Олег Ермаков - Песнь тунгуса

Киту явно нравилась его роль как бы руководителя предстоящей экспедиции, хотя сам он в ней участвовать и не собирался. Наверное, забыл, ага. Мишка наворачивал щи, уплетал пельмени, пил чай с молоком и вареньем, хмелея от этой еды и вообще от всей затеи. Это действительно было сэвдеелэй-дэ гуделэй — весело же и красиво.

— Запасные носки у тебя есть, орочон? — кричал Кит из комнаты.

— Нету, — отвечал Мишка.

Кит принес шерстяные носки и бросил их на чемодан.

— Заштопанные, но еще до армии носить будешь, — сказал он. — Так. Что еще? Веревка. — Принес и бросил на чемодан веревку. Потом спички. Чайник был черен от копоти, он обмотал его мешковиной. Достал откуда-то палку с железным крюком. В целлофановый пакет положил буханку хлеба, добрый кусок сала, кускового сахара и маленькую пачку грузинского чая. — Этого тебе хватит. А то лопнешь. Да, подожди, на всякий случай надо для заграды от ветра или там снега. — И он притащил свернутый закоптелый куль то ли бумаги, то ли целлофана. — Это от холодильной установки. Бумажная обертка с целлофаном. Классная штука. Сделаешь чум себе, пересидишь, если чего.

Мишка смотрел на растущий ворох на чемодане, качал головой.

— Это… Сережа, как потащу такие нарты? Тут уже пару собачек не помешало бы.

— Да, собачек хорошо, в случае аврала можно и съесть.

Мишка сыто щурился. Ему как-то уже и не хотелось выступать в путь… Хорошо было на Ольхоне. Он достал было сигареты, но Кит его остановил.

— Э, по дороге покуришь. Давай, двигаем. А то мне до утра надо успеть. Завтра в школу.

Мишка сунул в чемодан носки, пакет с едой, холодильная бумага уже не помещалась, тем более чайник, это он пристроил сверху, обвязав все веревкой. Пришлось Киту искать еще одну веревку, для санок. Дрова решили взять на метеостанции. И только собрались уже выходить, на крыльце кто-то затопал. Кит слегка побледнел…

Раздался стук в дверь. Ребята переглянулись.

— Да! — осевшим голосом отозвался Кит.

Дверь открылась, и в клубах мороза вошел рыжий мужик в кроличьей шапке, суконной куртке, ичигах.

— Здорова, мальцы! — хрипло сказал он.

— Здравствуйте, Семен Андреевич, — сдержанно откликнулся Кит.

— Куда это собрались? На промысел?.. Хах-ха. А где Мироныч? Дома?

— Нет, — ответил Кит. — Улетел.

— Ах ты! — раздосадовано воскликнул мужик. — Куда?

— В город.

— И к чему?

— Андрея-первозванного повез.

Мужик удивленно вскинулся.

— Во?.. Ааа. Снова в психушку?

— В интернат, — сказал Кит. — Приказали доставить.

Мужик погладил подбородок.

— Понятное дело… Вон немцы понаехали. Летом туристы снова будут… Но он же, Андрюха, опять побежит на остров. Вишь, прикипел.

Кит пожал плечами.

— Ну я-ясно, — говорил мужик, — а я думал вопрос тут решить… с пропавшей-то телкой. Подозрение есть. Рыбаки с Онгурена ее съели.

— Да?

— Да. Имеются некоторые факты, — сказал мужик и, с сожалением вздохнув, повернулся. — Ладненько, попозжее зайду.

Мужик ушел, и ребята потащили санки с чемоданом к мотоциклу, погрузили их в люльку.

Кит проверил бак, завел мотор.

— Полный! — воскликнул он. — Должно хватить. Ну, все? Ничего и никого не забыли, сэр орочон?

Мишка оглянулся на дом через дорогу с зеленым забором, дом Полины, в котором гостила Лида и в котором когда-то он и сам жил, и ничего не ответил, уселся позади Кита. Тот завязал шнурки от ушей под горлом и выжал сцепление, крутанул ручку газа. Мотоцикл «Урал» рванулся, оставив позади сизое облачко дыма.

