Анна Матвеева - Есть! [litres]

Она рыдала, но одновременно с этим решала загадку: кто именно приклеил вчера к её монитору листочек со словом «втируша»?

Это было очень обидное слово.

Как хорошо, что П.Н. не явился!

Город давным-давно спал, когда Ека включила телевизор и поставила запись последнего эфира Гени Гималаевой. Чтобы уснуть следом за всем городом, Ека считала и пересчитывала мысленных слонов, но потом сменила их на цыплят. Цыплят было много – жёлтых, пушистых, беспомощных. Дохлых, холодных, худых.

в которой одних преследуют неудачи, а других – несомненный успех

В кулинарных книжках о фиаско на кухне пишут восторженно – из неудач, по мнению авторов, рождаются шедевры. Две французские сестры по фамилии Татен случайно перевернули кверху дном яблочный пирог – и мир обогатился новым рецептом. Рассеянный пастух забыл в пещере сыр – и на свет явился прародитель Рокфора и Блё д’Овернь. Мне, к сожалению, похвастаться нечем – из провалов на моей кухне родятся только неудачи. Да и что я могла бы сегодня приготовить? Салат из разбитого сердца? Тяжёлые мысли под соусом?

Было уже поздно, и думать следовало не о том, чтобы «Есть!», а о том, чтобы «Спать…» Тем не менее я всё же включила в кухне свет. Что вам сказать, читатель?.. Бо́льшего количества прекрасных продуктов мне не приходилось тратить никогда. Шарлеманя осуждающе смотрела, как исчезают в помойном ведре пригоревший грибной пудинг, осевшее суфле и жидкая комковатая смесь, предполагавшая стать паннакоттой. Я с лёгкостью могла бы стать звездой кулинарного шоу «Фиаско»! Единственное, что получилось сделать в этот проклятый вечер, были банальные пирожки с грибами. Ешь пирожки с грибами, держи язык за зубами, сказала я Шарлемане, прежде чем уснуть. И всего через пять минут, как мне показалось, пришло утро и зазвонил телефон.

– Пора, красавица, проснись! – пророкотал в трубке знакомый голос. Пушкин!

– Надеялся тебя разбудить, – заявил Аркадий. В трубке слышался привычный городской шум: гуденье сигналов, трамвайный звон, утренний матерок пешеходов. – Я уже, разумеется, еду на работу, как и подобает приличному режиссёру. А ты, придёшь ли, дева красоты? – строго спросил он. – Тут тебя все страстно ожидают. Всё, отключаюсь! Вижу П.Н. на перекрёстке – зовёт меня взглядом и криком своим…

Замечаете ли вы, как всё меняется с годами? Мы взрослеем, и нам даётся больше терпения и меньше радости, а вот количество времени, которое требуют такие простые дела, как завтрак или стирка, катастрофически уменьшается. Видимо, его отбирают у нас в пользу молодых да ранних…

Я долго копошилась в то утро – собиралась на работу как на войну. Всезнающий П.Н. рассказывал мне о трагической судьбе повара по фамилии Баландин – этот неумелый кухарь кормил зэков в Таганской тюрьме и к обязанностям своим относился без огонька. Супчики у Баландина получались жидкими, в котлетах катастрофически не хватало мяса – в общем, зэки однажды восстали против баландинской стряпни и сварили в котле самого повара. П.Н. утверждал, что именно от фамилии этого повара произошло словечко «баланда» – не знаю, правда это или нет, но чувствовала я себя тем утром непутёвым Баландиным, из которого вот-вот сварят суп.

Перед выходом мне пришла в голову светлая, как Венеция, мысль проверить почту. Пусть поклонники захвалят меня, пусть взволнованные моим отсутствием зрители окружат меня любовью и заботой! Увы, миг любви и заботы пришлось отложить – я забыла оплатить услуги интернет-провайдера.

Общий завтрак ещё не начался – дежурные повара торопливо накрывали на стол.

– Испания? – спросила я у незнакомого юноши в белом колпаке, пытаясь угадать тему.

– Португалия, – поправил он.

На вид всё это походило скорее на обед, чем на завтрак, – утка, фаршированная сливами, гаспачо из дыни с мятой, тушёный козлёнок, миндальный пирог. Морковный и каштановый джемы. Сыры «серра» и «тетилья». Сладости из желтков – овуш молес. После такого завтрака можно несколько дней ничего не есть!

Народ собирался стремительно, как тучи в грозу. Прицокала Аллочка, уселась рядом с хмурым Пушкиным – по телефону он не казался и вполовину таким озабоченным. Ирак при виде меня вспыхнула – и стала от этого хорошенькой, как любая смущённая смуглая девушка. Иран зато была ледяной, как сорбет.

Ждали только П.Н. и Еку – оба начальственно задерживались. И ещё одна персона явственно отсутствовала – неизменный столовник Юрик, который, впрочем, теперь не столовник, а полновластный хозяин канала.

Дод Колымажский заканчивал рассказ про Шарлеманины подвиги, когда двери наконец распахнулись, и в студию явилось прекрасное трио. У меня живот заболел от негодования: когда я увидела, как они выступали, – ну просто птица-тройка! В середине тяжело шёл П.Н., никого бы уже не сумевший обмануть своим возрастом, – новая голубая рубашка и галстук, явно выбранный женщиной, состарили шефа лет на десять.

– Он уже дней пять так ходит, – взволнованно прошептал Колымажский. – Все джинсы, говорят, повыбрасывал. А ведь они ему, наверное, пригодятся… в новых экономических условиях…

Я буравила глазами Еку, как нефтеискатель – сухую почву в поисках заветного месторождения. Почва молчала и улыбалась загадочно, как Джоконда, Незнакомка и Дама с горностаем вместе взятые. Ека тоже была сегодня в голубом.

Наконец, Юрик Карачаев – или теперь надо говорить «Юрий Евгеньевич»? Юрий Евгеньевич торжествовал, как артист, получивший «Оскар» в день собственных именин из рук влюблённой в него «Мисс мира». Телеканал «Есть!» лежал у его ног, и потому Юрий Евгеньевич мог позволить себе тёплые взгляды и участливые похлопывания по спине, которых удостоились Колымажский, Пушкин и тот самый юноша в колпаке (его звали Петя Пе́тров, с ударением на первый слог. Простота – не наш стиль, правда, Петя?).

П.Н. сел на привычное место и, старательно уклоняясь от моего взгляда, придвинул к себе тарелку. Пирожки я даже доставать не стала – они всё равно не ложились в тему. Где вы видели грибы в Португалии?

– А где грибы? – спросил вдруг П.Н., не обращаясь ни к кому конкретно, так что глаза у доброй половины сотрудников испуганно забегали. Я прямо наслаждалась, представляя себе ломаный ход мыслей Еки или Иран: о каких грибах идёт речь? Кто их готовил? Где они могут лежать?

Я молчала – в конце концов, лично меня никто ни о чём не спрашивал. Наш эксцентричный начальник часто выкидывает коленца, так что его странный вопрос мог, повисев некоторое время в воздухе, растаять сам собой. Но тут мои пирожки с грибами повели себя непредсказуемым образом – они вдруг запахли во весь дух, как будто отозвавшись на вопрос П.Н. Запах был таким одуряюще вкусным, что Юрик (обойдётся без отчества) сглотнул слюну, как лягушка – муху, Аллочкины тонкие ноздри затрепетали, а П.Н. погрозил мне пальцем, как нашкодившей соседской девочке, которую очень хочется выпороть. Но нельзя.