Юнас Гардель - Детство комика. Хочу домой!

Даниель ненавидит столярное дело. Худшее, что он знает, — это пилить и шкурить. Его тошнит от запаха опилок. И он боится дрели.

Столяра зовут Фольке. Он никогда не бывает доволен работой Даниеля. «Да-а, пройдись-ка тут еще разок шкуркой», — говорит он, проведя пальцем по ножу для масла и протягивая его обратно Даниелю. «Чертов Фольке!» — думает Даниель.

Однажды он сказал это вслух. Это едва ли не единственное, что он сказал за весь семестр. Тогда столяр схватил его за ухо. Даниель ненавидит столярное дело.

Рут записала его на факультатив по столярному делу, чтобы он набрался навыков. Но Даниель и не думает набираться столярных навыков. Он выжигает буквы на дощечке. Дощечку он ошкурил и просверлил в середине дырочку.

«Милый, милый дом», — будет написано на этой дощечке.

Он подарит ее Рут на Рождество. Будто для того, чтобы сказать: спасибо, милая мама, что я мог ходить на эти увлекательные занятия по столярному делу.

Шарлотта забирает его с занятия. Даниель сердится, что ему не разрешают пройти одному какой-то там квартал.

— Ни в чем! — шипит он, когда Шарлотта спрашивает, в чем дело.

Он идет, засунув руки глубоко в карманы. Шарлотта свистит.

Прямо перед их домом кто-то высыпал мусор на парковую скамейку. Но это лишь маскировка. Мусор вдруг начинает шуршать. Разворачивается и смотрит на Даниеля и Шарлотту. У мусора спутанные волосы, борода, красные опухшие щеки и злые поросячьи глазки, сверлящие ноябрьскую темноту.

Даниель и Шарлотта спешат к подъезду и набирают код. У Шарлотты соскальзывает палец, и ей приходится набирать код заново.

Он ведь не собирается заходить вместе с ними?

Этой ночью они будут спать, накинув дверную цепочку.

Когда дверь в подъезд закрывается, они спрашивают друг друга: «Как он может спать на такой твердой скамейке на осеннем холоде?»

Никак не может. Их вопрос — это обвинение, им не требуется ответ.

В кухне за сосновым столом сидят родители и пьют успокаивающий чай. Они пьют его каждый вечер. Так решила Рут, она ведь медсестра.

В кухне тепло и уютно. Рут зажгла свечи. На стене плакат с птицей из журнала «Мы» [64] Популярный шведский еженедельник. и расписание уроков Даниеля. Кухня как бы немного старомодна.

Рут наливает успокаивающего чаю Даниелю и Шарлотте. Даниель садится пить. Шарлотта не хочет. Рут пожимает плечами. Чашка Шарлотты будет стоять на столе до самого утра. Чай остынет, Шарлотте будет стыдно, а Рут будет пожимать плечами.

Потому что это не ее вина.

— Как фильм? — спрашивает Рут Шарлотту.

— Ужасно хороший!

— Он не может одновременно быть ужасным и хорошим. Нельзя говорить «ужасно хороший», — втолковывает дочери Рут.

Эдмунд допивает чай, складывает руки на груди и говорит:

— А не пойти ли, не улечься ли?

Он говорит это каждый вечер.

А каждое утро повторяет:

— Интересно, сегодня будет холоднее, чем вчера?

Что выводит Рут из себя, потому что она ведь еще не выходила на улицу и не знает ответа, она ведь сидит за столом или лежит в постели, когда в очередной раз задается этот вечный вопрос.

— Откуда мне знать? — шипит она. — Хочешь кофе?

— Ты прекрасно знаешь, что мой желудок не выносит кофе.

Но сейчас вечер, и Эдмунд только что пробормотал: «А не пойти ли, не улечься ли?» — и исчез в спальне.

Завтра утром он должен уехать за границу и пробыть там две недели.

Потом Рут обходит квартиру, чтобы проверить, выключен ли свет и заперта ли входная дверь. Она убавляет мощность батареи, потому что в прохладе спится легче, а греть ворон нечего.

Даниель делает английский. Он пинает ножку стола.

— Прекрати! — приказывает Шарлотта, которая сидит с блокнотом и грызет карандаш. Если ответить на три вопроса и сочинить остроумный слоган максимум в двадцать слов о том, чем бы ты хотел заняться на воскресной прогулке, можно выиграть совершенно новый «гольф». В слоган должно быть включено название какого-нибудь продукта «Марабу».

Шарлотта мусолит карандаш. Она уже сгрызла всю желтую краску, теперь грызет деревяшку. Наконец она пишет:

И тут звонит телефон.

— Кто может звонить в такое время? — доносится бормотание Рут, спешащей к телефону.

Потом они слышат, как в спальне ворочается Эдмунд. Теперь он не уснет, пока не узнает, кто же это звонит в такое время.

— Рут? Это Ракель. Можно прийти? Мне совершенно некуда идти. Я бросила Вернера.

— Ракель? Что ты говоришь? Конечно, приходи!

Рут кладет трубку и победоносно хлопает кухонной дверью.

— Дети, в постель! — решительно кричит она.

Даниель послушно встает, хотя ему хотелось бы дождаться тети Ракель. Шарлотта записывает еще один стих:

Вскоре Ракель стоит в прихожей с чемоданами и пакетами. Усталая, напряженная и сбитая с толку.

— Проходи, не стой там, — велит Рут, плотнее запахивая халат.

Но Ракель торчит на месте, как недоверчивая корова, которая не может поверить, что все, что происходит, действительно происходит с ней.

— Хочешь есть? Может, пива? Или чаю?

Ракель не отвечает.

— Сигарету? Кофе?

Ракель даже не выпускает из рук чемоданы и пакеты.

— Шоколада?

Наконец, даже не глядя в глаза сестре, Ракель отвечает:

— Может, у вас есть диван? Я бы хотела поспать.

И заливается слезами.

Рут отбирает у нее поклажу и ведет в гостиную. В тот момент, когда она входит в комнату, с полки падает фарфоровый слоник и разбивается вдребезги. Ракель этого даже не замечает.

Рут шепчет что-то непонятное и идет за щеткой.

— Ну, рассказывай, что случилось.

— У меня так болит голова. Рут, пожалуйста, я не могу, не сейчас.

И начинает рассказывать.

— Ты знаешь, это началось семь лет назад, но впервые я поняла это, только когда дети уехали летом. Но потом все равно прошло еще несколько месяцев. Я постоянно думала: «Все разваливается! Все разваливается!» Я боролась, перепробовала все: я была домашней, хорошенькой, соблазнительной, грустной, сердитой, отчаявшейся, всепрощающей, терпеливой, истеричной — всякой! Но что я ни делала, все было не так. Я беспрестанно пробовала новые решения. И все впустую. Мы оказались взаперти. Наконец я решилась. Оставила на подушке записку: «Пока». Собрала в кучу все, что могла унести, и поймала машину до вокзала — меня подбросил Ян, который понял, что произошло, без объяснений. По дороге мы встретили Вернера, который ехал на велосипеде. «Остановиться?» — спросил Ян. Я покачала головой и откинулась на спинку сиденья, чтобы он меня не заметил. Так я увидела Вернера в последний раз.