Сизое облачко дыма, о-ё, и все.

Его и рисует уголь на ровдуге, это облачко…

Кит не остановился напротив фотоателье, хотя Мишка и стучал его по плечу и указывал в ту сторону и кричал в ухо, что надо с Адамом Георгиевичем проститься. Но Кит будто оглох, одурел от предчувствия долгой дороги и, наоборот, прибавлял газу. И это была плохая мысль. А хорошая мысль, говорила бабушка, — долгая дорога.

Ветер морозный бил в лицо, и Мишка прятался за спиной Кита. Посматривал на люльку с санками и чемоданом. Только что они вчетвером проезжали здесь в Хужир, и вот уже снова едут — вдвоем, как будто что-то потеряли или забыли. А девочки, наверное, подлетают к Иркутску, огромному городу с трубами, улицами-ущельями, мостами… И Андрюха-первозванный с ними.

Погода портилась. Солнце тонуло в морозной дымке. Песчаная дорога шла среди сосен и кедров. Слева распахнулась даль байкальская, маломорская, и снова потянулся лес.

И вдруг мысль-дорога оборвалась. Мотор захлебнулся и внезапно заглох. Еще несколько метров мотоцикл катился по инерции, «молча». Остановился.

Стало совсем тихо. Оба сидели и ничего не говорили. Наконец Кит выругался и попытался запустить мотор, но тот лишь чихал и не заводился. Кит снова выругался, слез, склонился над мотором.

— Чё за ёж? — проговорил.

Мишка тоже слез, потопал. Вспомнил, что так и не покурил, достал сигарету, чиркнул спичкой.

— Не врубаюсь, — пробормотал Кит и опять попытался завести мотор.

Ничего не получалось. Кит скривил толстые губы, тоже закурил.

— Зачем не остановился возле ателье, — сказал Мишка.

Кит взглянул на него.

— Чё тебе там, самое?

— С Адамом Георгиевичем хотел проститься, — сказал Мишка. — Может, больше не увижу.

— Я тебе пришлю его фотку, и любуйся.

— Зачем, — возразил Мишка. — Он меня в дом пустил, еду давал.

— Ну и чё, самое? — спросил Кит. — Ты с ним не попрощался, а я с ним здороваться перестал.

— Зачем?

— Зачем, зачем, — передразнил его Кит, сплевывая. — У тебя где дед?

— Какой дед? — удивился Мишка.

— Такой. Дед. Была же у тебя бабка?

Мишка кивнул.

— Значит, и дед должен быть. Не от святого же тунгусского духа ты появился.

— Мой дед, — сказал Мишка, — был, ага. Но пропал. За сохатым погнался и пропал совсем.

— А мой бил таких паликмахеров, — передразнил Кит Песчаную Бабу.

Где-то в кронах закричала противно кедровка. Оба повернули головы в ту сторону.

— Он же твой наставник, — сказал Мишка.

Кит ударил кулаком по сиденью.

— Фашист, недобиток!.. Хамелеон.

— Так, слушай, эта Баба могла… — начал Мишка.

— Соврать? — подхватил Кит. — Черта с два. Батя сказал про нее, что въедливая и так просто ничего не говорит. И ведь сколько он мозги пудрил, гад. — Кит отбросил окурок и снова приступил к осмотру мотора.

В чем была причина, неясно. Кит достал сумку с ключами. Проверил свечи. Снял сиденье.

— А у них, — сказал вдруг Мишка, — могли быть свои счеты.

— У кого? — спросил Кит, глядя снизу.

— Да вот у фотографа и того поляка.

Кит подумал и, ничего не ответив, снова полез в мотор.

— Да и у этой Бабы с ними, — добавил Мишка.

Кит возился с мотором, дул на запачканные пальцы. Мишка предложил развести костер. И только начал ломать сухие ветки с ближайшей лиственницы, загудел за деревьями мотор. Какая-то машина ехала по дороге. И даже две. Они увидели две «буханки», два уазика. Пришлось откатить мотоцикл на обочину. Уазики, подъехав, затормозили.