Олег Ермаков - Песнь тунгуса

— Чё стряслось, пацаны? — крикнул краснолицый шофер из первого уазика.

Кит развел руками. Хлопали дверцы, из машин выходили люди. Послышалась немецкая речь. Это были давешние туристы. Они ехали на северную оконечность Ольхона, мыс Хобой, с которого можно обозревать просторы Большого моря и Малого. С ними был и фотограф Адам Георгиевич. Мишка первый его увидел, его бородку, очки и быстро отвернулся, соображая, что же делать. Адам Георгиевич подошел к ним.

— Миша, Сережа, вы? — спросил он удивленно и весело. — Куда это собрались?

Кит увидел его и еще ниже склонился над мотоциклом.

— На метеостанцию, — сказал Мишка. — Лида… просила кое-что завезти родителям, — решил он соврать из опасения, что Адам Георгиевич может и помешать славному переходу через море.

— Понятно, — отозвался Адам Георгиевич. — А меня вот наши гости попросили послужить фотографом на Хобое.

— Послужить! — подхватил Кит и даже скрежетнул зубами. Или просто ключ клацнул о мотор.

— Что? — не расслышал Адам Георгиевич.

Мишка внимательно посмотрел на его лицо. Хрящеватый нос. Седая бородка. Морщины. Синие навсегда усталые глаза.

— Что, Сережа? — снова спросил он и опустил руку на его плечо.

Тот дернул плечом, сбрасывая руку. Адам Георгиевич уставился на него. Подходили мужчины и женщины в ярких куртках, замотанные по самые глаза разноцветными шарфами, что-то говорили, смеялись. Приблизилась переводчица, чернявая женщина в дубленке, в варежках с оленями.

— Оу, какая техника! — воскликнула она с каким-то театральным воодушевлением. — Они хотят знать марку. И спрашивают, куда вы направляетесь? А, мальчики?

Кит не поворачивался. Мишка тоже молчал.

— Куда-то по делам? На рыбалку? На подледную, да? — спрашивала молодая женщина, жестикулируя так, как будто ее снимали для кино.

— Ага, — коротко ответил Мишка.

— Почему вы едете не по озеру? А по этой скверной дороге? Опасно сейчас выезжать на лед?

— Ага, — сказал Мишка и шмыгнул носом.

Кит продолжал яростно молчать.

Адам Георгиевич немного отошел от них и наблюдал с интересом. Рыжая девочка в красной куртке и ярко-зеленых штанах и такого же цвета шапке достала фотоаппарат и наводила объектив на Мишку. На одного Мишку. Он отворачивался. Она заходила слева, справа, чтобы поймать его одного. Мишка натянул посильнее шапку. Вперед выступил один пожилой немец в голубой куртке, клетчатом шарфе и меховой кепке с опущенными ушами. Он склонился над мотоциклом и что-то говорил.

— Он говорит, — переводила женщина с глубокими печальными черными глазами и проволочными волосами, — что эта конструкция… то есть модель… да, напоминает… нет, является копией БМВ Р-71. Эта модель была на вооружении?

Мишка не знал. Кит отмалчивался. И тут им на помощь пришел Адам Георгиевич.

— Эта модель — нет. А вот предтеча «Урала» — М-72 — да. С пулеметом Дягтерева и даже с минометом на коляске.

Женщина перевела. Немец воодушевленно закивал, затараторил свое «яяя».

И тут Кит взорвался.

— Я! Я! — заорал он, вставая и в бешенстве взмахивая рукой с ключом.

Сразу стало тихо.

Кит размахнулся и запустил ключ в дерево, повернулся и пошел прочь. Все молча смотрели на него. Он уходил среди деревьев, потом остановился, привалился к стволу спиной, да так и застыл, глядя вверх. Девочка изумленно хихикнула и навела фотоаппарат. Шофер выругался. Переводчица что-то забормотала смущенно-растерянно, с опаской оглядываясь на Мишку.

— Сергей… — ошеломленно проговорил Адам Георгиевич.

