Леонид Бахнов - Жужукины дети, или Притча о недостойном соседе [Антология короткого рассказа. Россия, 2-я половина XX в.]

В отряд меня привела знакомая по университету, с которой у меня был роман на втором курсе. Командира отряда звали Матвей Борщ. Скорее всего, это был псевдоним. Потому что если бы он действительно был мадьяром, то постарался бы скрыться под русской фамилией. Познакомившись, мы поели гуляша, а потом он начал задавать вопросы.

— У вас своя фамилия или псевдоним? — спросил он, театрально ковыряя в зубах чекой от гранаты.

— Вы имеете право мне не доверять, — сказал я, немного обиженный. — Но что бы я вам ни сказал, вы ведь все равно не сможете проверить...

— Почему же, — сказал Борщ спокойно. — Мы можем поднять ваше личное дело.

— У меня своя фамилия.

— То-то же. А где вы, кстати, родились?

— Кстати или некстати, но родился я в Новгороде.

— Прекрасный город. Помню, в одна тысяча девятьсот...

И тут раздался взрыв. Когда я вышел из-под обломков блиндажа, на поляне стоял танк и, высунувшись по пояс из башни, мне махал рукой Сталин в американской полевой форме. Вот все и устроилось, подумал я.

Я собирался в отпуск, и тут пришли какие-то люди из домоуправления — по общественной линии — и сказали, что у нас будут делать капитальный ремонт. Я сказал, что уезжаю в отпуск. А они сказали, что, если я не оставлю ключа, они взломают дверь. А я сказал, что в таком случае я ее вообще не буду запирать. А вот это не положено, сказали они, потому что милиция запрещает оставлять дверь открытой на случай грабителей, и, если дверь окажется незапертой, они вызовут слесаря, врежут новый замок, запрут, а потом взломают. Зачем же взламывать, сказал я, если у вас будет ключ от нового замка? А нам не положено иметь ключи от чужих квартир, если их не передал нам квартиронаниматель, сказали они, мы не имеем права открывать такими незаконными ключами чужие квартиры. А взламывать имеете? — спросил я. А взламывать имеем, сказали они. Тогда я вообще буду вынужден отказаться от квартиры, сказал я. А кто же вам позволит? — спросили они. Действительно, подумал я, кто? Я перебрал в памяти все известные мне учреждения и не вспомнил ни одного, дающего такие разрешения. Ну, ладно, сказал я, вот вам ключ, и до свиданья. А расписку? — спросили они. Какую расписку? — спросил я. В том, что этот ключ мы не силой у вас отняли, а вы сами его отдали, сказали они. Я написал расписку, лишь бы отвязались. Они приложили печать и наконец ушли. А когда они ушли, мне вдруг расхотелось ехать в отпуск. А кто же вам позволит не ехать? — услышал я голос из-за двери. Я бросился к двери, но дверь не открывалась. Тогда я подумал: может, через замочную скважину увижу того, кто это сказал? Но там торчал ключ, вставленный снаружи...

По вагону шел контролер и своими хирургическими никелированными щипцами откусывал пальцы у пассажиров. Никто не вскрикивал, никто не позволил себе даже застонать.

— Ваши пальцы, — услышал я у себя над головой и еще глубже засунул руки в карманы куртки. — Вы что, заснули?

Контролер стоял рядом и нетерпеливо щелкал щипцами.

— У меня нет пальцев, — соврал я, не решаясь посмотреть вверх.

— Доездился! — злорадно заключил контролер и пошел дальше. Его, видимо, вполне удовлетворил мой ответ.

Почему же остальные не говорили ему этого — ведь так просто, оказывается, избежать увечья, подумал я, шевеля пальцами в карманах.

Я поселился в доме умершего человека — портного по профессии. В одном углу буфета я нашел аккуратно сложенную кучку обрезков материи, в другом — мелки и свернувшиеся гадюками сантиметры. В центре большой комнаты, как алтарь, стояла ножная швейная машина. И когда ночью стучал и трясся от ветра оторванный водосточный желоб на крыше, мне чудилось, что это стучит швейная машина, подгоняемая невидимой ногой своего хозяина. «Что он шьет?» — гадал я, лежа в темноте. Утром я с опаской заглядывал в большую комнату, но никаких следов ночной работы не обнаруживал. Это ветер, говорил я себе и спокойно шел в лес или на озеро...

Но однажды уже под вечер в дверь постучал какой-то человек. Я ему открыл. Он вошел в кухню, сел без приглашения к столу и разложил перед собой какие-то бумаги.

— Что вам нужно? — спросил я не очень дружелюбно, потому что бесцеремонность этого человека мне не понравилась.

Он удивленно посмотрел на меня.

— Я налоговый инспектор, — сказал он так, как будто это было написано у него на лбу, а я не смог прочитать по неграмотности.

— Ну, и что же вам все-таки нужно от меня?

— Мы установили, что вы шьете по ночам. Вот сумма, с которой вы должны платит налог... — Он ткнул пальцем в бумагу. — А вот сумма налога.

Я посмотрел на то место, где остановился его палец. Сумма налога превышала мой заработок за год.

— Но я не шью! — закричал я. — Я не умею шить! Она сама шьет!

— А нас не интересует, кто именно шьет. Вот вам извещение, и будьте добры внести деньги в районное отделение банка в трехдневный срок. В противном случае пришлем судебного исполнителя.

Он невозмутимо собрал свои бумаги и ушел, оставив на столе маленькое извещение.

А ночью машина снова стучала, и утром снова я не обнаружил никаких следов.

Я уже лег, когда вошел Наполеон. Посмотрев на меня, он сказал: — Какой же ты маленький, советский человек!

Я вытянулся насколько мог на своей койке и замер, весь напряженный.

— А вот это уже нечестно! — закричал он и захлопал в ладоши.

Тогда я откинул с лица простыню и встал. Император был, разумеется, ниже меня ростом, но ведь он имел в виду совсем не это. Он был просто умен. Как-то надо было защищать советскую власть.

— Сыграемте в «очко», — предложил я.

Наполеон швырнул треуголку в угол, где стояла обувь, и, заученным движением раздвинув фалды серого походного сюртука, сел за стол. Я снял со стола чайник и вытер клеенку.

— По скольку играем? — спросил я, тасуя колоду.

— Я ставлю Польшу. А вы?

Я стал перебирать в уме все советские республики, в которых побывал. Нужно было не дать больше, но и не оскорбить партнера недооценкой его ставки.

— Таджикскую ССР, — сказал я, не очень уверенный в том, что моя ставка соответствует.

Если сравнивать горы Польши и Таджикистана, то последний, конечно, не чета первой. С другой стороны, конечно, Таджикистан не имеет выхода к морю. Но зато в Польше не растет хлопок...

— Согласен...

Мы играли всю ночь, выпили три чайника чая, и в результате оказалось, что никто из нас ничего не выиграл. То есть бывали такие моменты, когда он проигрывал мне чуть ли не всю Европу, и такие, когда я оставался с одной лишь Чукоткой на руках, но ведь это только процесс, важен же результат. И вот когда уже передали последние известия по радио и началась утренняя зарядка, он, посмотрев на часы, сказал: