Норман Льюис - Бегство от мрачного экватора. Голоса старого моря

Она кивнула:

— Я знала, что он будет готов. Пока, слава богу, все идет по плану.

— Значит, Кандидо вовсе не сошел с ума? — спросил Хоуэл.

— Он только прикидывался. Из психиатрической лечебницы бежать легче всего. Его пытали какой-то электрической машиной, но это не отразилось на психике.

— Я рад, что ему удалось спастись, — сказал Хоуэл.

— Теперь задача заключается в том, чтобы вывезти его из Лос-Ремедиоса и переправить в горы, там он будет в безопасности.

Хоуэл отметил про себя деловитость, будничность ее топа.

— Сейчас полиция обыскивает город. Дом за домом.

— Так он все-таки партизан? — выговорил Хоуэл с трудом: губы ему не подчинялись, словно он был слегка пьян.

— Ну, конечно.

— И, видно, не простой.

— Один из руководителей.

— Ты не доверяла мне, — упрекнул он Лиз.

— С меня взяли клятву.

— Ты основательно ввязалась в их дела, да? — спросил он. — Мне самому следовало догадаться.

Еще утром, когда Лиз уехала на автобусе, Харгрейв назвал вещи своими именами.

— Я просто предпочитаю ни о чем ее не спрашивать, — признался Харгрейв. — Я, как страус, спрятал голову под крыло и не вытаскиваю ее оттуда. Смолдон не сомневался, что Лиз на самом деле участвует в движении. Вы понимаете, что я имею в виду. Телефонные звонки по ночам, таинственные поездки — все одно к одному. Я подозреваю, что ее используют в качестве связной. Так это, кажется, у них называется.

— Что за чепуха! — возмутился Хоуэл.

— Смолдон не раз говорил, что волнуется за Лиз, как за слепого, который вот-вот шагнет с тротуара на проезжую часть. Ему казалось, что у Лиз совершенно отсутствует инстинкт самосохранения. Я удивляюсь, как она до сих пор не попала в настоящую беду. Я ни на секунду не допускал мысли, что колумбиец и правда увлечен ею. Он просто использовал ее. У иностранца меньше шансов вызвать подозрение полиции, поэтому партизаны стараются использовать их когда возможно.

«Что я могу ей сказать? — подумал Хоуэл. — Да и разумно ли говорить о таких вещах в пивной?» Он обвел взглядом почти пустую комнату. Двое мужчин — у них были мрачные лица инквизиторов — обсуждали что-то с видом заговорщиков, сидя в углу, а под их столиком невозмутимо бегали тараканы-прусаки. Работал автоматический проигрыватель — кто-то исполнял «Аве Мария» под негромкий аккомпанемент парагвайских арф. Болезненная, жалостливая музыка создавала в пивной такую неописуемо зловещую атмосферу, какую не могли создать ни тараканы, ни скорбные лица двух посетителей, ни свежие следы пуль на потолке.

— О чем они говорили с тобой сегодня? — спросил Хоуэл.

— Они хотели, чтобы я помогла им.

— И ты согласилась?

— Я сделаю все возможное.

Хоуэл задумался, а потом сказал:

— Да, наверно, ты должна помочь.

— Не из-за Кандидо, а потому, что верю в его дело. В нынешней Колумбии все прогнило, везде распад и коррупция.

Хоуэл хотел возразить, но нс знал, что сказать.

— Ты же иностранка.

— И, следовательно, какое мое дело? Это ты хочешь сказать? Твой аргумент лишает нашу работу всякого смысла. Сорок процентов населения департамента больны туберкулезом. Тебе и до них нет дела?

— До них есть.

— В такой же степени, как если бы они были твоими соотечественниками?

— Вероятно, да. Я должен относиться к ним так же, — согласился Хоуэл.

— Ты надеешься, что правительство окажет им помощь?

— Я смотрю на вещи трезво.

— А партизаны помогут больным. Если победят.

— Но тогда они сами станут правительством, — заметил Хоуэл.

— Если принять твою точку зрения, то мы с места не сдвинемся. К чему тогда всё?

— Ты права. Мне не следовало так говорить.

Я просто боюсь.

— Чего?

— Потерять тебя.

— Но почему?

— Мне кажется чудом, что тебя до сих пор не схватили. Что тебя никто не выдал.

— У них предательство невозможно, — заверила она Хоуэла. — Они не выдают друзей ни при каких обстоятельствах.

— Мне кажется, выдержать пытки полковника Араны не в силах ни один человек, — сказал Хоуэл.

— Они никогда не рискуют мной, — успокаивала его Лиз. — В любом случае первого мая я улетаю. Они попросили о помощи, и я сделаю все, что в моих силах. Даже если бы я осталась, мне пришлось бы прекратить всякую деятельность. Использовать меня теперь небезопасно для организации. Так они сказали.

— О чем тебя просят?

Она начала говорить, но тут же умолкла: в пивную вошел калека с канарейкой в клетке и приблизился к их столику. Канарейка соскочила с жердочки и схватила одну «судьбу» из кучки лежавших в клетке, а затем подала бумажку, просунув плешивую линялую головку между прутьев. Хоуэл взял бумажку и дал человеку полпесо. Калека заковылял прочь.

— Им нужны номера с машины Уильямса, — сказала Лиз, — чтобы провезти Кандидо через пикеты.

— Зачем вывозить его по дороге? — удивился Хоуэл. — Почему не попытаться обойти пикеты?

— Город обнесен заграждением с пулеметами и прожекторами. Подумай, как достать номера.

— Не знаю. Я уверен, что эта затея совершенно нереальна.

— Ты не мог бы снять их с джипа?

— Не мог бы по многим причинам, — сказал Хоуэл. — Прежде всего, потому, что они, несомненно, прикреплены очень надежно, а я не механик. Во-вторых, насколько мне известно, за джипом всегда присматривают. Есть и другие причины.

— Тебя шокирует моя просьба?

— Вовсе нет, — ответил он. — Не в просьбе дело. Скажем так, мне тревожно. Я не рожден быть конспиратором. Я привык уважать законность и порядок.

— Даже прогнивший порядок?

— Ничего не могу с собой поделать.

— Сама идея помочь Кандидо не вызывает у тебя внутреннего протеста?

— Нет. Я втайне сочувствую любому беглецу. Наверно, вижу в нем родственную душу.

— Уильямс ездит на джипе в Лос-Ремедиос не реже двух раз в неделю, — сказала Лиз.

— Да, — подтвердил Хоуэл. — Он запирает машину в отдельном боксе гаража Мирадор.

— Нельзя ли подкупить кого-нибудь из служащих гаража?

— Конечно, можно, — ответил Хоуэл. — Но ты знаешь, как это делается? Лично я не знаю. Дать взятку — это своего рода искусство. У нас с тобой ничего не выйдет. Мы добьемся лишь того, что угодим в Центральную тюрьму к людям Араны, и они поинтересуются, зачем нам понадобились номера армейской контрразведки.

«Должно быть, партизаны предвидели подобную ситуацию, — подумал Хоуэл. — Они заранее подготовились к пей. Волшебный автомобиль, для которого не существует преград, — вот что им нужно. Кто-то предвидел положение, выйти из которого поможет только автомобиль с номерами армейской контрразведки. Должно быть, ради этого автомобиля они и завербовали Лиз, а также ради тех поручений, которые она выполняла для организации, разъезжая на джипе».