Пожилой немец сказал что-то смачное, переводчица быстро взглянула на него, сверкнув белками, но переводить не стала. Послышался смех.

Переводчица обратилась громко ко всем, и туристы пошли к машинам. Адам Георгиевич еще не уходил. Кит же курил, прислонившись к кедру.

— Что с ним такое? — наконец пробормотал Адам Георгиевич, оборачиваясь к Мишке.

Мишка пожал плечами.

Хлопали дверцы, моторы гудели громче. Адам Георгиевич ушел последним, скрылся в машине. И «буханки» покатили дальше по песчаной дороге. В окнах виднелись любопытные лица. И тогда Кит вышел из-за своего укрытия и закричал им вслед:

— Оборотни! Фашисты! Хандехохи!

Мишка восхищенно улыбнулся.

— Ну ты дулбун, Серега.

Кит пускал дым из ноздрей, как дракон, а не кит.

— Пусть знают. А то быстрые слишком… Черт, самое, ключ, куда запулил, не помнишь?..

Они принялись искать ключ. Снега было совсем мало, но достаточно, чтобы скрыть такую мелкую вещицу. Тогда Мишка начал осматривать стволы деревьев и узрел-таки метку от ключа, а уже под этим деревом обнаружился и ключ. Кит довольно улыбался. Он снова взялся за мотор. Вдруг посмотрел вослед укатившим «буханкам» и сказал:

— Надо вообще, самое, завалить дорогу… И еще батя под ихнюю дудку свинтил Андрюху. Фюрер и хотел потравить всех блаженных. Да здравствует, мол, чистый немецкий разум! — С этими словами он постучал по бензобаку. — И еще эта жидовка лебезит перед ними.

— Какая жидовка? — спросил Мишка.

— Переводчица.

— А жидовка зачем?

— Вот ты — орочон-тунгус. Я — русский-луча. Она — еврейка-жидовка.

— Нация такая? — догадался Мишка.

— Как до жирафа. Спроси еще, кто такой жираф. Ты чё, с жидами не сталкивался? В техникуме небось сплошные цили да иосифовичи.

— Ну есть, ага, Леонид Иосифович…

— А я и говорю…

— А Сталин был жид? — спросил Мишка.

— Нет, ты точно марсианин, — ответил Кит. — А у самих-то небось тоже разница: этот орочон с такой-то реки, а этот из-за горы.

— Ну, ага, — согласился Мишка. — У всякого свой род. Одни люди — род Дятла, другие — род Волка. Но это уже в прошлом, так, пережитки. Предрассудки. Что луча, что эвенк, что… иосифович, — у всех один аргиш [32] Аргиш — кочевье. на земле-то в космосе, как в тундре.

— Тоже сравнил. Я бы всех этих… лесных паликмахеров не выпускал из лагерей.

— Не знаю, — сказал Мишка.

Кит удивленно посмотрел на него.

— Ты чё-о, думаешь, лесные братья — это такие лесники вроде? Братья эти — волки, шакалы фашистские, понял? Били исподтишка, насиловали. Даже еще в пятьдесят третьем. Чё, не смотрел «Никто не хотел умирать»?

— Не знаю, — сказал Мишка.

Кит зло ухнул.

— Ты, Мишка, прямо как блатной, в несознанку уходишь.

Снова в лесу закаркала кедровка. Кит замолчал. Сопя, возился с мотором. Мишка снова взялся ломать сучья.

— Да ладно, — остановил его Кит. — Не надо. Придется назад толкать.

И он начал выкатывать мотоцикл на середину дороги и разворачивать его в обратную сторону. Мишка пристроился позади, уперся в люльку и заднее сиденье. «Урал» покатился по дороге.

— Проклятая калоша, — ругался устало Кит.

Они шли по дороге. Кит сказал, что надо дойти хотя бы до Харанцов, там отогреться и в сарае попробовать разобрать весь мотор. Не получится, так и попросить, чтобы до Хужира дотащили. В Харанцах был аэропорт для «кукурузников» и вертолетов.