прозвища?

— Не знаю. Наверное, Председатель. Тс-с, начинаем.

Инесса Михайловна принялась собирать листочки с домашним заданием. Как я понял, нужно было написать литературный портрет своего знакомого. Некоторые работы Инесса Михайловна лично зачитывала вслух грудным голосом. Потом обсуждали прочитанное. Мне запомнился литературный портрет Сони. Во-первых, потому что он был кратким, а во-вторых, обо мне.